Запретный французский (ЛП)

— Мистер Эммет Мерсье пришел, чтобы встретиться с вами, — говорит он мне, и в его голосе нет и намека на осуждение. — Он также прислал вот это.
Книга «Преступление и наказание» Федора Достоевского.
Не могу сдержать улыбку. Он начинает наглеть.
— Должен ли я отослать его? — спрашивает Джейкобс.
В первый день, когда Эммет приехал, было слишком легко его прогнать. Мой ответ Джейкобсу был быстрым и решительным, без всяких сомнений. Однако сейчас я колеблюсь.
— Мисс Лейни? — спрашивает он снова.
— Да, — слабо отвечаю я. — Думаю, да.
Он отвечает простым кивком и снова закрывает мою дверь. Бросаюсь обратно к окну и жду, пока Эммет пойдет к машине. Невозможно не задаваться вопросом: «Что, черт возьми, я делаю? Какое наказание он заслуживает, если вообще заслуживает?»
Больно смотреть, как он выходит из дома с опущенной головой, поникшими плечами. Когда твое сердце бьется для другого, он может причинить невероятный вред. Трудно отличить правильное от неправильного, когда каждый шаг Эммета ощущается как тяжелый удар.
Не могу погрузиться в «Преступление и наказание», как бы ни старалась. Я ношу книгу с собой по дому и беру на работу на следующий день. Читаю во время обеденного перерыва, но слова не несут никакого смысла. Я только мечтаю об Эммете и о том, в котором часу он планирует зайти. Представляю сценарий, в котором он впадает в такое отчаяние, что игнорирует Джейкобса и поднимается по лестнице, чтобы добраться до меня, как пещерный человек. Это совершенно нелепо и глупо, и все же меня охватывает трепет.
Я обманываюсь, думая, что увлечение им прошло, хотя на самом деле оно всего лишь переориентировалось на новую игру в кошки-мышки. Если не иду к нему, когда он приезжает, кажется, что выигрываю. Неважно, что он — все, о чем я думаю, это самая тяжелая мысль в голове изо дня в день.
Проходит месяц, и почти все цветы завяли.
Подаренные книги стопкой лежат у моей кровати.
Каждый день я боюсь, что это последний раз, когда он приедет, и каждый день его черный «Рендж Ровер» подъезжает к дому бабушки, а через несколько минут Джейкобс стучит в мою дверь.
Понятия не имею, что обо всем этом думает бабушка. Она ни словом не обмолвилась об Эммете. Ни комплиментов по поводу цветов, ни замечаний о его визитах. В последнее время только и разговоров что о весеннем балетном сезоне.
Этим вечером состоится премьера «Лебединого озера», за которой последует праздничный вечер для сбора средств в помощь Бостонской школе балета. Всех приглашенных гостей попросили одеться в черно-белую одежду в соответствии с тематикой.
Мы с бабушкой часами прочесывали стеллажи с платьями в магазинах Neimans и Saks и в конце концов влюбились в белое платье принцессы. Его основа — простой облегающий лиф с пышной юбкой, но декольте и длинные рукава украшены замысловатой вышивкой бисером, также бисеринки, словно капли дождя, падают на юбку. Жемчужное колье, позаимствованное у бабушки, красиво украшает шею, а длинные волосы собраны в пучок, чтобы лучше подчеркнуть детали платья.
На балете у нас отдельная ложа, которую мы делим с Дианой и Викторией. Я сижу в дальнем конце, рядом с бабушкой, и смотрю на толпу внизу. Я уже один раз прочитала программу, выпила целый бокал шампанского и насмотрелась на людей. Я обожаю балет. Пышность премьерных вечеров не разочаровывает, столько моды и красоты. Все одеты в соответствии с темой вечера, толпа — это море черных и белых платьев, жемчуга и бриллиантов, украшающих уши и запястья. Я выбираю среди них любимые наряды, уже надеясь, что позже удастся рассмотреть их поближе. Мужчины тоже одеты безупречно, все в смокингах, а некоторые даже во фраках.
Группа шумных женщин заполняет ложу справа от нас, они улыбаются и машут нам, занимая места. Оказывается, бабушка знает их, что неудивительно. Иногда мне кажется, что она знает половину города.
Подходит официант и спрашивает, не нужно ли нам чего-нибудь. Диана и Виктория заказывают вторую порцию шампанского, но я пока воздерживаюсь и возвращаюсь к наблюдению. Бабушка указывает на сюжет в программке, выделяя одну из танцовщиц, и наклоняется ко мне, чтобы показать фотографию, когда в ложе слева от меня происходит движение. Мне интересно, кто и когда ее займет. Балет должен начаться с минуты на минуту.
  
Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить первых двух мужчин, входящих в зал, и сразу понимаю, кто за ними последует. Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как мы все учились в Сент-Джонсе, но даже сегодня Хит и Харрисон всегда рядом со своим бесстрашным лидером. И вот, как по заказу, он входит сразу за братом и последним занимает место в ложе.
Меня не удивляет, что смокинг так хорошо сидит на Эммете. В приталенном пиджаке явно чувствуется дизайнерский штрих, а черный галстук-бабочка настолько аккуратно завязан, что задаюсь вопросом, простоял ли он полчаса перед зеркалом, пытаясь привести его в порядок, или он просто так хорошо умеет их завязывать.
Александр замечает меня первым, и его широкая улыбка и приветственный взмах не останавливают рой бабочек, наполняющих желудок.
Я прижимаю руку к животу и пытаюсь собраться, но когда холодный взгляд Эммета встречается с моим, я словно раскрываюсь перед ним, каждое нервное окончание обнажается и гудит.
— Ну разве они не прекрасны? — замечает бабушка.
Да, они могли бы стать рекламой «Ральфа Лорена». О, подождите, «Ральф Лорен» не может себе этого позволить.
Эммет отходит от остальных и направляется к краю балкона, поближе к нам. Он кладет руки на перила и кивает в сторону бабушки.
— Миссис Дэвенпорт, сегодня вечером вы выглядите очаровательно.
— Я как раз собиралась сказать тебе то же самое. Кто создал смокинг? Похоже, он сшит на заказ.
— «Том Форд».
Она одобрительно хмыкает.
— Отлично сработано.
— Лейни, — говорит он, устремляя на меня свой темный взгляд. Я пригвождена к месту, парализованная его вниманием. Он наклоняет голову, на губах играет застенчивое выражение. — Тебе понравились мои подарки?
Меня переполняет тепло, и я отчаянно надеюсь, что приглушенный свет в театре поможет скрыть мою реакцию на него. Не хотелось бы, чтобы он увидел, какое воздействие оказывает на меня. Это сводит на нет все, что я пыталась сделать за последние несколько недель.
— Некоторые больше, чем другие, — отвечаю я, отмахиваясь от вопроса простым пожатием плеч.
Его губы кривятся в усмешке, а затем он отступает назад, чтобы занять место, ближайшее ко мне. От балкона до балкона нас разделяет всего несколько футов.
Интересно, как ему удалось завладеть ложей рядом с нашей. Было ли это совпадением или тщательно продуманным планом? Бабушка держала эту ложу последние два десятилетия, и каждый, кто посещает балет, знает об этом.
Поздоровавшись и устроившись на свое место, Эммет больше не задает мне вопросов. На самом деле, он даже не смотрит в мою сторону. Официант подходит, чтобы забрать их заказы на напитки, как раз перед тем, как освещение становится еще более тусклым, и начинает играть оркестр.
Я испытываю прилив волнения, когда занавес начинает медленно подниматься, открывая вступительную сцену «Лебединого озера».
Это мой любимый балет, и я видела его в Лондоне, Нью-Йорке и Сан-Франциско, но ни разу в Бостоне. Моя любимая часть — во втором акте, когда четыре самые маленькие девушки из кордебалета танцуют вместе, взявшись за руки и синхронно двигая ногами и головами. Они должны быть четырьмя маленькими лебедями, которые держатся поближе друг к другу и с любопытством исследуют новый мир. Это легкомысленный момент в драматическом произведении.
Вскоре после этого я чувствую, как кто-то хлопает меня по плечу.
— От джентльмена, — говорит официант, кивая в сторону ложи Эммета.
Я благодарю официанта и беру бокал, чувствуя на себе взгляд Эммета, когда подношу шампанское к губам. Вкус и ощущение, что он наблюдает за мной, пока я пью, просто восхитительны.
Стремительная партитура оркестра делает этот момент еще более напряженным, а «Полет лебедей» Чайковского — словно знамение судьбы. Мне требуется вся сила воли, чтобы не посмотреть на него. Я знаю, что найду, и мне и так было достаточно тяжело сидеть в ложе и пытаться сосредоточиться на балете, наполненном страстью, тоской и обреченными влюбленными, не сравнивая с моей собственной жизнью.