Ацтекский вопрос (СИ)

— Нам снова придётся идти следом за тамплиерами, а не впереди? — задав вопрос, наследник приоткрыл часть своей души, а заодно и опасений, и не слишком то великой приязни к мужу младшей сестры.
— Колумб, используя имеющееся у него, уже приказал своим капитанам идти вперёд. Коба, вот что произошло после такого неразумного приказа, — поморщилась Трастамара, произнося название этого города империи Теночк. — И случившееся на Эспаньоле разрушение золотых рудников незадолго до того. Руки таино, но направленные тлатоани Маквилмалиналли Акмапитчли, — имя правителя науа она выговорила чуть ли не по слогам.
Выговорила. Намеренно, без уничижительных нот в голосе, что было очень важно для знающих её людей. Имена султанов Османской империи, Мамлюкского султаната, иных эмиратов или индийских властителей она произносила совсем иначе. Это означало одно — с империей Теночк не просто намеревались соблюдать Кодекс войны, но и к её тлатоани и местной знати относиться примерно так, так к диковатым, чудным, но всё же представителям знати европейской. Да и слово «диковатым» не совсем подходило. Развитие этой чужой и странной империи уступало европейским государствам лишь в некоторых областях, в то время как в иных ничуть не отставало, а то и немного превосходило. До недавнего, лет десять назад, времени точно.
Решение. Оно было уже принято, Изабелла Трастамара, прозванная Католичкой, ничуть в нём не сомневалась. Да и разговор с наследником вела лишь для того, чтобы в очередной раз продемонстрировать, как именно стоит искать, находить и становиться на более выгодные и отвечающие долгосрочным интересам Испании пути. Потом, ближе к вечеру и завтрашним днём, она проведёт ещё две таких же беседы, но уже с другими своими детьми. Пускай все трое, наследник в настоящий момент и наследницы возможные, будут иметь одинаковые возможности понять. А за пониманием чужих решений к истинному правителю обязано постепенно приходить и собственное понимание, не зависящее от наставников, но не уступающее по эффективности. Что ни говори, а булла «О прагматизме в престолонаследии» развязала руки всем европейским государям.
Ну или почти всем, учитывая, что Авиньонское Папство пока ничего подобного не оглашало. Но может и огласит, если прикажет французский король, сочтя это необходимым. А он может счесть, поскольку до сих пор с опаской смотрит в сторону Бретани, где подрастает Карл-Орлан, уже не совсем дитя, а скорее инфант. Следовало помнить — и Людовик Валуа помнил хорошо — что постоянные болезни первых лет жизни сына Анны Бретонской постепенно ушли, превратив того если не в «аполлона», то нормально развитого мальчика, близ которого не должны то и дело хлопотать лучшие из доступных королеве Бретани врачи.
Карл-Орлан, это, как всем известно, сын прежнего короля Франции, Карла VIII. Сын, но объявленный Святым Престолом порождённым от иного человека, а следовательно не способным претендовать на французскую корону. Только в Париже никак не готовы окончательно поверить, что интересы Рима не изменятся и эти оглашённые слова, подтверждённые и должными бумагами, не окажутся отброшенными в сторону. Людовик, в отличие от неё, так и не смог осознать проводимую Борджиа политику, в которой даже один явный обман мог с треском разрушить возводимое ими большое и величественное здание Рима, уже в который раз обновляемого, но на сей раз тоже способного стать не просто центром мощи в Европе, но мощи особой. Не подавление, но равноудалённое состояние от многих дрязг между государями. Авторитет слова и лишь очень осторожно проглядывающая из-за него сила войска. Сложно, порой даже чересчур, но у королевы Испании хватало ума, опыта и чутья понять — эта самая сложность уже давно действует. А раз так…
Она училась сама и уже начинала передавать азы новых знаний детям. Великим грехом было бы не воспользоваться союзническими и родственными отношениями, что переплетали древнюю династию Трастамара и недавно ставшую таковой Борджиа. Кстати, то самое чутье, лишь подпираемое опытом в политике и интригах, подсказывало главе Дома Трастамара, что на уже имеющихся связях останавливаться не стоит. Пусть пока у её младших дочерей родились лишь дочери. У Хуаны уже есть сын, да и у четы Джоффре и Санчи Борджиа-Трастамара подрастает пока ещё совсем юный Сальваторе.
 
Изабелла вынужденно, но отказалась от замысла поглотить семью оказавшихся на троне… тронах Борджиа. растворить их кровь в своей и со временем получить всё. Поняла, что этого ей сделать никак не дадут. Зато осторожные пока намёки на возможность будущего брака или браков межу её внучками и внуками сидящего на Святом Престоле Родриго Борджиа… О. за эту идею, что ей несколько удивительным показалось, в Риме охотно ухватились. Ну а чтобы рассеять возможные подозрения, не патриарх рода Борджиа, но его дети — Чезаре, Лукреция и неожиданно для многих ставшая заметной персоной, а не просто носящей корону Египта Изабелла — чуть ли не в мельчайших подробностях доносили не столько до Изабеллы Трастамара, сколько до её мужа отсутствие интереса Рима к слиянию в единое целое с Испанией.
Хорошо доказали, так, что не только прямая и открытая натура Фердинанда, но и привыкшая видеть самое потаённое Изабелла Католичка прониклись и уверились — империи и королевству действительно нечего делить ни сейчас, ни даже через долгие десятилетия. Загадывать же на века — это не пришло бы в голову и действительно опытным и талантливым правителям. Слишком велико время, туда даже взор того же «флорентийского змия», как называл Макиавелли Чезаре Борджиа, не дотянется.
Изабелла продолжала беседовать с сыном, но вместе с разговором думала и об ином. Вовсе не о том, что вице-король Нового Света будет несколько ограничен в возможностях. Даже не о том, что тамошним военачальникам будут отданы приказы прислушиваться к тамплиерам прежде, чем принимать решения. В голове испанской королевы окончательно утвердилась мысль о верности военного разгрома, но политического сохранения империи Теночк, а также откола от неё и выделения в самостоятельные княжества или герцогства завоёванных науа народов. Не всех, лишь части, но из числа более опасных для тлатоани. Нынешнего или нового — это не так важно. Про необходимость аннексирования Испанией немалой части побережья и находящегося в глубине материка тем более говорить не стоило — от этого отказался бы только скорбный разумом.
  
Глава 5
 
Глава 5
1504 год, март, Куйушкиуи, земли Союза тотонаков
Письма из Европы, из Рима особенно. Они приходили в изобилии, пусть и не столь часто, как когда я находился в Вечном Городе, получая оные из разных уголков Европы. Ну так что поделать, путь через Атлантический океан, он даже для быстроходных клиперов занимает вполне определённое время.
Зато, даже находясь по ту сторону океана, реально хоть и с небольшим опозданием, но быть в курсе происходящего там, куда хочется поскорее вернуться. Там хорошо, комфортно, блага относительной цивилизации, вдобавок под себя любимого затачиваемые. Тут же в лучшем случае походно-полевой вариант. А ещё близкие люди, которые тоже там: скучающие, желающие большей частью скорейшего твоего возвращения, ну а некоторые и вовсе готовы на первом же клипере рвануть сюда и плевать на всё и вся. Приходится обещать одним, удерживать других, ну и просто подробно рассказывать как о происходящем, так и о практически полном отсутствии действительно серьёзных угроз для своей персоны, равно как и для Изабеллы. О той, надо сказать, помимо Родриго Борджиа, беспокоились куда меньше. Разная степень близости, однако, больше и сказать нечего.
Беспокойство, не относящееся к собственно безопасности моей и Белль, оно присутствовало. Куда ж без него? За те несколько недель, что прошли с момента нашего прибытия в Куйушкиуи, много чего произошло. Например, изменение тактики противостоящих нам ацтеков. Как удалось узнать, разговорив временами попадающихся пленников, военачальники империи Теночк — после того как один из них, особенно инициативный и горячий — крепко получил по зубам под стенами города, всерьёз призадумались, стоит ли вообще тупо терять людей в сражениях, выгодных исключительно противнику. Или, чего также нельзя было исключать, того инициативного просто бросили нам на съедение. Однако не приказом лично тлатоани, а скорее по варианту: «Хочешь себя проявить и доказать крутость? Так и флаг тебе в известное место!» Слова то однозначно были иные, а вот смысл, он, в отличие от слов, ощутимо просматривался — то самое избавление от особо яростно-инициативных, уверенных, что с новым врагом в нашем лице можно сражаться привычным образом, не взирая на наши козырные карты, особенно при битве в поле и при обороне крепостей или атаке их же, но прибрежных или когда уже удалось подвести близко к стенам достаточное количество войск с артиллерией.