Душа Пандоры

– Мы этого не знаем, Никиас.
– Разве? – Он круто развернулся к Кассандре, воинственно сложив руки на груди. – Она исчезла, когда реальность раскололась на части. И вот мы наконец находим Пандору, и что мы узнаем? Она потеряла память. Заставила себя забыть.
– Мы. Этого. Не знаем. Не знаем, что случилось с ее воспоминаниями. Не знаем, кому принадлежит печать.
Никиас издал звук – нечто среднее между коротким рыком и раздраженным выдохом.
– Почему вы так упрямы? Почему защищаете ее?
– Я не защищаю, – пожал плечами молчавший до сих пор Харон.
Деми закрыла глаза. Не сойти с ума от окутывающего ее чужого презрения, жаркой ненависти или ледяной злости помогала только мысль об искуплении. Образ, что дарил почти успокоение.
Свет надежды в ее победно вскинутых руках.
Прерывая ссору, в комнату вбежал паренек лет двенадцати. Очень худой, кожа да кости, и невзрачный – увидишь такого в толпе, не запомнишь. Волосы светло-светло-русые, но без золотого отлива, как у Ариадны, ресницы им в тон, бесцветные и пушистые. А по лицу с лихорадочным румянцем рассыпаны веснушки. Поцелованный солнцем мальчишка взволнованно обратился к Кассандре:
– Опасное существо! В Акрополь проникло опасное существо! Я… видел это! Мне… сказали!
Последняя фраза заставила Деми вздернуть бровь. Наверное, каждый провидец (а мальчишка, судя по всему, был одним из учеников Кассандры) по-своему определял источник своих видений. Паренек, вероятно, был уверен, что ему их даруют высшие силы.
– Что бы мы без тебя делали, Лакис, – беззлобно хмыкнул Харон. – Горгона уже собралась уходить, а ты только обнаружил ее присутствие.
– Горгона? – Переведя взгляд на змеиноголовую, мальчишка побледнел.
Сфено, казалось, лишь польстило, что ее считают (впрочем, не без оснований) «опасным существом». Хорошо, что паренек не назвал ее тварью.
– Не кори его, – упрекнула Ариадна, взъерошив волосы Лакиса, из которых, казалось, вытянули весь цвет. Добавила, подтверждая догадку Деми: – Он же только учится. Самые великие его пророчества еще впереди.
Кассандра, однако, не сделала ни единой попытки приободрить стушевавшегося мальчугана. Невооруженным взглядом было видно: сейчас ее занимают вопросы куда серьезней. Повернувшись к Сфено, она спросила:
– Что мы можем сделать?
– С-с-сломайте печать. Без этого ничего не выйдет.
– Спасибо за помощь, – устало произнесла Кассандра.
– Всегда к твоим услугам.
А Деми вдруг со всей отчетливостью поняла: прямо перед ней мило беседуют с друг другом царица-пророчица и сестра Медузы Горгоны. Эта мысль на какое-то время забрала воздух из ее легких, как хороший удар под дых. Наверное, рано или поздно Деми привыкла бы к миру, что ее окружал. Вот только амнезия – печать на ее душе – не позволяла притупиться эмоциям от подобных осознаний. Все было внове, хорошо это или нет.
Сфено покинула пайдейю. Деми осталась наедине с людьми, возлагающими на нее надежды, которые она не могла оправдать. Слова застыли на губах – их перебил раздавшийся с улицы крик. Все, кто находился в комнате, бросились к окнам.
Эллины бежали куда-то сломя голову, а на площадке перед пайдейей замерло существо, что лишь притворялось человеком, но точно не являлось таковым. У твари были неестественно длинные руки, оканчивающиеся столь же несоразмерными пальцами и когтями.
– Гелло, – выдавила Кассандра. – Она пришла за моими детьми. – Пророчица запуталась пальцами в волосах и так и застыла с гримасой неверия и досады на лице. – Я не видела этого. Я этого не предсказала.
Деми похолодела от осознания, сколько жертв демон может забрать в свое темное подземелье, если ему не помешать. Сколько юных Искр, обучающихся под надзором Кассандры.
– Что нам делать? – прошептала она.
Пророчица даже отвечать не стала – бросилась прочь из комнаты на защиту своих учеников. Тех, в ком все это время терпеливо и трепетно взращивала божью искру.
– Делай хоть что-нибудь или не путайся под ногами, – отрывисто сказал Никиас и последовал за Кассандрой.
– Лучше второе, – коротко заметил Харон.
 
Деми и не думала обижаться: для них она и впрямь бесполезна. Повернулась к Ариадне, что провожала взглядом остальных.
– Выходит, Кассандра может ошибаться?
– Если ошибаются даже боги, чего ты ждешь от людей? Моя нить порой заводит меня в тупик, оружие, созданное Искрами Гефеста, раскалывается от одного удара, Искры Афины не выигрывают битвы и получают ранения. Даже Харон порой застревает в стенах – и бессмертие не повод быть всесильным. Не всесилен и Зевс, который не может одержать верх над Аресом. Уязвим по-своему и сам Арес.
К удивлению Деми, пайдейю поспешила покинуть и сама Ариадна – та, что казалась ей созданием мягким, почти безобидным.
Приникнув к стеклу, Деми напряженно вглядывалась в пространство за окном, в переставший быть безопасным Акрополь. Искры постарше защищались как могли и защищали младших. Однако Гелло легко ускользала от ударов, исчезая, растворяясь прямо в воздухе, а мгновениями спустя проявляясь за чужими спинами. Оружием ей служили длинные и наверняка острые, словно лезвия, когти.
Харон бросился в храм Гефеста – то ли в кузню за оружием, то ли за подмогой, хотя на площадке перед пайдейей и без того оказалось достаточно Искр. Ариадна и Никиас за ним не последовали.
Как оказалось, Ариадна может использовать свои нити не только для поиска людей, но и для нападения. Она выбросила вперед руки, озаренные серебряным сиянием – пальцы уже начали опутывать сверкающие нити. В клубок они не собрались, плетельщица не позволила. Вместо этого она оплела нитями Гелло, подобно причудливому и несомненно прекрасному пауку.
Вряд ли зачарованные путы могли надолго удержать демона. Однако пока длинные руки Гелло были крепко прижаты к бокам, у других они были развязаны. Никиас вдруг сдернул перчатку. Ариадна, находящаяся к нему ближе всех, резко отшатнулась – то ли он прикрикнул, то ли решила так сама, испугавшись. Но чего?
С высоты четвертого этажа Деми не сразу смогла разглядеть происходящие перемены. Никиас стоял, протягивая вперед непривычно обнаженную руку. Но это бездействие было обманчиво. Вокруг мужчины, словно облако, сгущалась тьма. Казалось, она вытекает из-под его плаща, из-под его кожи. Расплескивается по площади Акрополя, поглощая свет, омывая холодный, не согретый солнцем камень.
Гелло не видела, что происходит за ее спиной, лишь билась зло, пойманная и как куколка бабочки замотанная в кокон из серебристых нитей. А тень за ее спиной все увеличивалась в размерах. Набросившись на тень Гелло, она поглотила ее саму.
Деми только сейчас поняла, что все это время стояла с прижатой ко рту рукой и, кажется, вовсе не дышала. Отняв ладонь, она тяжело сглотнула.
Никиас… Кто же он такой?
Эта тьма была слишком самостоятельной и живой. Слишком живучей, потому что существовала днем, а не во время царствования Нюкты-ночи. И слишком голодной. Деми отвернулась, чтобы не видеть, как Гелло поглощает нечто темное. Нечто живое. Нечто, живущее у Никиаса внутри.
Первой вернулась Ариадна. Деми, что без устали расхаживала взад-вперед вдоль окна, словно большая кошка в зоопарке, бросилась к ней.
– Что Никиас сделал с Гелло?
– Просто вернул обратно во тьму, из которой она и явилась, – выпалила та, будто пытаясь его защитить. Будто пытаясь оправдать тот кошмар, что предстал глазам Деми.
– По кусочкам?
Ариадна отвела взгляд. В комнату вошел мрачный что туча Харон. Он сжимал в руках клинок, который так ему и не пригодился. Кассандра не пришла – осталась наводить порядок и успокаивать юных Искр. Никиас не вернулся тоже.
– Что это за сила?
– Тебе лучше не знать, – хмуро отозвался Харон. – Плохо будешь спать по ночам.
То ли он забыл об амнезии Деми, не подпускающей к ней кошмары, то ли это была неуклюжая шутка. Как бы то ни было, она предпочла пропустить слова перевозчика душ мимо ушей.