Корректировка 2 (СИ)

— За наше случайное знакомство?
Мы чокнулись.
— А у тебя встал, — констатировала девушка, отпив из бокала.
Я аж подавился шампанским. Откашлялся и нервно допил. Сразу налил еще.
— Не увлекайся! Давай, допивай и приступим… — Тина сказала это таким обыденным тоном, что мне потребовалось уточнение.
— Это, типа, намек на…
— На секс, — закончила мою фразу Тинатин. — У тебя же стоит, значит ты меня хочешь — это логично.
Конечно, я хотел, но несколько смущала её непосредственность.
— То есть, ты не против?
— О, господи, лежу тут с ним голая в постели… я что, должна сама на тебя запрыгнуть, чтобы ты понял, что я не против?
Это был достойный аргумент. Возразить на него было нечем, да и не хотелось, и я быстро стянул трусы.
Но посмотрев в её эмалево-карие непроницаемые глаза, в ответ получил — холодный и открытый взгляд откровенной стервы. Её карминовые губы едва заметно улыбались. В выражении лица читался вызов: дерзни, удиви меня.
— Ого, у тебя яйца бритые.
Возможно, кого-то такой взгляд, вкупе с последующей фразой демотивировал бы, до ослабления мужского достоинства. Но, крохотный ангел-хранитель, который, как утверждают испанцы, сидит у нас на левом плече, громко пел мне прямо в ухо: «Тореадор, смелее в бой! Тореадор, там ждет тебя любовь!»
А ещё я спросил Кира, и он выдал мне вероятностную картину её предпочтений. Главным из которых было что?.. Сейчас расскажу, что.
Я нагнулся к Тине, к её янтарным глазам и поцеловал.
Она не отстранилась, а ее губы едва заметно ответили.
Сойдет для начала.
Я начал целовать ее тело сверху вниз, медленно опускаясь губами и языком по ее груди и животу, все ниже и ниже, к выпуклому голому лобку. А затем мягким, но властным движением ладоней развел колени. Она не сопротивлялась, но я чувствовал её внимательный взгляд на своем затылке.
— А ты у нас, лизунчик, — тон она приняла, как можно более саркастичный, но я уже нашел брешь в этой маске холодности.
Сначала губами, а потом языком я коснулся этих бледно-розовых створок.
— Ах! — сказала Тина и попыталась оттолкнуть мою голову. Вернее, сделала вид, что попыталась. Думаю, что ей было жутко интересно, что будет дальше.
Сжав руками запястья тонких девичьих рук, я продолжал нежно, в одно касание, целовать еще сухие и спящие губы её бутона. В тот момент, когда язык и губы ощутили увлажнение нижних губ и нащупали вверху их складок круглый узелок-жемчужину, из её уст вырвался первый стон.
Для меня он был победным, как зов боевой трубы. Я ощутил всплеск бешеного вожделения в своих членах. Но надо было отомстить за начальное пренебрежение.
— Не спеши, дорогая, не спеши… — я продолжил обрабатывать её бутон, удерживая девушку, где-то на границе бытия. — Скажи Тина, а ты грузинка?
— Что?.. — она с трудом очнулась от истомы, часто дыша. — мама грузинка…
— А папа?
— Блять, прекрати… нет, нет… продолжай!
— Папа?
— Не знаю… кажется… кажется… — недоговорив, она выгнулась со сладострастным стоном. Оттолкнув мою голову, повернулась набок, потом на живот и с полминуты дергалась в оргазме.
Долго расслабляться я ей не дал. Повернув на бок, вошел сзади и стал равномерно двигаться. Сунув руку между ног, продолжил играть пальцами на её губной гармошке, что пару минут спустя повлекло закономерный результат в виде очередного оргазма с криками, стонами и судорожными изгибаниями тела.
— Стой, стой, стой… — наконец, вывернулась она из-под меня. — Уморить меня решил?
— А что не так? Потерпи, уже недолго. Ну-ка-ся, ложись на спинку. Ножки раздвинь, ага.
Вставил со всего маху.
— Ай, понежнее…
— Потерпишь! Теперь ножки сомкни.
Я начал двигаться во все убыстряющемся темпе. Она только охала подо мной.
— Да, да, да… а-а-а…
Услышав её финально-истомный стон, тут и я взорвался, подергался на ней и затих безвольной медузой.
Когда она вернулась из душа, я, развалившись на подушках, с осознанием выполненного долга, потягивал шампанское. Тина торопливо налила себе в бокал и быстро выглотав, повернула ко мне хищный взгляд.
 
— Недолго, говоришь? А ну, ложись на спинку, ножки выпрями…
Сосала она истово, хлюпая и чмокая, то облизывая головку, то заглатывая её целиком. Через пять минут мой ключ жизни стоял, как новый и Тина, по-хозяйски устроившись на нём, дала с места в карьер.
Спустя полчаса (в прямом и переносном смысле), после карусели поз, когда мы, наконец, оторвались друг от друга и устало откинулись в смятой постели, я неожиданно для себя спросил:
— Почему ты, вдруг решила заняться со мной любовью? Вроде бы ничего не предвещало, держалась официально, даже с холодком…
— Из любопытства, — ехидно ответила девушка, — например, каждой женщине хочется попробовать с негром… таким кучерявым, баклажановым, с елдой до колена. Если она это отрицает, значит врет или обманывает сама себя. Ну вот, а тут перед тобой не како-то там негр, а целый пришелец из будущего. Интересно же, вдруг он тебя удивит…
— Ну, и как, удивил?
— Да, — коротко ответила Тина, пыхнув сигареткой, — особенно дебютом. Но и миттельшпиль был весьма неплох. У вас там все мужики такие продвинутые?
— За всех не знаю, но в общем-то, в порядке вещей. Но и твой контргамбит был на уровне! — продолжил я эту шахматную тарабарщину, намекая на её экспрессивный минет.
— А скажи, Тинатин… — продолжил я после паузы, — ты-то с негром пробовала, который с… до колена?
Девушка кивнула с усмешкой.
— Тупые, как бараны. В шахматы с ними не поиграешь.
* * *
Джуна позвонила в двенадцать, а полпервого уже была в вестибюле «Иверии». Там я её встретил, и мы поднялись в номер. Сегодня она была в длинном белом платье, с пояском на талии, что определенно ей шло, добавляло яркости. Волосы убраны назад, открывая уши с массивными серьгами. На шее множество цепочек, на запястьях браслетики, на пальцах колечки.
— Что так смотришь? — настороженно отреагировала она на мой изучающий взгляд. — Неудачно вырядилась? Цацек много напялила? Могу снять…
— Нормально. Просто блестишь вся… на улице сороки могут украсть.
Она усмехнулась.
— Не украдут, я обращусь ястребом — передавлю всех сорок в округе.
Скинув туфли, босиком прошлась по номеру. Ступни у нее были узкие, длиннопалые. Остановилась у огромного окна, посмотрела на город. Присвистнула.
— Кучеряво живешь, юноша!
— Это еще предстоит отработать. Чай, кофе? Можно с коньяком.
— А, давай.
Я позвонил и заказал.
— Слушай, Феликс, а это твое лекарство, его как принимают и сколько по времени?
— Это безвкусная, бесцветная и стерильная жидкость. Можно просто выпить, но это не так эффективно. Гораздо лучше подкожное введение в область шеи. Я лично так делал. Сколько принимать, заранее никто не скажет. Тут всё зависит от индивидуальной результативности.
— Я, уколов боюсь, — застенчиво сказала девушка, — еще и в шею… ладно бы в задницу.
— В задницу не годится, — усмехнулся я, — там души нет. Но ты не бойся, препарат вводится методом безыгольной инъекции, с помощью вот такого устройства, — я продемонстрировал ей инъектор. — Щёлк и готово! Ни разу не больно, курица довольна. Потом только немножко саднит, как после комариного укуса.
— Спасибо за курицу, — она, наконец, решилась. — Ладно, давай, щелкай пока не передумала.
— Даже кофе не попьешь?
— Потом попью. Думаешь легко соглашаться не пойми на что?
— Ну, вреда никакого, точно не будет, — заверил я её, — в крайнем случае, не будет результата.
— А как я узнаю — есть он или нет?
— Вот если будет — точно узнаешь! Ну что, вводим?
— Вводим, — обреченно сказала девушка.
Я приставил аппарат к её тонкой шее. Сухой щелчок.
— Не больно?
— Нет.
— Я же говорил!
Потом мы пили кофе с коньяком, вид у Джуны был глубоко задумчивый, она словно вглядывалась в себя, ища перемен.