Развод. Люблю другую (СИ)
– С ума сошла? Я с раннего утра бегаю, как сайгак, пытаясь утрясти все. Зачем мне это нужно? – изумленно моргает Летунова.
– Не знаю. Я разговаривала с пациенткой неделю назад. Она поблагодарила меня, и никаких претензий не высказывала.
– Варь, успокойся, пожалуйста. У нее муж кавказец, а свекровь… Вампир, а не женщина. Она вчера к главному приперлась и требовала пересадить её невестке новую матку. Ей внуки нужны, да побольше! Трое. А лучше четверо.
– И она убедила Северину обратиться в прокуратуру?
Господи, только этого мне не хватает… Василий Федорович тогда отбился от Амалии, а здесь-то что будет?
В себе я уверена на все сто. Но поддержат ли меня коллеги?
– Варвара Андреевна, решение об ампутации вы принимали совместно со вторым хирургом. Не волнуйся, Варь… – добавляет она. – Я ознакомилась с протоколом операции и поддержу тебя. Ничего они не добьются. Только время потеряют.
Наверное, я совсем не разбираюсь в людях… Она говорит правду или играет?
Я не в том положении, чтобы доверять…
– Спасибо, коллеги. Я вам очень благодарна.
– Варенька Андреевна, так эта… вампирша здесь. Может, вы сами с ней поговорите? – неуверенно предлагает Зоя. – Она инициатор этого безобразия.
– Ксения Валерьевна, почему вы сразу не сказали, что эта женщина в больнице? Конечно, я готова объяснить ей все…
Дверь с глухим треском распахивается, являя взору невысокую, воинственно настроенную брюнетку. За ней семенит раскрасневшийся Иван Николаевич.
– Это вы и есть Кирсанова? – громогласно спрашивает она.
– Варвара Андреевна. А вы не моя пациентка.
– И слава богу! Уважаемые доктора, Иван Николаевич, вы читали, что пишут про эту женщину? Знаете канал «Городские будни»?
Меня будто ледяной водой окатывают… Кому нужно обсуждать меня, скажите на милость? Я уволилась из клиники, уехала… Начала новую жизнь… Или у администратора этого говняного паблика нет других информационных поводов?
– Нет, не знаем, – качают головой коллеги.
– Устроили бардак, – шипит женщина, касаясь экрана. – Пострадавшая Амалия Бельская ещё вчера обратилась в прокуратуру с жалобой. Эта Кирсанова не смогла вовремя диагностировать тяжелую патологию у её ребенка.
Перед глазами мелькают черные мушки… Бред какой-то… Я один-единственный раз видела ребенка Амалии.
– О чем вы говорите? Я не понимаю, – бессвязно шепчу я.
– Не понимает она. Ты почитай, что о тебе пишут: «Кирсанову под суд»! Ещё какая-то Лана Шаграмова из нашего поселка тебя знает.
– Успокойтесь, Нонна Маратовна. Эта Лана – местная пьяница. Она валяется под забором в луже собственной мочи. Кто ей, вообще, дал телефон? Давайте поговорим спокойно? – предлагает ей Ксения. – Вы слишком впечатлительная. Ну, зачем верить во всякую бредятину?
О какой патологии речь, не понимаю? И как я могу отвечать за это?
Выбегаю из ординаторской и приваливаюсь к окну. Пытаюсь отдышаться, но ни черта не получается…
Что ей нужно, не понимаю? Я отдала ей мужа без борьбы… Уехала, уволилась…
Выуживаю смартфон из кармана и звоню Василию Фёдоровичу. Если статья в «Городских буднях» – очередная ложь Амалии, я сотру ее в порошок!
– Здравствуйте, я звоню по поводу…
– Варя, знаю я все. Жаль, что и до поселка дошло. У Бельской плод с синдромом Дауна.
– Бо-оже… И в чем она обвиняет меня? На маленьком сроке не определяется укорочение шейного отдела и конечностей. Кто проводил ей УЗИ в двенадцать недель?
– Так Вера Семенова, я кое-как уладил ваш конфликт, но видишь, как вышло? Амалия получила вчера результаты генетического исследования, все подтвердилось. Её пацан с синдром Дауна.
Представляю, как счастлив Юра…
Интересно, почему они сами не позвонили? Решили действовать исподтишка? Ударить по тому, что для меня наиболее ценно – деловой репутации…
– И что она собирается делать с ребенком? – бесцветно спрашиваю я.
– Она хотела избавиться… Но! Как всегда, есть факторы непреодолимой силы – отрицательный резус-фактор и высоченный уровень антирезусных антител. Она не забеременеет больше. Или не выносит…
– Мне стоит волноваться, Василий Федорович? Разве я могла увидеть что-то на восьмой неделе беременности?
– Нет, Варя. Она ничего не добьется, ты же понимаешь? Потеряет время и деньги, а толку-то… Ноль. Здорового ребенка никто ей не подаст на блюдечке. Спокойно работай, мы сами все разрулим.
Завершаю вызов, пытаясь осознать услышанное. Юра не похож на того, кто будет растить больного ребенка…
Глава 24.
Глава 24.
Варвара.
Из ординаторской доносятся крики.
Нонна Маратовна обвиняет меня в некомпетентности и невоспитанности, а Иван Николаевич монотонно её успокаивает.
– Я не виновата ни в чем! – кричу, толкая дверь и влетая в кабинет.
– Вот она, явилась. Наболталась по телефону? Помогли тебе советчики или…
– Я спасла вашу невестку от неминуемой гибели. Вам рассказать подробности? Описать, как она выглядела, потеряв два литра крови? Реаниматолог двадцать минут оживлял её. Судороги купировал. Запускал сердце. Внуков вы хотите? Благодаря моему профессионализму ваш единственный внук не остался без мамы. А этот пост… Амалия Бельская – любовница моего мужа. Я отказалась вести её беременность и не отвечаю за случившееся с ней. Все, чего она хочет – подмочить мою репутацию. Они с моим благоверным забрали у меня все… Дом, семью, дочь… Осталась работа, но и ее, по всей видимости, скоро не станет.
Повисает гробовая тишина… Нонна Маратовна какое-то время таращится на меня, а потом, крутанувшись на пятках, покидает кабинет…
– Я не могу сегодня работать, – шепчу чуть слышно.
– Поезжай домой, Варь. Справимся, – кивает Ксения.
Когда уже черная полоса закончится?
За что мне такие испытания, Господи?
Коллеги понимающе молчат. Да я и не готова сейчас откровенничать…
Сглатываю предательские слезы и торопливо выхожу в коридор.
Может, Максу позвонить? Могу я сделать это после всего, что между нами было?
Выхожу на крыльцо, вдыхая ледяной, наполненный колкими снежинками воздух.
– Макс… Мне плохо. Мне… Прости, что беспокою. Ты, наверное, занят?
– Где ты, Варь? – взволнованно спрашивает он.
– Вышла из больницы.
– Подойди к автобусной остановке. Буду через десять минут.
Вот так просто? Неужели, бросит все и примчится ко мне? У него же работа? Вернее, не так – РАБОТА. Во всяком случае, Юра объяснял причину отказа именно этим…
Старенький Опель Макса тормозит вблизи остановки.
Срываюсь с места, плотнее кутаясь в шарф, и плюхаюсь на переднее сиденье.
– Привет.
– Привет, – шепчет он.
Расстегивает ремень безопасности и тянется, чтобы поцеловать меня… Щеки опаляет жаром, пульс ускоряется…
– Вкусная какая… – отрывается от моих губ он. – Что у тебя стряслось, Варь?
Макс гладит мои волосы, ласкает губами щеки и шею… Зарывается носом в ямку на шее, вдыхая аромат моих духов…
Отмираю и, с трудом переводя дыхание, рассказываю все…
– Хватит быть хорошенькой, Варь. Едем, – уверенно произносит он.
– К адвокату?
– Именно. Черт… Я забыл про Теникина. Заявления идут прямиком к нему… Нет, нужно в город ехать. Здесь никто не будет этим заниматься.
– А он единственный в городе полицейский? – недоумеваю я.
– Нет, но… Варь, ты же хочешь получить результат?
– Да. Я до смерти устала терпеть несправедливость.
– Правильно. Давно пора поставить их на место.
Федор Алексеевич выслушивает мой рассказ, предлагая отправить заявления в областные органы правопорядка.
– Так будет надежнее. Напишем заявления в прокуратуру, следственный комитет и полицию. Этого Синякова давно пора поставить на место.
– И отдельное заявление прошу оформить на Амалию Бельскую, – решительно произношу я.
– Федор Алексеевич, насчет гонорара не беспокойся. Этот вопрос я беру на себя, – предлагает Максим. – За что можно прихватить эту ушлую дамочку?