Душа Пандоры
– Разве что ей… – Медея будто задумалась. – Но сколько времени будет потрачено, чтобы разгадать и разрушить мое колдовство? Сколько невинных жизней загублено? И ради чего? Чтобы сохранить Тартар неизменным?
– О чем она? – нахмурившись, осведомился Аид, отчего-то не желая обращаться к Медее напрямую.
– Она хочет себе более роскошную тюрьму, – поморщилась Кассандра. – И Дедала, который ее построит.
Аид хмурил брови, раздумывая.
Богам присуща жестокость, Деми знала это наверняка. Однако им свойственно и милосердие. Красноречивее всего об этом говорило божественное благословение, которым они одаривали смертных.
– Я даю свое согласие, – веско сказал Аид.
Улыбка Медеи стала еще шире и хищнее.
– Значит, решено.
Все изменилось в одночасье. Тартар словно дрогнул под натиском невидимых сил. Что-то тяжелое, страшное стягивалось к дворцу колдуньи.
«Арес?» – подумала Деми, слабея.
Но это были титаны. А еще – гекатонхейры, циклопы и даже сам временно освобожденный от службы Цербер. Деми сглотнула, уговаривая себя оставаться на месте. Может, она и чувствовала бы себя польщенной (ведь вся эта устрашающая гвардия явилась сюда ради охраны пифоса и ее самой), если бы могла ощущать сейчас хоть что-то, кроме ужаса.
Как только Тартар перестал сотрясаться, Аид медленно кивнул Медее. Та, несмотря на всю пылающую в ней непокорность, терпеливо ждала разрешения. Знала, что Аида гневить не стоит. Колдунья наклонилась к земле, начертила на ней странные знаки. Деми не вглядывалась в них, все равно бы не узнала. Да и львиная доля ее усилий сейчас уходила на то, чтобы уговорить собственное сердце не выскакивать из груди.
И снова дрожь земли, пусть и не такая сильная, как прежде. Неподалеку от трона, воздвигнутого в зале дворца, разверзлась яма, словно беззубый и черный рот.
– Ты, смертная, подчинила себе магию Тартара? – В голосе Аида звучала не злость – восхищение.
– Разве мой дворец тебя в этом не убедил?
Он пожал могучими плечами.
– На Элладе есть колдуньи, способные повелевать иллюзиями, да такими, что от истины не отличишь.
На губах Медеи заиграла змеиная улыбка. Она ответила что-то Аиду, но Деми ее уже не слышала. Весь мир сузился до одной точки – вынырнувшего из недр земли пифоса. Она видела его прежде, касалась его и готова была коснуться еще раз, пусть едва стояла на ногах от волнения.
Подойти, чувствуя, как весь мир останавливает свое движения. Как гаснут звуки, оставляя только гулкий шум крови в ушах.
Подойти, пока пульс разрывает вены, опуститься на колени, словно перед древним божеством.
И наконец коснуться.
Крышка пифоса без усилий скользнула в сторону. Казалось, и не было всех этих веков, в течение которых Медея безуспешно пыталась его открыть, обрушивая на него все свои чары. Пифос открылся легко и естественно, будто так и нужно. Впрочем, почему будто? Она шла к этому все свои жизни, пусть и не подозревая о том. С того самого момента, когда открыла пифос, который века спустя назовут ящиком Пандоры.
Весь мир замер. Деми задержала дыхание. Заглянув внутрь, резко выдохнула и отклонилась назад.
На дне пифоса была пустота.
Глава двадцать третья. Исчезнувшая надежда
– Нет, – прошептала Деми.
Во дворце Тартара царила гробовая тишина.
Может, Элпис-надежда уже рассеялась по миру, словно капли вылитой с Олимпа на землю амброзии? Но беспомощно обернувшись, по глазам Аида поняла: ничего не изменилось.
На Кассандру было больно смотреть. На Никиаса – просто страшно.
– Простите, – прохрипела Деми, едва проталкивая звуки через судорожно сжавшееся горло.
Не знала, за что извиняется, да это было неважно. Ее все равно не слышали. Ореол света, который она так глупо, так самонадеянно рисовала в мыслях вокруг своей головы, потух.
– Ты говорила, что в пифосе спрятан дух надежды, Кассандра. – Голос Аида жег внутренности, словно каленое железо. – Не зря, выходит, и люди, и боги однажды потеряли веру в твои слова. Зря я тебе, смертной, поверил.
Деми вздрогнула, натолкнувшись на взгляд Кассандры, как на ощетинившуюся ледяными шипами стену. Слов Аида и звучавшего в его голосе презрения ко всему роду людскому пророчица ей никогда не простит.
Наверняка о надежде в пифосе говорила и дельфийская сивилла. Кассандра не из тех людей, которые слепо веруют в идею лишь потому, что она дарует шанс изменить их жизнь к лучшему. Иначе зачем ей тратить на поиски Пандоры десятки своих жизней, десятки веков? Но перед богами не оправдываются, а боги и не слышат оправданий.
Медея хмурила соболиные брови. Аид уходил.
– Идемте, – отрывисто сказал Никиас. – Нам пора готовиться к войне.
Деми смотрела на пифос остекленевшим взглядом, с трудом борясь с соблазном провести по дну рукой. Удостовериться, что оно ничего под собой не скрывает. Не желая мириться с мыслью, что это конец, все же не удержалась и ощупала дно, чем заслужила насмешку Медеи. Пусть смеется. Не верилось, что ее путь закончился здесь, и закончился так бесславно. Что имя Пандора ей не обелить, содеянного не исправить.
Досада, горечь и недоумение скребли душу, оставляя саднящие царапины.
Кассандра исчезла первой. Деми кожей чувствовала ее нетерпеливое желание уйти. Сама она, все еще оглушенная произошедшим, перенеслась на поверхность Алой Эллады вслед за Никиасом. Последний ее взгляд достался не Медее – пифосу, что своим пустым дном будто насмехался над ней.
Акрополь снова был неспокоен, как и любой другой потревоженный нескончаемыми бедами осколок Алой Эллады. Эллинов окружили целые стаи, своры атэморус. Никиас спешно уводил Деми в сторону пайдейи, хотя спрятанная в нем голодная тьма наверняка жаждала крови. Пусть даже тех существ, что не обладали таковой.
Она помедлила лишь мгновение – бой между атэморус и Искрами заворожил ее своей мрачной красотой. Легконогие Искры Артемиды, что усеивали духов градом огненных стрел. Сильные, крепкие, смертоносные Искры Афины-Паллады, что своими мечами отсекали от атэморус клочки туманных тел, пока от тех ничего не оставалось. Доркас, сотрясающая землю. Под ступнями и ладонями Искры Геи земля дыбилась, словно выгнувшая спину кошка, чтобы заключить духов в каменные кандалы.
Деми не заметила, как один из атэморус появился в шаге от нее. За ним потянулись и другие, почуявшие ее страх, ее беспомощность и уязвимость. Самый первый подошел совсем близко. Возможно, то была лишь игра рассудка, но Деми казалось, что она чувствует на щеке холодное дыхание. Не успела оглянуться, как Никиаса, заключив в плотное кольцо, от нее отрезали другие атэморус.
Он не успеет вырваться, не успеет ее защитить.
Понадобилась вся сила воли Деми, чтобы не закрыть глаза. Чтобы смотреть в глаза своей собственной смерти.
Быть может, случись это в любой другой день, она как любой человек, так и не научившийся сражаться, не обладающий божественным благословением, от страха просто застыла бы на месте. Но сейчас… На смену мысли о том, что ее смерть все равно ничего не изменит, пришла другая. Все это было напрасно. Все те века, что Ариадна, Кассандра, Харон и остальные отдали на ее поиски. Все ее попытки вырваться из порочного круга, сорвать с себя ярлык девушки, что обрекла остальных на погибель.
Алая Эллада продолжит умирать. Только новая Пандора, кем бы она ни стала, об этом не узнает. Потому что родится она в Изначальном мире, по ту сторону от войны. И будет проживать свои бессмысленные жизни, пока люди в Алой Элладе продолжат погибать.
Странная волна поднялась из самых ее глубин, обращаясь в пронесшуюся по венам силу. В крови вскипела решимость, в глазах вспыхнула злость. Нечто странное, чуждое, прежде дремлющее проснулось. Горечь, что желчью осела на языке, когда Деми увидела пустой пифос, стыд от того, как далека она от мечты стать спасительницей Эллады, ярость на атэморус, что собирали кровавую жатву для Ареса, на самого Ареса, что менял чужие жизни на силу… Все это выплеснулось из нее, словно из переполненного кувшина.
