Благословенный. Книга 6 (СИ)
— И каковы же ваши идеи? — наконец, осторожно спросил Кант, имея при этом вид человека, слишком долго прожившего на этом свете, чтобы торопиться очаровываться.
Я уселся поудобнее и приготовился излагать свои мысли.
Вообще, размышления о некоем местном эквиваленте ООН приходили мне в голову уже давно. Мощная и авторитетная международная организация могла бы стабилизировать мир, удержав его от множества войн и прочих неприятностей. Но, раздумывая над этим, я пришёл к выводу, что ООН — это всё-таки слишком слабая структура. Необходимо более весомое объединение, обладающее своей территорией, собственными, не зависящими от государств-членов доходами, бюджетом, армией, гражданством и многими другими государственными атрибутами; в то же время по сути своей это должна быть международная организация, предназначенная служит арбитром во всех мировых спорах, высшей судебной инстанцией, а если надо — и мировым полицейским..
Поэтому я изложил Канту своё видение этого образования следующим образом:
— Представьте себе государство, одновременно обладающее и своей волей, и выступающее в форме конгресса других наций! Некое всемирное объединение, представляющее все народы, на основах справедливости и права; миролюбивое, но имеющее силу и способность доносить свои веления до самых дерзких и необузданных завоевателей. Ну, то есть, нечто подобное бывшему Мальтийскому ордену, но имеющее целью не борьбу с сарацинами, а установление всеобщего мира и процветания. Как вы находите такую идею?
Глаза престарелого философа зажглись.
— Признаюсь, я давно уже размышляю над таким устройством нашего мира, которое позволило бы избегать войн. Сначала я верил в благотворность единого мирового государства, некоей всемирной республики. Но, увы, Ваше Величество, исторический опыт человечества говорит о том, что существующие государства, а особенно — их властные элиты, не дадут возможности для построения мировой республики правовым образом.
Тут я с готовностью кивнул — идею создания единой всемирной империи я и сам считал очень вредной.
— Поэтому — тихим голосом продолжал философ — я пришёл к мысли рассматривать глобальную федерацию как правовой союз разных республик, что совершенно допустимо и для человечества как такового, и для граждан отдельных республик, и для руководителей существующих государств!
— Я совершенно с вами согласен! — радостно подхватил я. — Нет, единого всемирного государства мы не создадим: ведь все существующие правительства будут против этой затеи. Кроме того, надежда избавиться таким образом от войн совершенно несостоятельна — мы просто добьёмся того, что все войны станут гражданскими. Поэтому, имеющиеся государства непременно останутся, как они есть, за небольшими изъятьями. Однако, будет создано еще одно государство, примерно такого типа, как сейчас — Папская область. У него будет своя территория, сравнительно небольшая, состоящая из участков, переданных ему существующими правительствами. На этой территории будут жить граждане Всемирного государства; у него будут своя армия и флот.
Полагаю, что природа человеческого разума предпочитающего мирное устройство, основанное на верховенстве справедливых законов и права, возобладает над разрушительными началами агрессии и алчности, и «мировая федерация» как правовой гражданский союз народов займёт достойное место верховного органа, надзирающего за соблюдением прав человека и верным соотношением интересов наций.
Мы с философом ещё долго обсуждали эту идею, и так заговорились, что и не заметили, как настало время обеда. Пожилой слуга, заглянувши в кабинет, деликатно кашлянул и спросил:
— Не изволят ли господа отобедать?
— Право, не откажусь! — благодушно ответил я, страшно довольный ходом нашей с Кантом беседы.
Слуга исчез, а через некоторое время нас позвали за стол.
Обед философа оказался довольно скуден: капуста, картофель, балтийская салака. В тоске приглядываясь, чем же мне утолить молодой аппетит, я окинул взглядом буфет, и тут моё внимание привлекли запечённые, размерами напоминавшие перепелов птицы.
— А подайте-ка мне вот это… Да, спасибо. Это дичь?
Иммануил Кант вдруг смешался и даже покраснел.
— Это…куршские голуби, Ваше Величество!
— Вот как? Замечательно! Ни разу еще не ел голубей… Ну-ка, попробуем!
Однако, испробовав голубятину, я остался крайне разочарован. Сухое, жёсткое, почему-то пахнущее рыбой мясо оказалось совершенно неаппетитно. Тем не менее, с горем пополам мне удалось насытиться.
Поблагодарив хозяина за обед, я откланялся, пообещав прислать письменные разъяснения по своему видению основных черт Союза Наций (такое название я решил дать новому ООН).
На выходе меня встретил адъютант Барклая, Андрей Сергеевич Кайсаров. Заметно смущаясь, он вдруг задал мне вопрос:
— Простите, Ваше Величество… но известно ли Вашему Величеству, что Ваше Величество ели сейчас ворону?
От неожиданности я чуть не поперхнулся.
— Что? ВОРОНУ? Что за ерунда?
— Да, куршскими голубями здесь называют ворон!
Гм. Ну, если они это едят и до сих пор живы — наверное, это не так уж опасно. Но вообще следует усилить мою охрану и с этой стороны. А то — сегодня ворона, завтра — змея, послезавтра — мышьяк… лучше поостеречься!
* — немецкий эквивалент поговорки «стреляного воробья на мякине не проведёшь».
** — «К вечному миру» — трактат Канта 1795 года.
Бывший подполковник ГРУ, очутившись после смерти в теле 12-летнего Павла Судоплатова, заручился поддержкой Сталина и в полной мере использует свой опыт диверсионной войны в тылу противника, независимо от того, кто он и какой национальности. Начался 1920 год и позади разгром штаба Врангеля. Что же ждет нашего ГГ впереди? https://author.today/work/406512
Глава 7
— О, господи!
Франсуаза Жерар, супруга почтенного лавочника с рю де Бак, в отчаянии всплеснула руками.
— Мари, ты только посмотри, какая грязь кругом! И как нам это обходить?
Невысокая женщина средних лет, которую её подруга назвала Мари, задумчиво оглянулась сначала на огромную лужу, перегородившую им путь к «Чреву Парижа», а затем на дощатый забор, ограждавший какую-то стройку и столь некстати перекрывший им путь на возвышенное место, где они могли бы обогнуть эту досадную вымоину.
— Полагаю, моя дорогая, что муниципалитет мог бы лучше следить за улицами города! — ответила она. — Франсуаз, а не знаешь, что здесь такое вообще происходит⁈
— Ты про это? — и мадам Жерар с презрением махнула омбреллой в сторону злополучного забора, за которым возвышался чугунный каркас какого-то циклопического, занимающего целый квартал сооружения. — Да это как раз то, о чём последних три месяца все только в Париже и говорят! Тут строится этот странный магазин, который будет продавать всё на свете — и ковры, и ткани, и бижутерию, и галантерею, и…
— Хватит, хватит… Я всё поняла! Здесь строят этот пресловутый магазин «Русский дом»! — догадалась Мари, увидев над забором фирменный знак: два вставших на дыбы медведя, держащие серо-голубой шит с изображённой на нём короной.
— … и даже продукты разного рода; мясная и винная лавки, кондитерская, оптика, отделение банка…. — продолжала меж тем тараторить Франсуаз, которую и в более простом случае нелегко было остановить, а здесь же был вопрос, задевавший её за живое. — ну скажи на милость, как это возможно, что в одном магазине продаётся решительно всё? Это же ни на что не похоже! Ерунда какая-то, ведь правда?
Муж Франсуаз держал поблизости лавку, где торговал тканями. Супруги уже неоднократно обсуждали, что нового принесёт им громада русского магазина, возводимого так близко, что они могли видеть его уродливый скелет прямо из окон своего дома, и каждый раз приходили к согласию в одной мысли — ничего хорошего!
Вопрос этот для мадам Жерар был настолько животрепещущ и остёр, что она даже не услышала грохота колёс подъезжавшей к ним кареты.