Лавка зелий «Вам здесь не рады» (СИ)

И уже девушке громко сообщил:
— Я согласен.
Посетительница улыбнулась, подошла к нам:
— Спасибо! Да благословят вас боги! Приходите сегодня вечером за петухом.
Алиас достал для неё зелье с полки, отдал, и девушка торопливо покинула нас, не забыв еще раз поблагодарить. Как только дверь за ней закрылась, я повернулась к магиару:
— Нам нужно поговорить. Срочно.
Сама не поняла, откуда в голосе зазвенели стальные нотки. Алиас тоже почувствовал это и согласно кивнул.
  
— Я слушаю.
Я глубоко вдохнула и выдохнула, готовясь к хорошей отповеди.
  
20
 
Алиас с ожиданием смотрел на меня. Солнечный свет, пробивавшийся через пыльное окно лавки, падал на его лицо, заставляя светло-карие глаза сиять словно золото. В голову вдруг пришла мысль, что хоть он и очень похож на Ноэля, но куда красивее. Не с той точки зрения, как оценивают женщин или мужчин-моделей. Не было в нём той слащавости, утонченности и ещё юной свежести, как в лице брата. Черты его лица были лишь на грамм, но строже, на коже проступали первые мелкие морщинки, и было видно, что он уже многое повидал. Была в нём некая опасность, та самая, что чувствуется в коте — он вроде и ходит по дому, ластится о ноги, а сам без всякой жалости способен задушить воробья.
— Ну, о чём хотела поговорить, магиара?
Я поняла, что всё это время пялилась на мужчину, рассматривая его лицо. Румянец выступил на щеках, и я даже забыла о том, что собиралась сказать.
— Поговорить, да, — сказала тихонько, сбитая с толку тем, что мужчина застал меня врасплох. Но уже спустя секунду смущение отступило, и во мне всколыхнулось с новой силой возмущение.
Высоко подняв голову я с вызовом посмотрела в глаза магиара и строго сказала:
— Так не пойдёт, Алиас. Ты просто… отвратителен!
Брови собеседника взметнулись вверх, что после этого тяжело опуститься на глаза:
— Что? — процедил он сквозь зубы.
— Ты почему ведешь себя так? — нападала на него я. — Это же просто ужасно, невозможно! Девушка пришла купить зелье, а ты с ней как… как с преступницей какой! Да куда там, с преступниками в тюрьме и то повежливее говорят!
— Я просто…
— Я не удивлена, что твоя лавка разорилась, — не давала ему сказать я, напирая. — Да кто придёт сюда?
Я обвела рукой помещение, обращая внимание магиара на её состояние. А лавка действительно выглядела совсем плохо. Стены и пол давно были некрашены, и старая краска облупилась, почернела от влаги и времени, поистерлась. Кое-где торчали прогнившие доски, грозя сломать щиколотку тому, кто зазевается и наступит туда. На полках лежала пыль, она же осела на бутыльки, которые стояли здесь дольше других. Окна были мутными от грязи, прибитой дождями к стеклу.
— Кто пойдёт покупать в этот клоповник? Да тут притон только организовывать, а не лавку! — продолжала я распаляться. — А двор? Ты даже его не способен в порядок привести, а ещё хозяин! Всё поросло бурьяном, калитка еле открывается.
— У меня не было на это времени.
Алиас в защитном жесте сложил руки на своей груди.
— Конечно не было! Ты же занят тем, что целыми днями зелья варишь, чтобы поставить очередную баночку на полку. Не соображаешь совсем? Зачем тратить время на то, что не покупают? Ты лавку приведи в порядок, бездельник. Иначе никто так и не станет покупать у злого и высокомерного болвана, да ещё и грязнули!
Я так увлеклась своими нравоучениями, что даже не заметила, как Алиас подошёл ко мне. В его глазах я видела перетекающую искорками ярость, и мне стало не по себе. Зря я так его ругала… Кто мне это право дал? Но он же не понимает, почему всё так плохо, кто-то должен был раскрыть ему глаза.
— Слушай сюда, заучка из академии, — спокойно сказал Алиас, но меня было не обмануть этим тоном. — Ты не знаешь, о чём говоришь. А значит не смей меня больше попрекать тем, что я пропадаю в зельеварной. Думаешь, знаешь меня? Ты ошиблась. Ты вообще ничего не знаешь.
Я ощущала, как ровно и громко стучит в его груди сердце. Я не могла оторвать взгляда от его глаз, вцепившихся мертвой хваткой в мои.
— Я буду варить и дальше, варить днями и ночами, отдавая этому всё своё время. И если тебя что-то не устраивает в лавке — вперёд, делай. Я даю тебе неделю на то, чтобы здесь появились покупатели. За деньги, не за кур, яйца и молоко, понятно?
— Почему неделю? — спросила я почти шёпотом.
Взгляд Алиаса почему-то остановился на моих губах. Он какое-то время молчал, словно забыл, что нужно ответить. Наконец, моргнув, словно стряхивая сон, он произнёс:
— Потому что если через неделю здесь не будет хотя бы пары покупателей, наш договор будет расторгнут. Ты отправишься домой, лучшая ученица. И никакие истерики меня больше не уговорят.
Он отошёл от меня, и я выдохнула. Его близость создавала ужасное напряжение между нами, и на расстоянии стало гораздо легче. Но в целом не стало… Получится ли у меня так скоро найти покупателей, да ещё и за деньги, когда крестьянское хозяйство в упадке, а у лавки ужасная репутация? Мне одной придётся всё это разгребать, когда Алиас годами не справлялся.
Магиар глядел на меня, чуть склонив голову на бок. Прядь каштановых волос упала ему на лицо, прикрыла один глаз. Мужчина выглядел расслабленным, хотя еще минуту назад он полным льда голосом выставил мне ультиматум.
— Ладно, — сказал он и раскрыл книгу для записей, что лежала перед ним. — Продолжим обучение. Нужно сделать пометку о продаже.
Я подошла, и он начал листать страницы. Записи в самом начале были очень старыми, чернила даже выцвели. Чем дальше, тем свежее они становились, а после и вовсе почерк изменился.
Я подняла глаза на Алиаса.
— Давно ты работаешь в лавке?
— Пару лет.
Он долистал до страницы, где записи обрывались и остались лишь чистые строки.
— В книге много старых записей, кто их делал?
Алиас ответил неохотно, я почувствовала в его голосе напряжение:
— Бывший владелец лавки.
— Твой родственник?
— Нет.
Отвечать он явно не хотел, но меня распирало любопытство.
— Вы были знакомы?
— Да.
— Значит, ты купил эту лавку?
— Нет! — рыкнул он на меня и посмотрел хмуро. — Она досталась мне в наследство. Оставь эти расспросы.
— В наследство, но вы не родственники?
Алиас проигнорировал меня. Он достал чернила и перо, и протянул мне.
— Пиши.
Я машинально взяла письменные принадлежности и посмотрела на них испуганно. На спине выступил холодный пот, руки дрогнули. Как я напишу? Вдруг я не смогу? Я разбираю слова, читаю на этом языке так, словно всегда это делала. Но смогу ли сама написать?
— В чём дело? — насторожился Алиас.
— Что писать? — я притянула книгу к себе, развернула, стараясь не выдавать своего волнения.
— Первая графа — дата. Записывай: «Нован тринадцатое».
Я коснулась кончиком пера бумаги, и капля чернил соскочила с него и упала на бумагу. Пальцы дрогнули, и я сжала перо крепче, начала выводить буквы. В какой-то момент мне показалось, что я пишу привычной кириллицей, настолько естественно и непринужденно заскользило перо. Но закончив и осмотрев результат, я поняла, что автоматически вывела слово символами Саргондского алфавита.
— Теперь запиши зелье: «От веснушек». В третьей графе покупательницу.
Записав зелье, я вновь посмотрела на магиара:
— Как её зовут?
Алиас задумался на секунду и ответил:
— Я не знаю. Запиши как дочь куриного фермера.
— А фермера как зовут? Может я фамилию запишу?
— Без понятия. Пиши, как я сказал.
Я опустила перо в чернильницу.
— Ты несколько лет живешь тут и не знаешь, как зовут местных жителей?
  
— У меня нет времени на эту ерунду.
— Ты хоть кого-нибудь знаешь?
Алиас махнул рукой.
— Пару человек.
— Ты хочешь, чтобы люди несли тебе свои деньги, и даже не удосужился узнать хотя бы, как их зовут? — возмутилась я. — Ты ещё хуже, чем я думала.