Игры зверей
Кодзи зажег сигарету, глубоко затянулся и прищурился.
– Вкусно? – спросила Юко.
– Еще бы! – буркнул он хмуро.
Его беспокоило, что сигареты здесь не кажутся такими вкусными, как в тюрьме.
* * *Если посмотреть на замусоренное устье реки, впадавшей в бухту возле пристани, не поверишь, что ее исток у большого водопада в горах Тайя и эта вода – из прозрачного горного потока, который бежит по проторенному им руслу, осыпая брызгами мшистые камни.
Трое шли по горной тропинке – не слишком крутой – вдоль звенящего потока, пока не добрались до широкого пролеска. Здесь их встретило пробивавшееся сквозь листву солнце, которое принесло с собой на крыльях ветра звон цикад. Казалось, сам солнечный свет подает голос. Они остановились в приятной прохладной тени кедровника.
– Устал, – снова пожаловался Иппэй.
По пути к водопаду пришлось сделать четыре долгие остановки. Они хотели пообедать у водопада, возле бассейна, выдолбленного падавшей с высоты водой, но съели бэнто еще на третьем привале, поскольку Кодзи постоянно ворчал, что у него живот подвело. Перевалило за полдень. Каждый раз, когда они останавливались отдохнуть, Кодзи опускал в воду и освежал в потоке лилию, которую несла Юко, чтобы сохранить свежесть и аромат цветка.
До водопада оставалось уже недалеко. Прогулка давалась Иппэю с большим трудом. С внезапным возгласом «Ну, встали!» он поднялся и важным жестом дал понять, что можно идти дальше. Было видно, что он дурачится. Выставив вперед трость и левую ногу, Иппэй повторил:
– Ну, встали!
Потом повернулся всем телом вправо и на манер подъемного крана поднял правую ногу. Юко подбадривала его возгласами:
– Ну, встали!
Кодзи задержался, чтобы прибраться после пикника, уверенный, что быстро догонит Юко и Иппэя, как бы далеко те ни ушли. Он смотрел вслед удаляющимся фигурам, которые словно растворялись в солнечном свете, падавшем сквозь листву на галечную дорожку.
Это было нелепое зрелище. Юко упорно подталкивала Иппэя вперед: «Ну, встали! Ну, встали!» Ее тихий глухой голос, едва различимый в шуме потока, звучал как заклинание. Кодзи казалось, что его нынешнее положение подобно камню – тяжелому, холодному и неподвижному. Он ослабил ремешок, на котором болтался термос, перекинул его через плечо вместе с фотоаппаратом и, размахивая легкой теперь корзинкой, продолжил путь.
* * *Юко пересекла ветхий деревянный мостик, поднялась по закругленным каменным ступеням и теперь стояла перед маленьким святилищем, прислушиваясь к грохоту водопада за густыми зарослями кедровника. В ее глазах читалось надменное презрение.
– И ради этого мы пришли? – сказала она, разглядывая святилище. – Ничего особенного. Лилию принесли, глупо как-то. И зачем здесь эта дешевая муслиновая занавеска с розочками?
Внутри святилища неуверенно мерцала свеча, готовая вот-вот погаснуть; несколько гирлянд из выцветших бумажных журавликов чуть покачивались на сквозняке.
Кодзи оторопел. Слова Юко прозвучали богохульством, беспричинным и бесцельным, – она капризно цеплялась за иллюзию, которую сама же и создала.
– Но ведь люди поклоняются здесь водопаду, так? Кого волнует эта занавеска?
Юко что-то раздражало. Когда стрелы солнечного света пронзали кроны кедров, ее глаза сердито вспыхивали.
– Ладно. Тогда давай бросим лилию в бассейн.
* * *Трое устроились на отдых на большой плоской скале возле бассейна. Грохот водопада повлиял на Юко – в ней что-то изменилось. Она громко смеялась, а потом вдруг умолкла, расслабилась, устремив на водопад взгляд горячих влажных глаз; на темно-пунцовых губах вместо улыбки мелькала кривая усмешка.
Водопад был великолепен. На высоте метров шестидесяти черным глянцем блестела в солнечных лучах, пробивавшихся сквозь беспорядочно разбросанные по небу облака, вершина скалы; из залитых светом брешей в редком кустарнике толчками выплескивались водяные струи. В верхней трети водопада было видно только облако белых брызг, плотно окутавшее скалы, ниже поток раздваивался, вырывался на свободу – будто набрасывался на зрителей внизу и, потрясая белой гривой пены, каскадами резко обрушивался вниз. На скалах, перед которыми кипела взбаламученная вода, росло лишь несколько жалких сорняков, промокших до самых стеблей.
Ветер постоянно менялся, и невозможно было предугадать, откуда в следующий миг полетит водяная пыль. Солнечный свет, просачиваясь сквозь высокие заросли на правом берегу берущего здесь начало ручья, отбрасывал на поверхность водопада ровные параллельные лучи и создавал картину спокойствия. Округу наполняли шум падающей воды и звон цикад. Два этих звука то сталкивались и сливались в одну музыкальную фразу, то заглушали друг друга.
Все трое в разных позах разлеглись на каменной плите. Иппэй взял лилию, лежавшую рядом с Юко, откинулся на спину и опустил цветок себе на лицо. Каждый раз невозможно было догадаться, намеренно он дурачится или начнет что-то и бросит на полпути. Что он хотел сделать с лилией? Насладиться ароматом или притвориться, что собирается ее съесть? Непонятно. Так или иначе, он уткнулся в цветок не только своим выдающимся носом, но и ртом. Юко и Кодзи, оглушенные ревом водопада, делали вид, что ничего не замечают.
Вдруг Иппэй начал задыхаться и отбросил цветок в сторону. На его лице отразилось изумление, кончик носа и щеки облепила кирпичного цвета пыльца. Неужели он пытался использовать лилию, чтобы покончить с собой?
Юко поднялась на ноги. Кодзи впервые увидел по ее взгляду, что Иппэй ей неприятен. Юко взяла помятую лилию за обмотанный фольгой стебель и задумчиво повертела в пальцах с ярко-красными ногтями.
– Знаешь, что такое «жертва»? – пренебрежительно спросила Юко, посмотрев Иппэю прямо в глаза, и опять легла на спину.
– Же-е-ва?
Иппэя удивил ее тон – явно не такой, как обычно.
– Нет. Жерт-ва. Понимаешь, что это значит?
– Не…
Кодзи показалось, что Юко говорит с Иппэем чересчур сурово.
– Для него это слишком сложно. Такое абстрактное слово…
– Помолчи. Я его проверяю.
Повернувшись к Кодзи, Юко улыбнулась рассеянно и небрежно, без намека на язвительность, которой он ожидал. Кодзи смотрел на прядки волос, разметавшиеся по лбу Юко из-за ветра от водопада, и вдруг вспомнил, как ее волосы плавали на поверхности темной воды в фуро.
– Зачем тебе это? Глупость какая-то!
Юко без предупреждения бросила лилию в бассейн. Цветок раскрылся перед ними в воде сияющим белым кругом. На лицо Иппэя набежала сумрачная тень. Такого выражения Кодзи у него прежде не видел – Иппэя переполняла тревога оттого, что он оказался в одиночестве, отрезанный от всякого понимания действительности.
Юко наслаждалась ситуацией настолько, что уже не могла себя контролировать. Она откинулась назад, захлебываясь смехом, и быстро задала новый вопрос:
– А «поцелуй» понимаешь?
– По-о…
– Попробуй сказать: «По-це-луй».
– По-о…
– Глупый! Не понимаешь, да? Ну, я тебе покажу. Смотри.
Юко повернулась и вдруг обхватила Кодзи за шею, когда он приподнялся взглянуть, что она собирается делать. Камень, на котором они устроились, был скользким, и эта внезапная атака застала юношу врасплох. Юко прижалась губами к его губам, да так сильно, что они стукнулись зубами. Его рот приоткрылся, Юко придвинулась ближе, ее язык оказался у него во рту. Кодзи, вовлеченный в теплое и мягкое слияние, проглотил ее слюну. Непрерывный грохот водопада оглушал, притуплял ощущения, и он не знал, сколько прошло времени.
Когда их губы разомкнулись, Кодзи вспыхнул от злости. Он понимал, что этот поцелуй был адресован Иппэю.
– Может, хватит? Зачем ты его мучаешь своими шутками?
– Да он не мучается.
– Откуда ты знаешь? Не делай из меня игрушку, я в такие игры не играю.
Юко с насмешкой взглянула на него:
– Теперь уже поздно. Тебя с самого начала держали за игрушку. Тебе же это нравится, так ведь?