Красавчик. Книга пятая. Галопом по Европам (СИ)

Опять пропустил Пётр Христианович, о чём дедушка говорит.
— Ваше Высочество, голова просто раскалывается. Давайте я пойду отвара попью, а то, как с такой головной болью и в оперу.
— А как же предложение Талейрана? — поскучнел Карл Фридрих Баденский.
— Завтра с утра, как огурчик свеженький, я у вас. Один ведь день не даст ничего. Совет курфюрстов послезавтра.
— Хорошо, князь, не опаздывайте. Я жду вас в половине пятого. В оперу принято приезжать за час примерно. — Расстроился Карл с Фридрихом
— Непременно.
Всю дорогу до казармы Пётр Христианович выуживал из памяти то, что читал про Бетховена. Полно всякой всячины в голове застряло. Нужно по полочкам разложить. Наверное, не всё так просто с его лечением. И в двадцать первом веке полно слабослышащих и глухих. А голова предмет тёмный и исследованию не подлежит.
 Глава 15 
 Событие сорок первое 
 Волшебство — это вера в себя. И когда тебе это удаётся, то удаётся и все остальное.
  Иоганн Вольфганг Гёте 
Из Брехта ценитель классической музыки не получился. Как из мухи котлета. И даже медведь ему на ухи не наступал. Сам размером с медведя. Наверное, семья не та, окружение. Не принято было у них ходить симфонии слушать. Уже даже потом, когда после гибели жены, переехал в Москву, сходил несколько раз в консерватории с филармониями и прочими Большими театрами. Посидел, послушал. Нет, не его. Как, впрочем, и походы в концертные залы на известных певцов и ансамбли или рок-группы. Шумно, душно, противно, когда орут или свистят поклонники прямо в ухо. Гораздо лучше надеть дорогие качественные наушники и в идеальном цифровом варианте это прослушать, без крика зрителей, без фонящих колонок. Нужен образ, включи это на большом телевизоре и всё одно слушай в наушниках.
Пытался также в наушниках и классику послушать. Ну, вот разве что «Лунная соната» того же Бетховена. Нет. Не вышло их командарма ценителя разных там опер и симфоний.
Ничего не изменилось. Жара и духота зала Венской оперы, в которую напихали, как сельдей в бочку высших всяких аристократов Священной Римской империи немецкой нации. Они потели, они бздели, он кашляли и даже чихали, они шикали друг на друга — тишину просили поймать соседей.
Примиряло только одно. Петра Христиановича отодрали от Баденских. Ото всех, и от дедули, и от мамули, и от дочули. Получилось феерически. Брехт, конечно, понимал, что Василиса Преблудная на мужчин действует, как валерьянка на котов, но такого эффекта, если честно, даже он не ожидал. Прикатили они на дормезе к Опере этой, зашли по ступенькам, там их Карл Фридрих у колонны и ожидал вместе со всем семейством. Брехт головой им покивал, ручки, сделал вид, что поцеловал, а потом тишину вокруг уловил.
Для Василисы ещё в Питере его знакомый портной сшил из сиреневого атласа и сиреневого же тонкого шёлка, вроде, «газ» называется, вечернее платье. Без всяких современных обручей вокруг задницы. Приталенное и свободно спускающееся к низу с небольшим гофрением. Или как это называется? Складочки такие, в общем. Брехт пять минут портному объяснял, как это делать. Получилось вполне себе новаторское платье. Верх, который из полупрозрачного шёлка тончайшего, чуть темнее подола и там вставочка ещё из голубого шёлка. И в довершении ко всему на Василисе орден надет. Мария Фёдоровна в благодарность за лечение дочери и Василису Преблудную и Матрёну наградила орденами Святой Екатерины второй степени. При этом не вслух приказ там зачла, а потом пусть эти деревенские ведьмы заказывают крестики у придворного ювелира. Что там для них полтысячи рублей? Можно на эти деньги двадцать девок дворовых купить? Да, иди ты?!! А можно и мне девок вместо ордена. Так Мария Фёдоровна сама у придворного медальера заказала два ордена и прислала с фельдегерем дочери, чтобы ты наградила от её имени своих спасительниц. Крест этот приколот был сейчас к груди Василисы. Для дам малого креста (кавалерственных дам), он на розетке из красных ленточек прикалывался на левой титьке. Груди. А, вот так, на левой стороне груди. Хрень. На левой титьке. Василиса и так-то супермодель. И бровьми союзна, и красотою лепа, и ростом взяла, и фигурой, а тут ещё необычный прикид и орден, и Брехт двухметровый под боком. Все и пялились.
 
И тут на случай, лиса бежала. Лисица видит сыр, лисицу сыр пленил. Бежал Лис в сопровождении нескольких придворных и парочки кавалергардов. Звали лиса Франц. Второй этого имени. Жена, высунув язык на плечо, тоже бежала рядом. Император мимо Василисы Преблудной пробежать не мог. Как так, в его владениях такие куропатки водятся, а он ни слухом ни духом. Ни ухом ни рылом. Ни тпру ни ну …
— Князь! — Брехт, отвечающий на вопрос Карла Баденского, поворотился, а там императорская чета, и сотни глаз на них пялятся.
— Князь, представьте меня вашей даме. — А жёнушка, она же Мария Тереза Бурбон-Неаполитанская — вторая жена императора, эдакий пончик под барашка белокурого завитый, молнии пущает из серых глаз. Куда ей до Василисы, и до плеча не достаёт. Брехт ещё и лабутены изобрёл. А уж с васильковым взглядом ведьмочки её — тусклый, серый совсем не сравнить. Не помогут и молнии.
Брехт подвис. Он Карлу Баденскому сказал, что Василиса Преблудная его рабыня, а тут говорить то же самое императору? Перебор. Тем более, он прилип к ней взглядом. К груди. А, это он орден рассматривает. Не частое дело орден на левой титьке. И что говорить? А правду в таких случаях всегда надо говорить.
— Разрешите представить, Ваше Величество. Это — Василиса Преблудная, известная в России волшебница, награждена императрицей Марией Фёдоровной орденом Святой Екатерины за излечение от смертельного недуга её дочери Елены Прекрасной. — Ну, вот, чистейшая же правда.
— Волшебница?!!!! — тишина установилась такая, что стало слышно, как оркестранты в своей яме чего-то доучивают. Двоечники.
— Самая настоящая.
— Как интересно! Князь, приглашаю вас со спутницей в мою ложу. Будет возможность пообщаться. — Император всё это говорил Брехту, не сводя глаз с Васьки, или ордена её.
— Кхм, Ваше Величество, тут принц Карл Баденский …
— Карл, уступите нам своих гостей, — не стал слушать продолжения император.
— С радостью, Ваше Величество. — А чего дедульке остаётся.
— Ну, вот видите, князь, всё улажено. Пройдёмте в ложу. Напомните мне имя вашей спутницы, сложное какое, сразу видно, что волшебница. У них всегда вычурные имена.
— Василиса Преблудная, сир.
— Вайсильика Приблюдная. Я воль. Зер гут.
 Событие сорок второе 
 Чудеса там — где в них верят, и чем больше верят, тем чаще они встречаются.
  Дени Дидро 
Бетховен — он мелкий. Совсем мелкий. От силы метр шестьдесят. Ещё у него космы и пакли на голове. Оборзели эти европейцы, разрешили им без париков ходить, так они ударились, кто во что горазд. Этот вот, Людвиг ван космы битловские отрастил. А ещё от него попахивает. Потом попахивает и алкоголем.
Завели маэстро после исполнения Opus 36: Симфония № 2 Ре-мажор в императорскую ложу, чтобы выслушал композитор хвалебные отзывы от самого императора.
— Божественно, маэстро, — чирикнула Мария Тереза.
— Пунктирный ритм у кларнетов и фаготов неплох, — что-то такое читал давным-давно Брехт и вот всплыло. — И отсылка к Марсельезе неплоха.
— Вы заметили … — повернулся левым ухом Бетховен.
— Князь фон Витгенштейн. — Чуть поклонился композитору Брехт, — Васька твой выход, — по-русски сказал Василисе.
Договаривались ещё дома, ну, в казарме, что если удастся встретиться с Бетховеном, то она выдаст чего громко и пафосно на русском.
— Чего мне же говорить? — губки бантиком. И помады не надо, но с помадой князь в Дербенте поэкспериментировал. Так себе, не стойкая пока. Но взял с собой ярко-красную и светлую. На пять балов получилось, в полутьме лоджии прямо горели губы.