Я землянка (СИ)

— Хорошо, — пожала плечами я.
Льен бросил на меня ещё один пытливый взгляд, развернулся, и начал вводить какие-то символы на экране рядом. Он то и дело разворачивался к столу, спиной ко мне, чтобы что-то настучать на плоской матовой поверхности, а затем снова переключиться на экран.
Я глубоко вздохнула и… забила. Сидеть так сидеть. Кот мурчит. Высокий рельефный мужчина рядом по экрану стучит… Мысли плавно потекли в приятную сторону. Я еще не закончила свой монументальный список, куда бы я могла потратить всё это огромное богатство, внезапно свалившееся на мой счёт.
  
Перебирая пальцами плетёные браслеты на запястьях из бусин и кожаных полосок, я прикидывала, что могла бы купить из новых материалов. Целый ряд замечательнейших расходников и бижутерии для плетения, на которые я раньше только облизываться могла, теперь был мне полностью доступен.
Ух, как я тут развернусь с такими-то возможностями!
Я могла бы заказать сверкающие бусины из файра — нечто вроде голубых жемчужин, и выплести из них плотный широкий браслет, который вполне органично был смотрелся на любой руке, особенно на мощном мужском запястье.
А еще, те удобные мягкие полосочки разноцветной кожи дефицитного троедага с Салема. И тот аппарат для голографического нанесения любых рисунков на любой материал. Да! Как я могла забыть⁉
Так, мне нужно срочно все это начать записывать. А то точно что-нибудь снова забуду.
Или… вообще мне нужно радовать себя! Давно облизывалась на ярко-красное платье из тиррского трикотажа. К нему я бы выплела из тёмных кожаных варсавских полосок комплект: два браслета, ожерелье и шнурок для волос. И гравировочку на них бы сделала. Уй, даже пальцы зачесались!
Кстати! Волосы от воды здесь, на Искре, стали жестковаты. В салон красоты бы ещё сходить. Те, про которые тут целыми днями рекламу обычно крутили. Я помню злилась и переключала все время новости. Слишком завлекательно все это выглядело.
А теперь я могу себе это позволить! Поваляться в специальной капсуле, оставляющей лишь лицо снаружи, а внутри всё тело и волосы в специальном питательном восстанавливающем геле… ммм… я смотрела гало-проекцию с рекламой таких капсул. Обновление тотальное.
Порадую себя немножко. Сниму стресс. Лиса отдам в передержку на пару часиков. Не оставлю на корабле в этот раз. И потом буду думать, что делать с остальным. Может, вложить куда-нибудь?.. Не хотелось бы это всё растренькать на мелочёвку. Я ведь себя знаю. Я могу…
В конце-концов, мне несказанно повезло. Я не только выжила в очередной раз при странных обстоятельствах, но и теперь достаточно состоятельная женщина. Ммм… Звучит как солидно.
Но порадую себя однозначно! Надо подумать, на что ещё я облизывалась, когда денег было мало, и что отчаянно хотела себе купить.
Перебирая пальцами бусины на запястье, я случайно опустила взгляд на свои колени: на них лежал хвост Льена, неспешно поглаживающий моё колено, обтянутое джинсами, кисточкой. Что ж она у него измочателенная-то такая, кисточка эта?..
Вообще-то так выглядела котовская игрушка ещё на старой родительской квартире, на Земле, когда я уже поступила в универ, но ещё не начала работать и снимать свою. Апокалипсис, котенком, любил играть с пучком ниток, свёрнутых и перевязанных с одной стороны и свободными концами с другой — я ему делала такую, чтобы мои клубки не гонял по всей квартире.
Вот Лис и играл с этими нитками: брал в пасть и важно расхаживал, будто это самая большая добыча во вселенной. А иногда заваливался на бок и начинал трепать конец задними лапами. После этого я долго приводила игрушку в приличный вид. Вот сейчас кисточка на хвосте Льена выглядела именно так: как будто Лис долго игрался с ней и вволю потрепал задними лапами.
Я покачала головой. Непорядок. Чтобы привести хвост в такой вид, коту пришлось бы долго его трепать. Вряд ли Льен позволил бы это… Но Апокалипсис тем и славился, что никогда нельзя было предугадать как он добился тех или иных разрушений.
Я покосилась на широкую спину мужчины — он совершенно не замечал, что его хвост лежит на моих коленях, и по-прежнему что-то выстукивал на экране.
Что делать… это ведь мой кот. Это он причинил ущерб, мне и исправлять. Я вроде как его хозяйка сейчас.
И вовсе не потому, что мне все-таки хочется потискать вожделенный хвост Льена. Кыш! Это не мои мысли.
С такими противоречивыми думами мои пальцы все же выпустили бусины браслета и осторожно переключились на разлохмаченную часть тела Льена.
Пушистая какая… и запутанная напрочь. Но если я отделю эту прядь отсюда сюда, а вот этот узелок аккуратненько потяну обеими пальцами… Крайне медитативное занятие. Наощупь полный улёт, мягкие-мягкие прядки… Шелковистые даже. Как мое шелковое мулине, когда я его основательно расчесала однажды. Одно удовольствие так пальцами погружаться и расправлять.
Ну вот, половина уже напоминает прежнее великолепие, теперь вот этот колтун… Аккуратненько…
Мои руки вдруг замерли, а я резко напряглась от ощущения какой-то неправильности.
Вскинула взгляд. Льен стоял, окаменев, с руками, застывшими над экраном. При этом он неотрывно рассматривал мои пальцы, погруженные в мягкое великолепие на конце его хвоста.
А потом он посмотрел мне прямо в глаза. Пристально, пронзительно так. От этого взгляда я… потерялась. Растворилась в нем.
Пауза длилась недолго. Льен медленно по-хищному повернулся ко мне, оставляя кисточку в моих руках, плавно положил обе руки на мою шею, стремительно наклонился и поцеловал меня в губы.
  
Глава 16
 
Инцидент
 
Его губы оказались сухими, теплыми, восхитительно упругими и мягкими. А еще… требовательно-настойчивыми. А сам наш поцелуй с каждой секундой становился всё более бескомпромиссным. Собственническим. Даже присваивающим.
Я тонула в нем, не в силах сопротивляться властному мужскому напору. Первый раз со мной такое было, чтобы раз и мозги совсем отключились.
Совершенно органичным движением, ощущавшимся мною сейчас единственно правильным, Льен положил руки на мои колени. Ласково погладив джинсовую ткань, он плавно раздвинул мои ноги, вклинился между них своим твердым торсом, уверенным движением положил руку на мою поясницу и прижал меня животом к своему животу.
Оу! Кожу обожгло даже через ткань. Мужской пресс был просто нестерпимо горячим. Обжигающим… и таким… таким… Слов не находилось, чтобы описать мои ощущения, но я уже совсем-совсем растеклась. Мозги так вовсе расплавились.
Мне пришлось при этом запрокинуть голову, чтобы ему было удобнее меня целовать. Тело действовало абсолютно на автомате.
Взбудораженные мурашки кайфовали, прокатываясь волнами от низа живота по всему телу.
Со странной, незнакомой мне жадностью я открылась перед неожиданным захватчиком, для его настойчивого умелого языка, погрузившегося в мой рот и принявшегося меня исследовать ласкающе-правильно и уверенно-нежно.
Не сказать, что я умела до этого целоваться. Нет. Пожалуй, до этого поцелуя я никогда по-настоящему не целовалась. Потому что этот мужчина не просто чувствовал меня. Он… знал. Точно знал, как именно сделать мне хорошо, очень хорошо…
Я совершенно поплыла. Растворилась. Просто утонула в ощущениях. Всё, что оставалось в крохах осознания — его сильные руки на моей спине, прижимающие меня к его жёсткому рельефном телу, кисточка хвоста, восхитительно-мягко ласкающая в вырезе майки мою грудь, и обжигающе-нежные губы на моих губах. И возмутительно умелый язык, нахально и всё более нагло заигрывающий с моим языком.
  
Мяу-в! Возмущённый дикий вопль кота ввинтился в сознание. Я буквально окаменела, Льен резко остановил свои губы, чуть отстранился, продолжая прижимать меня к себе и мы вдвоём синхронно уставились на кота: Лис продолжал лежать на своей подушечке. «Мяв», — сказал кот тише, осуждающе посмотрел на нас взглядом махрового пуританина и уткнулся носом в лапу, протяжно вздохнул и сонно прикрыл глаза.