Чужая жена – за долги (СИ)

Бросаю во вселенную новые посылы – чтобы эти услышала и запомнила уже наверняка. И обязательно исполнила. Только их, никакие другие.
Просидев так пару минут, наконец, поднимаюсь. После признаний Кирилла, что он сам варил мне кофе, некоторое время размышляю над тем, чтобы тоже отправится на переговоры к нашему повару, но потом мне приходит идея получше, и я с улыбкой возвращаюсь в спальню.
Есть повод испытать подарок Кирилла.
… – Привет, бабуля!
– О, кого я слышу! Неужели моя цветочная фея о старушке вспомнила?! – ласково пеняет бабушка. Это – мамина мама. И я, как она говорит, для неё ещё более долгожданная, чем для родителей. Она у меня молодец, держится, несмотря на возраст.
– Как ты отнесёшься к тому, если мы с Кириллом на выходных зарулим к тебе в гости?
– Сугубо положительно, – отзывается моя боевая бабуля. – А то я уже выговор вам выносить собралась, что забыли меня.
– Вот и здорово! – искренне радуюсь я, чувствуя, как тепло разливается по телу. – А пирожки испечешь?
– Обижаешь! – говорит бабушка. – Конечно, столько, что ещё друзьям повезёте.
– А меня научишь? – выпаливаю главное, ради чего и звоню.
На какое-то время в трубке повисает тишина, только слышно бабушкино дыхание.
А потом она, наконец, отмирает и говорит:
– За ум решила взяться? Правильно, детка. Обязательно научу, и не только пирожки печь.
Я бы поболтала ещё, но на второй линии появляется Лис.
Приходится торопливо прощаться с бабушкой, и переключатся на другой вызов.
– Привет, – говорю рыжему другу Кира.
– И тебе не хворать, мелкая, – хмыкает он. – Давай, по-быстрому собирайся, повезу тебя к доктору на приём. Как командир наш велел.
– Какой командир? – непонимающе переспрашиваю я.
Лис хмыкает ещё громче.
– Ну, ты даешь, мелкая! Муж твой!
Меня снова окатывает волной жгучего стыда: я действительно не знаю своего мужа, но теперь буду узнавать, восхищаться и влюбляться ещё сильнее…
… Лис – Илья Лисовский – действительно рыжий. Не только волосы, которые сейчас просто пламенеют на солнце. Янтарные глаза, россыпь веснушек на лице и руках, кончики длинных ресниц словно припорошены золотой пыльцой. И улыбка – солнечно-рыжая, немного кошачья и такая тёплая. Ростом он немного ниже Кирилла и уже в плечах. Лёгкий, изящный, поджарый. Именно Лис. По-другому и не скажешь.
Ко мне относится снисходительно-покровительственно, как к младшей сестрёнке. Раньше я злилась, дичилась: мол, достаточно мне покровителей. Теперь же лишь улыбаюсь, когда он открывает передо мной дверь со стороны пассажирского сидения и помогает сесть.
Нет ничего дурного в том, чтобы позволять заботиться о себе. Быть слабой, когда рядом кто-то сильный. Теперь я понимаю это и кайфую от этого понимания.
Лис немного напряжён, машину ведёт сосредоточенно и, чувствуется, что на языке у него вертится признание.
Наконец он решается и произносит, не глядя на меня:
– Прости, мелкая, что мы так долго за тобой шли. О Кире я уже молчу! Ты нам всем – сестрёнка. Каждый из нас мечтал найти тебя и отомстить твоим обидчикам.
Сердце заполняет тёплая волна благодарности и язвит стыд: ведь когда я плохо думала о Кирилле – я, следовательно, плохо думала и о его ребятах. А они, вон, за меня горой.
Лис продолжает:
– Кир тебе, конечно, этого никогда не скажет, да и меня убьёт, что рассказал, но я считаю, ты должна знать. Когда твой сигнал SOS прилетел, то мы как раз заняты были. Мы одну террористическую группировку полгода вели. И вот появилась возможность ломануть их системы и перехватить управление. Работа кипела вовсю. И тут – сигнал. Кир аж на месте подпрыгнул и побледнел весь. Только и прошептал: «Дарина…» Как камень уронил. Но отвлекаться нельзя было, иначе бы полугодовая работа – псу под хвост… А он…
Я начинаю задыхаться, почти рву воротник блузки – меня шарахает эмоциями Кирилла в тот момент – страхом, невозможностью, отчаянием…
И это в то время, когда я не верила в него. Когда я ненавидела его. Когда решила, что он бросил меня.
Лис пугается:
– Дарька! Мелкая! Что с тобой?
Мотаю головой:
– Всё хорошо, но… Не рассказывай дальше… Я поняла… я всё поняла…
Он останавливает машину и поворачивается ко мне.
– Эй, не пугай меня? – говорит он, обнимая за плечи и возвращая на сиденье, потому что я начинаю заваливаться набок.
Постепенно прихожу в себя.
– Всё в порядке, Илья, – улыбаюсь ему. – Просто иногда процесс осознания бывает болезненным.
… Дальше мы едем молча.
А я принимаю решение, которое зреет и крепнет во мне. Где-то я читала, что жертвам насилия нужно переключать эмоции. Нам с Кириллом очень нужно огромное позитивное событие, и я даже знаю – какое…
Когда Анастасия Петровна завершает осмотр и с довольным видом констатирует, что я совершенно здорова, озвучиваю свою задумку:
– Вы бы не могли выписать мне направление на полное обследование?
Она смотрит непонимающе – ведь только же сказала, что у меня всё хорошо.
Но я спешу досказать:
– Понимаете, мы вроде бы с Кириллом оба здоровы. И всё у нас в порядке. И… – краснею, потому что мне до сих пор ещё неловко говорить с чужими людьми о столь личном, – … в общем… мы не предохраняемся… Но я не беременею. Хочу знать причину.
Анастасия Петровна расплывается в улыбке, достаёт бланки направлений.
– Так вот в чём дело – вы хотите малыша!
– Нет, – говорю я, а сама улыбаюсь, так, будто новая жизнь уже зародилась во мне.
– Нет? – удивляется она.
– Я хочу двоих – мальчика и девочку.
Лицо Анастасии Петровны, обычно, такой строгой и серьёзной, становится нежным от умиления – и сейчас она очень напоминает мне маму.
– Изумительное желание. Кирилл Владимирович будет счастлив.
Заговорщицки подмигиваю:
 – Мы ему пока не скажем, хорошо? – она согласно кивает. – Пусть моя первая беременность станет ему сюрпризом.
Доктор охотно соглашается на этот маленький заговор.
Кабинет Анастасии Петровны я покидаю, почти танцуя. Я уверена, у нас всё получится. И наших детей будут чудесные глаза цвета грозового неба.
Глава 8
Домой я возвращаюсь в приподнятом настроении. Мне хочется чем-то занять себя, что-то сделать для Кирилла самой, своими руками. Хочется чувствовать себя женой, хозяйкой, заботливой. Участвовать в жизни дома – ведь прежде мне это было неинтересно.
В спальне застаю Татьяну Евгеньевну, нашу домработницу. Она уже перестелила кровать и теперь раскладывает подушки так, чтобы те красиво смотрелись.
– Давайте, я вам помогу, – предлагаю я.
Но женщина смотрит на меня как-то подозрительно, замирает с наволочкой в руках. Потом говорит резко, с плохо скрываемой обидой:
– Дарина Степановна, вас не устраивает моя работа?
– Нет, что вы, – спешу успокоить.
– Тогда зачем?.. – недоумение не спешит покидать её взгляд.
– Просто… – я теряюсь, не понимая, как объяснить порыв, – понимаете, мне хочется что-то делать! Не могу сидеть, сложа руки. Прямо, какая-то бурная энергия.
Она кивает:
– Я понимаю. Это последствия стресса, откат.
Смотрю на неё почти со страхом:
– Вы переживали такое… – опускаюсь на пуфик у туалетного столика…– похищение, насилие?
Я могу говорить об этом: все домашние знают о том, что произошло со мной.
– Нет, слава богу, нет, – отмахивается она и, наконец, вправляет подушку в наволочку. – Но у меня есть хобби – хожу на всякие семинары, тренинги, курсы по психологии… Так вот, на одном нам рассказывали, что так бывает… Сначала у человека апатия и нежелание жить, а потом – жажда деятельности.
Мне остаётся только радоваться, что я пролетела первый этап. В этом – заслуга Кирилла, который показал мне, как я необходима и ценна ему. Но всё-таки неприятные воспоминания ещё мучат и жгут. А ещё – просто трясёт от волнения за Кирилла. Он тогда Медведю сказал: «Пусть хоть под трибунал», но я не хочу, чтобы его так наказали из-за меня… Чувствую себя виноватой в случившимся. Хотя – откуда я могла знать?