Инженер Петра Великого 7 (СИ)
Его короткий отчет подтвердил мои опасения: они сидели в информационном вакууме, не ведая о событиях на Пруте. Нас немедленно провели во дворец, где холеные слуги шарахались от моих гвардейцев, как от прокаженных. В главном зале, у накрытого яствами стола, нас ждали. Наместник Кантемира, лощеный вельможа, чье лицо выражало смесь показной радости и плохо скрываемой тревоги, тут же засуетился, явно не зная, как вести себя с человеком, которого мысленно уже похоронил.
В центре зала, в высоком кресле, сидела императрица. Екатерина Алексеевна выглядела значительно лучше: на щеках появился румянец, ушла болезненная бледность. Только на лице застыла такая тревога, что мне стало не по себе. Она впилась в меня взглядом.
Пройдя вперед, я остановился в нескольких шагах и склонил голову.
— Ваше Императорское Величество, — произнес я. — Спешу доложить. Армия Государя Петра Алексеевича прорвала окружение. Турецкие войска разбиты и в беспорядке отступают. Победа полная и безоговорочная.
Я тщательно подбирал слова, выстраивая из обрывков правды героическое полотно. Рассказывал о том, как мой полет на «Катрине» позволил провести разведку с невиданной высоты; как удар по ставке Великого Визиря обезглавил вражескую армию, посеяв в ее рядах хаос; как Государь, воспользовавшись этим смятением, повел гвардию в отчаянную атаку, решившую исход сражения. Цену этой победы, ловушку, в которую мы угодили, и собственную катастрофу я, разумеется, опустил. Стоявший рядом наместник, нервно теребивший жемчужную пуговицу на кафтане, мне не внушал доверия.
Эффект превзошел все ожидания. Напряжение лопнуло. Наместник залопотал что-то о великом гении Государя. Мои офицеры, сбившиеся у входа, одобрительно зашумели.
Слушавшая меня затаив дыхание Екатерина вдруг закрыла лицо руками, и ее плечи мелко задрожали. На миг я испугался, что ей дурно, однако, отняв ладони, она явила счастливую улыбку — она смеялась.
— Слава тебе, Господи! — выдохнула она и, вскочив с места, закружилась по залу, подхватив под руки двух своих фрейлин.
Вся ее царственная выдержка и строгость, которую она, без сомнения, поддерживала эти дни, слетела ненужной шелухой. Зал наполнился смехом и счастливыми возгласами.
Было как-то странно на это смотреть. Императрица же — а на деле, просто счастливая женщина. Видимо слухи об окружении войска здорово попортили ей нервы.
Я стоял посреди этого ликования чужаком. Им я принес радость, на моей же доле осталась тяжесть правды, которую еще предстояло выложить. Представление удалось на славу.
Всеобщее ликование угасло быстро. Оправившись от первого порыва радости, императрица внимательно наблюдала за мной. Ее привыкший к придворным играм ум уловил что-то в моем поведении и докладе. Женская интуиция, помноженная на опыт выживания в змеином клубке власти, подсказывала ей, что за фасадом победы скрывается нечто большее.
Резко оборвав смех, она властным жестом указала на дверь.
— Оставьте нас, — ее голос прозвучал достаточно тихо, но тембр голоса мгновенно превращал простую женщину в государыню. — И вы, ваше сиятельство, — добавила она, обращаясь к наместнику, — будьте любезны.
Наместник поклонился так низко, что едва не коснулся паркета лбом, и, пятясь, поспешил ретироваться. Мои офицеры тоже молча вышли. Створки тяжелых дубовых дверей сомкнулись, отрезая нас от остального мира. Праздник кончился.
Екатерина подошла вплотную. Прямой, требовательный взгляд.
— Говорите, Петр Алексеич. Что на самом деле произошло там на Пруте?
Передо мной сейчас стояла хрупкая женщина, пережившая страшную трагедию. В ней чувствовался внутренний стержень, позволявший ей быть ровней своему титаническому мужу. Такая заслуживала правды.
— Ваше Величество, — Я вздохнул, — победа была. Но это было чудо. Акт отчаяния. Мы оказались на волосок от полного разгрома.
Подойдя к столу с разложенной картой, я ткнул пальцем в излучину реки Прут.
— Государь шел сюда, уверенный в поддержке союзников, а угодил прямиком в ловушку. Всю эту операцию спланировали явно не в Стамбуле — там исполняли чужую волю.
Из походного планшета я извлек несколько трофейных бумаг, захваченных в ставке визиря (Государь передал их через меня Брюсу), и разложил их веером рядом с картой.
— Взгляните. Вот копия письма господаря Брынковяну: клятвы в верности, обещания провианта и свежих полков. А вот — донесение турецкой разведки с точнейшим маршрутом нашей армии, переданным им же за неделю до того.
Екатерина склонилась над столом, сцепив руки в замок. Она вчитывалась в строки с листами переводов.
— Предатель… — прошептала она. — Он продал нас.
— Он был частью замысла, сознательно заманив нашу армию в болота, в западню. А руководили им вот эти господа. — Мой палец указал на подписи под другим документом — подробной инструкцией по организации засады, написанной на чистом французском. — Европейские военные советники направляли каждый шаг турецких пашей.
Ее взгляд метнулся от бумаг ко мне.
— Значит… все это время… мы делали то, что хотели враги?
— Именно так. Мой удар с воздуха всего лишь дал Государю шанс на прорыв, которым он воспользовался. Он вырвался из котла, но цена этого прорыва огромна: мы потеряли тысячи лучших гвардейцев, израсходовали почти весь порох. Армия измотана до предела. Благо разжились трофейным провиантом и скарбом.
Медленно подойдя к окну, она уставилась на шумную городскую площадь.
— И эта игра не окончена, — продолжил я. — Государь сейчас горит желанием отомстить. Наказать предателей, развить успех, может, даже помыслить о походе на Константинополь. Он опьянен победой и жаждет расплаты.
Мои слова заставили Екатерину резко обернуться. На ее лице явные признаки неподдельного страха. Она, как никто другой, знала эту всепоглощающую, сметающую все на своем пути ярость своего мужа.
— Но ведь это безумие! — выдохнула она.
— Да. И именно этого от него будут ждать после всего этого, — подтвердил я. — Любая наша попытка закрепиться на Балканах, немедленно приведет к вмешательству Европы. Они не позволят России стать слишком сильной, не после славной победы над шведами. Они натравят на нас кого угодно. Откроют второй очаг войны, втянут нас в войну на истощение, которую мы не выдержим. Прутский котел — первый шаг. Поддайся Государь гневу, и они сделают второй, который станет для Империи последним.
В зале стало тихо. Екатерина смотрела на меня изучающим взглядом.
Императрица медленно опустилась в кресло, переведя взгляд в сторону. Она переваривала услышанное; я видел, как в ее сознании ломается привычная картина мира. Я дал ей эту минуту. Предстояло перейти от стратегических выкладок к самому сложному — к личному приказу Государя.
— Ваше Величество, есть еще кое-что. Перед моим отбытием Государь отдал мне личный наказ.
Она подняла на меня усталые глаза.
— Он приказал мне сопроводить вас в Санкт-Петербург. Он опасается за вашу безопасность здесь, в Яссах. Город слабо укреплен, а после всего случившегося оставаться здесь… неоправданный риск.
Я ожидал чего угодно, однако ответ прозвучал мгновенно и категорично.
— Я не поеду, — отрезала она. Выпрямившись в кресле, она снова превратилась из растерянной женщины в императрицу. — Мое место здесь, рядом с ним. Сейчас, когда он один, окруженный предателями, я должна быть его опорой, мне надо попасть к нему. Я не могу прятаться в столице, пока он здесь рискует жизнью.
Твердое, осознанное решение. Прямой приказ не сработает, она его попросту проигнорирует. Нужно заходить с другой стороны, апеллировать не к ее долгу императрицы… и жены.
Тяжело вздохнув, я разыграл на лице скорбь.
— Я понимаю вас, Ваше Величество. И не смею спорить. Мой долг — оставаться здесь, пока существует хоть малейшая угроза вашей жизни.
Подойдя к столу, я начал медленно собирать трофейные документы, будто готовясь к долгому и безнадежному ожиданию.
— Жаль только, что Игнатовское так далеко, — обронил я тихо, словно про себя. — Государь был так воодушевлен… Считает, что только новое оружие, воздушный флот, сможет уберечь его армию от подобных ловушек. «Щит в небе» для себя и для гвардии. Требовал начать немедленно, не теряя ни дня.