Знакомство (СИ)

Врачиха заставила меня снять пропылённую рубашку со штанами и оставить всё это в коридоре на стуле. Она сказала, что единственный запасной халат, который у неё имеется, 56-го размера, и я в нём просто утону. Потом она повязала мне марлевую повязку, и я тут же подскочил к приделанному над умывальником зеркалу, посмотреть, похож ли я на хирурга? Оказалось, не очень. Марлевая повязка, голая безволосая грудь и лохматые волосы на голове плохо совмещаются друг с другом.
Затем я держал голову Светы, старательно отводя взгляд в сторону. Жужжала бормашина, врачиха ковырялась во рту девушки. Потом она смешивала на маленьком стекле раствор. Короче, знакомая процедура для того, кому хоть раз в жизни убивали нерв мышьяком и ставили временную пломбу. Всё это длилось максимум десять минут.
Наконец, врачиха выпрямилась, сняла с себя перчатки, бросила их на стол и спустила маску вниз.
— Всё. Можешь её будить.
Я отпустил Светкину голову и тоже снял маску.
— А как? — мне стало любопытно.
— Ну нашатырный спирт, щекотку и иголки под ногти мы оставим на сладкое. — ухмыльнулась она, и меня передёрнуло от упоминания про иголки, — Может, попробуешь сказать ей «Проснись» и щёлкнуть пальцами. Мне кажется, она именно этого ждёт. Я как-то раз была на сеансе одного гипнотизёра, так он что-то подобное и проделывал.
— А давайте, сначала вы попробуете?…
Врачиха кивнула и подошла к спящей Светке. Она проделала это три раза, после чего повернулась ко мне. Взгляд её был встревоженным. Встревожился и я. А ну как не получится, и останется Светка до конца своих дней, как спящая принцесса? В иголки под ногти я не поверил, конечно же.
Я положил ладонь на её лоб, подержал немного, а потом, собравшись с духом, громко произнёс «Проснись!» и щёлкнул пальцами. К нашему облегчению Света тут же открыла глаза и обиженно уставилась на меня:
— Что за глупые шутки, Сашка?
Потом опустила глаза ниже и удивилась:
— А почему ты голый?
— Ты чего? Я не голый, а в плавках! Ты что, плавок никогда не видела?
Света опустила глаза ещё ниже, увидела плавки и кивнула. Потом она вспомнила с чего начала и надула губы:
— Что за глупый розыгрыш? Сказал бы сразу, что ничего не умеешь, и не морочил голову… Если бы у тебя так зуб болел, ты визжал бы, как свинья!
Тут она осмотрелась и недоуменно спросила:
— А почему я лежу? Кто меня уложил?
Врачиха вмешалась.
— Ты что же, ничего не помнишь, Света?
— Почему? Я всё отлично помню! Сашка положил мне ладонь на лоб, я закрыла глаза, как он говорил, а потом он заорал «Проснись!» и щёлкнул. Я всё хорошо помню!
Мы с врачихой переглянулись.
— Значит, ты ничего не почувствовала?
— Что я должна была почувствовать? — и тут же, на одном выдохе, обращаясь ко мне, — А когда ты успел раздеться? И, главное, зачем?
Врачиха недоверчиво покрутила головой:
— Никогда ничего подобного не видела… — и, отвечая Свете, — Светочка, ты и в самом деле уснула, и я всё уже тебе сделала. Ты, разве не чувствуешь? Я тебе мышьяк положила и поставила временную пломбу. Потрогай языком…
Дальше я уже не стал слушать. Я вышел в коридор и оделся. Засунув нос в дверь, я быстро попрощался и убежал. Вот такой со мной вышел казус…
Разговор с врачихой
Наталья Юрьевна — так звать нашего стоматолога — некоторое время не оставляла меня в покое. Первый раз она поймала меня в тот же день, когда я привёл Свету в её кабинет. Вечером я бежал по аллейке, торопясь на футбольное поле, когда она окликнула меня. Она была без белого халата, поэтому я не сразу её признал.
Она попыталась усадить меня рядом с собой на скамейку, но меня ждали на поле, и я разнылся так, что она не выдержала и отпустила меня. Второй раз она поймала меня в тот же вечер в умывальнике, где мы с ребятами мыли перед сном пыльные после футбола ноги, а наш вожатый Коля торчал в дверях и контролировал процесс.
Здесь разговор тоже не состоялся, потому что в умывальнике было очень шумно. Наша команда продула 4:6 и как раз сейчас на повышенных тонах шло обсуждение итогов и раздача "пряников" особо отличившимся. В итоге мы с ней договорились, что я завтра приду к ней вечером на квартиру и там мы спокойно всё обсудим. Я, впрочем, не понимал, чего здесь обсуждать.
 
Я не пожалел, что пришёл. Наталья Юрьевна заварила отличный чай, напекла плюшек и выставила на стол целых три вазочки с разными сортами варенья. Брусника, жимолость и… — та-да-дам! — вишня! Настоящая вишня, честное слово! Вот это, я понимаю! К торжественной встрече падишаха! Побатальонно! Настоящий деловой подход! Вот всегда бы так. Варенье развязывает языки быстрее, чем вино!
Она долго расспрашивала меня о том, что я чувствовал, когда моя рука лежала на лбу у Светы. Потом, когда я заверил её, что абсолютно ничего не чувствовал, она стала расспрашивать, о чём я при этом думал. Пришлось сознаваться. Сказал ей, что думал о блестящем пинцете, который увидел у неё в стеклянном шкафу и о том, что и мне хотелось бы иметь такой же среди моих инструментов. Удобная вещь для тех, кто занимается моделированием! Я как раз собирался осенью этим заняться. Вот почему их в магазинах не продают?
Несмотря на очевидное отсутствие какой-либо связи между пинцетом и внезапным сном Светы, Наталья Юрьевна не сдавалась. Она спросила меня, чего я в тот момент больше всего хотел. Хотел ли я, чтобы Светка уснула? Я ответил, что хотел только одного: смыться ещё до того, как она поймёт, что её надули, откроет глаза и начнёт орать.
Короче, и здесь она не узнала для себя ничего нового. Ещё она попросила меня дать ей руку, долго щупала её с закрытыми глазами, шевелила губами, рассматривала ладонь, а потом вздохнула, вновь сказала, что ни черта не понимает и после этого наконец-то оставила меня в покое. Остаток вечера мы просто сидели, пили чай и разговаривали.
Впрочем, это была наша единственная встреча один на один. Больше она меня к себе не приглашала. При случайных встречах на территории она лишь задумчиво кивала в ответ на мои приветствия.
Как мы натерпелись страху
15 декабря 1967 года
Этот вечер я, наверно, не забуду никогда. Он мне будет сниться в моих кошмарных снах. Впрочем, Наташа Колокольцева говорила мне то же самое. Первый раз в жизни я смертельно испугался. Испугался так, что на сильном морозе меня прошиб холодный пот.
А началось всё совершенно безобидно. Мама отправила меня в магазин за хлебом, и во дворе я встретил Наташу, которая весело помахала мне пустой авоськой. Её тоже отправили за продуктами. Вдвоём в очередях веселее стоять, это каждый знает!
Меня немного задержала кассирша, пересчитывая мелочь, которую я ей подал, поэтому из магазина я вышел уже после Наташи. Её перед входом не нашёл и поэтому быстро заглянул за угол, в тот самый переулок, где летом дрался с Кабаном. Это была крупная удача. У меня и сейчас встают волосы на загривке, когда размышляю о том, что могло бы случиться, если бы я этого не сделал или кассирша задержала меня ещё хотя бы на пару минут.
Увиденная картина заставила меня похолодеть. Два здоровенных мужика, схватив Наташу под мышки быстро тащили её вверх по улице. Она извивалась в их руках, тормозила ногами, попыталась крикнуть, но тот что был справа, на ходу коротко размахнулся и ударил её кулаком в живот. Видимо, попал, потому что она тут же затихла и поджала от боли ноги.
Ещё одно везение пришло в виде толстой тётки в бараньем тулупе, разношенных валенках и пуховом платке, завернувшей в тот же переулок. Я быстро сказал ей, — Вызывайте милицию! Девочку похитили! — и бросился вдогонку.
У этих двоих была хорошая фора в расстоянии. Кроме того, шли они быстро, почти бежали и уже через несколько секунд я понял, что догнать их будет очень трудно. Очень мешала шуба, та самая, которую так не любил мой друг Валерка Смолев. Мешал шарф, мешала шапка — всё мешало! Ещё не до конца сообразив, что делаю, я сбросил с рук варежки и на бегу расстегнул все четыре пуговицы на шубе. Она ещё не упала на снег, а я уже понял, что валенки мне тоже придётся сбросить. Был сильный мороз под -25 градусов, и снег громко визжал под подошвами. Если они услышат, что их догоняют, у меня и у Наташи не останется никаких шансов! Почему-то я был уверен, что ей уготована судьба той изнасилованной и убитой в позапрошлом году девочки, изломанное и изуродованное тело которой нашли на куче мусора в подвале обычного жилого дома.