Отверженный 追放者 Часть I (СИ)

Я вдохнул полной грудью ночной воздух, бегло осмотрелся. Идеально. Идеально, мать вашу!
Мы свернули в лабиринт мелких дорожек, небо почти закрывали тяжелые ветви, фонарей практически не было. Я не видел ни одного человека вокруг, не слышал голосов или шорохов, помимо пения цикад. В зарослях никто не найдет её худенькой фигурки до утра, а может, и до обеда. Я сделаю это быстро, одним движением, чтобы не мучить и не рисковать нарваться на предсмертный крик. Потом останется лишь поставить метку на руке и оттащить её в кустарник. Когда её найдут, решат, что это сделал Аоки.
Когда мы покидали здание школы, коридоры были пусты. Никто не видел, как я вызвался её провожать. Я не касался её, поэтому отпечатки не найдут. Камер здесь точно быть не может.
Мои пальцы осторожно нащупали рукоять ножа. На секунду я засомневался, а не ошибся ли я? Миса больше не походила на пустышку, или умело скрывала эту пустоту. Но эти сомнения быстро улетучились. Ангел не ошибается.
Я могу совершить промах, а он нет. Его глас всегда приводит к смерти, это мой дар и проклятье. Смертельное “паучье чутье”. И голос стал громче, определенно. Он требовал от меня действий.
Пора... Ещё десяток метров и удар.
Нужно заговорить её. Пусть зайдет вперед, чтобы я мог атаковать сзади, в эту тонкую длинную шею, что скрыта под белым воротничком школьного платья. Я был так счастлив, что даже слюнки потекли…
– Миса-чан, – произнес я мягко. – Я понимаю осведомленность касательно Сато-сана, но откуда ты знаешь столько о структуре криминальной семьи? Тоже доклад писала?
Я немного поумерил шаг, чтобы она выступила вперед.
– Нет, Икари-кун! – Она рассмеялась. (люблю когда они счастливы перед смертью) – Нет, конечно! Дело в том, что я… журналист. Хочу им стать. И не тот журналист, который читает погодные сводки, если ты понимаешь о чем я. Криминальная хроника меня всегда интересовала, поэтому я и стараюсь быть в курсе…
Что-то не так. Неправильно. У пустышки не может быть желаний и планов. Они не умеют мечтать. Но пение ангела заполнило мои уши, я не мог и не хотел ему противиться. Я хочу её. Всю её, вместе с непорочностью и красотой. Я сжал нож покрепче и…
– Икари! – испуганно вскрикнула она. – Смотри, что это?!
Что? Я замер прислушиваясь. Я так был сконцентрирован и увлечен Мисой, что просто не замечал ничего остального. Я тихо выдохнул и постарался восстановить самообладание, прежде чем обойти её и увидеть то, что заставило мою спутницу так испугаться.
Темная насыпь вдоль тропинки, прямо у кустов, к которым я хотел оттащить тело Мисы. Бугорок, холмик, и он почему-то слабо движется. Что это?
Я достал нож и крадучись приблизился к нему. Одновременно я оценивал обстановку, озирался и принюхивался. Больше никого не было, это точно, иначе я бы почувствовал.
Я подошел к холмику вплотную и присел, разглядывая. В нос ударил теплый запах крови. Было темно, но я, как любое другое ночное животное, хорошо ориентировался во мгле.
Это была женщина, вернее то, что от неё осталось. Совершенный с ней акт тяжело было описать словами, я будто смотрел на картину другого художника, творчества которого просто не понимал.
Миса осторожно подошла сзади и включила фонарик на телефоне. Лишь свет коснулся уродливого куска мяса, она страшно вскрикнула и зажала ладонью рот.
Она навалилась на меня, издавая странные звуки: полустоны, рвущиеся всхлипы.
– Миса…– произнес я твердо, – пожалуйста, успокойся.
Мой тон повлиял на неё магическим образом, она замолчала, вытирая глаза и подтеки из носа, но дышала часто, иногда срываясь на плач.
– Посвети мне, возможно мы сможем ей помочь, – соврал я. – Можешь не смотреть.
Конечно, ей уже было не помочь, но я хотел рассмотреть картину целиком.
Миса подняла фонарь, но сама уставилась куда-то в сторону, лишь иногда через силу бросая взгляд на тело и тут же отворачиваясь.
Ноги жертвы были сломаны несколько раз, – стопы вывернуты, коленные чашечки раздроблены, похоже, что на левой ноге также сломали берцовую кость. Руки вывернуты под неестественным углом, таким образом, что женщина не могла даже нормально ползти. Обнаженное тело, начиная от ягодиц и заканчивая лицом, было плотно стянуто ржавой колючей проволокой. Ребра были сломаны, кожа пестрела гематомами. А ещё я насчитал не меньше дюжины колотых ран, которые обильно заливали все вокруг кровью.
 
Несмотря на все, женщина была ещё жива. А вот это было искусство, такому мастерству даже я позавидовал.
При всем при этом жертва была в сознании. Её залитый кровью глаз смотрел на меня в немом изумлении, рот иногда открывался, выпуская черную жидкость, что в нем скапливалась. Она издавала хрипящий свист вместо звука голоса. Ни на что иное больше не была способна.
Почему здесь? Почему сейчас? Неужели Аоки играет со мной?
– Что...что…что… – заело Мису-чан. – Что случилось?
– Она ещё жива, даже в сознании. Но говорить не может, – ответил я.
Я наклонился над телом, чтобы убедиться. Да, прямой порез по всему предплечью, легко не заметить под гнетом других отметин. Коронер запарится все повреждения в отчет заносить, уж это я гарантирую.
– Ты можешь ей помочь? – дрожащим голосом спросила Миса.
– Нет.
– Почему?! Как ты…вообще…
– Ты хочешь стать журналистом, а я хирургом. Пока что у меня получается, а у тебя нет.
– Я…я не могу…
– Думаешь, в криминальной хронике не будет такого? Тогда тебе стоит остановиться на прогнозе погоды.
Мои слова её задели за живое, она три раза сильно выдохнула и повернулась, глядя на тело широкими глазами. По щекам ручьем текли слезы.
– Это он, – сказал я, показывая на отметку на руке. – Аоки.
– Нужно вызвать скорую! – догадалась девчонка.
– Бесполезно, она умрет пока они приедут. Лучше сразу коронера. Смотри, видишь эти раны? Пробит желудок, повреждена печень, проколото легкое и горло. Удары тонким узким предметом, с целью помучать, а не убивать. Легкие сейчас наполняются кровью, я удивлен почему сердце ещё держится… Минут пять, не больше, и она умрет. Никакие медики тут не помогут.
– Разве ты не можешь ничего сделать?!!!
– Прости, но нет. Она уже мертва, только организм ещё этого не понял.
Он ведь намеренно не добил её, да? Оставил страдать от каждого вздоха в надежде, что следующий будет последним. Хотел, чтобы последние минуты её жизни были адской каторгой, невыносимым истязанием.
– Ей же больно! – кричала Миса.
– Да, она страдает, но уже ничего не понимает. – Я взглянул в широкий зрачок жертвы, в нем ничего не осталось. – Она обезумела от боли. Вызывай полицию, больше мы ничего не можем сделать.
– Но… Но…
Миса присела рядом со мной и повернула мое лицо к себе. Мы оказались совсем близко друг к другу, но она этого не замечала. В её карих глазах вдруг появилась стальная нотка уверенности.
– Икари… – прошептала она. – Ты можешь… закончить это? Её страдания?!
Я ещё раз посмотрел на жертву, на её глаз, что пылал сумасшествием, и вернулся к Мисе.
– Нет, Миса-чан. Как мы объясним полиции, что здесь произошло?
– Мы ничего не будем объяснять! У тебя есть нож, ты сказал, что хочешь стать хирургом. Ты можешь, или нет?!
– Могу, – кивнул я, глядя ей в глаза.
– Я спрячу нож у себя в рюкзаке. Никто не узнает, клянусь… Мы никому не скажем. Это бесчеловечно, оставить её в таких страданиях!
Вот куда звал меня ангел. Сегодня у Мисы-чан второй день рождения, пусть благодарит своего бога, кем бы он ни был, ведь этот всемогущий парень спас её. А я…Все равно не останусь без ужина.
– Отвернись, – приказал я.
 
– Нет, – храбро ответила она. – Я соучастник, и с тобой до конца.
– Как хочешь.
Я развернулся к жертве и приставил нож к её груди. Одно короткое движение и все было кончено. Я с удовольствием отметил, что руки не дрогнули, они помнили как это нужно делать.
Я медленно достал из плоти окровавленный нож и протянул Мисе, она взяла его, дрожа от напряжения всем телом. Я сел на землю рядом с телом и достал украденные сигареты из кармана пиджака. Девушка заматывала орудие убийства в ветошь, которая неизвестно откуда возникла в её рюкзаке.