Проданная сводным братьям (ЛП)

Она слегка кивает.
— Я знаю… Я знаю, что вы этого не позволите. И мне всё равно, что он думает о моей маме или обо мне, но мне не всё равно, что думаете вы.
19. Отказаться от призраков
Килиан
На мгновение мы все замолкаем, пока резкие слова Дика-Мудака эхом отдаются в наших ушах. Затем я опускаю взгляд на бумаги в своей руке, которые Виктория хранила все эти годы. Нейт тоже не хотел смотреть на фотографию, но я заставил себя развернуть её. И снова я принимаю на себя основную тяжесть ответственности за своих братьев. От старых привычек трудно избавиться.
Блядь.
Лучше бы я этого не делал. Иисус Христос. Вид отметин Виктории вызывает у меня зуд, как будто они должны заживать заново. Как же мы этого не заметили?
Когда я поднимаю взгляд, то вижу, что Хонор наблюдает за мной большими сияющими глазами. Слеза медленно скатывается по её щеке, но она крепко сжимает губы, ожидая моей реакции.
Я защищал своих братьев, а иногда и Хонор, но я никогда не понимал, что должен защищать и Викторию тоже.
И что теперь? Неужели я всё испортил? Весь мой гнев, вся моя ненависть, всё моё одиночество, и что у меня осталось взамен? Неудача и достаточно шрамов, внутренних и внешних, на всю жизнь?
— Я сожалею.
Глаза Нейта расширяются, а Лайл резко поворачивает голову в мою сторону. Они, наверное, никогда раньше не слышали, чтобы я произносил эти слова, и у меня нет привычки сожалеть о чём-либо, но на этот раз я сожалею. Я должен сожалеть.
Хонор слегка кивает, но выражение её лица не меняется.
— О чём? — спрашивает она. Эти прекрасные голубые глаза не отрываются от меня, как будто все зависит от моего ответа.
Есть так много вещей, о которых стоит сожалеть. Сколько из них она примет?
— Прости, что не смог защитить тебя и Викторию. За то, что не остановил его. — Я качаю головой и отвожу взгляд. Это звучит слабо даже для моих собственных ушей. — Я не знал.
— Килиан, — её мягкий голос пробует моё имя на вкус, словно оно имеет странный новый вкус. У неё перехватывает дыхание. — Ты был ребёнком. Мы оба были такими.
— Но я защитил их, — огрызаюсь я и указываю на Нейта и Лайла. — У меня был долбаный долг, и я его выполнил. Но я подвёл тебя.
— Кил… — в голосе Лайла слышится сожаление. — Это никогда не было твоим долгом. Мы должны были поддержать тебя. Мы просто… — он замолкает, не желая этого признавать.
— Боялись. Я знаю. Мы все были напуганы, — вздохнув, я снова смотрю на фотографию. Виктория. Впервые за долгое время я могу думать о ней без злости. Не чувствуя обиды и утраты, которые охватили меня в тот день, когда я понял, что она ушла.
Затем я поднимаю взгляд на Хонор. У неё тоже есть отметины, даже если они не видны на поверхности. Я вижу её сходство с Викторией не только в горделивом выступе подбородка или округлом разрезе глаз, но и в морщинках боли на её лице, в морщинках беспокойства на лбу, когда она наблюдает за мной. С выражением беспокойства, которого я не заслуживаю.
Всё это время я хотел думать, что она недостаточно хороша для нас, но теперь я не уверен, что я достаточно хорош для неё. Что я за человек, если срывался на неё с яростью ребёнка, причиняя физическую и эмоциональную боль, чтобы залечить собственную рану? Мне стыдно.
— Прости, что осуждал тебя. За то, что осуждал Викторию. Я всегда думал… чёрт, я много о чём думал, но, очевидно, не понимал, — она сломила меня. Меня, который всегда все контролирует. Меня, который всегда командует. И теперь я тот, кто всё испортил. — И даже после того, как я причинил тебе боль, ты вернулась, чтобы объясниться, попытаться спасти меня. Всё должно было пойти не так.
— Судьба дала нам второй шанс. Всем нам, — она смотрит на остальных, и лёгкая улыбка изгибает её полные губы. Непостижимо, что кто-то настолько красивый и любящий мог появиться на свет, живя в Монтгомери-хаусе под каблуком у моего отца. — Я не могу позволить вам потратить его впустую. Никому из вас. Никому из нас.
Нейт облизывает губы, переводя взгляд с одного на другого.
 
— Ты вернулась ради нас. Ради всех нас? Ты действительно этого хочешь после всего что произошло? — даже я не могу не заметить надежду в его голосе. — На что это будет похоже? Мы будем жить вместе? Продолжим ли мы ходить в клуб? Как мы будем…
Хонор останавливает его, приложив палец к его губам.
— Ты слишком много думаешь. Я пришла сюда, я открылась вам. Теперь вы знаете всё. Даже в самых смелых мечтах я не ожидала, что моими покупателями будете вы трое, но теперь я так рада. Независимо от того, куда мы пойдём дальше, мы сделаем это, зная всю историю. Но я снова полюбила вас всех и не хочу расставаться с вами без необходимости. Одного раза было достаточно.
Все оборачиваются, чтобы посмотреть на меня. Это естественно. Нейт и Лайл уже обнимают её за талию. Вопрос в том, найдётся ли место и для меня, и хочу ли я, чтобы оно там было.
— Ты уверена, что это то, чего ты хочешь? Я обращался с тобой как с дерьмом. Чёрт, теперь, когда я думаю о том, как мы обошлись с тобой в клубе. Я выплеснул свой гнев и сожаление, и ты всё это приняла. Ты действительно хочешь меня? — мои кулаки сжимаются. Я мог причинить ей боль. Что, если я действительно это сделал?
Меньше всего я ожидал, что Хонор подойдёт ко мне, обхватит меня руками и прижмется щекой к моей груди. Проходит несколько удивлённых мгновений, прежде чем я неловко отвечаю на её объятия.
— Ты же знаешь, мне понравилось, — бормочет она, сжимая меня сильнее. — Ты такой сексуальный, когда изображаешь из себя мистера Пугающего. Тебе лучше не прекращать это только потому, что тебе жаль. Теперь ты можешь заняться этим со мной в своей постели, а не в клубе «Скарлетт».
Кажется, что сейчас совершенно неподходящее время для возбуждения, но она тихо хихикает, когда ощущает его у себя на животе, а затем прижимает меня ещё крепче.
— Блядь, Хонор, — мой хриплый шёпот вызывает у неё лёгкое хныканье.
Лайл улыбается мне.
— Я полагаю, мы все согласны?
— Похоже на то, — говорит Нейт. Он подходит ближе, чтобы положить руку на поясницу Хонор, прежде чем опустить её к заднице.
Чёрт, я не знаю, сработает ли это, но я собираюсь попробовать. Хонор никогда не сдавалась, даже после того, как я причинил ей зло, и она этого заслуживает. Она заслуживает того, чтобы я сделал всё возможное, чтобы она была счастлива. Я прижимаю её к себе ещё крепче. На этот раз я не собираюсь её отпускать.
— Что нам делать с Диком-Мудаком? — спрашивает Лайл. — Мы не можем позволить ему уйти безнаказанным, не так ли?
Я качаю головой.
— Нет, чёрт возьми. Тогда он сам выкрутился, но теперь он не единственный, кто может позволить себе шикарных адвокатов. Я натравливю на него всю нашу команду, и на этот раз самую настоящую, а не «Бартон, Роджерс и Хилл». — Нейт смеётся над нашей любимой фальшивой юридической фирмой. — Если есть хоть какая-то надежда, что срок давности ещё не истек, я засажу этого ублюдка за решётку. В худшем случае, если мы не сможем его упрятать, у нас на него достаточно улик, чтобы быть уверенными, что он никогда больше не переступит порог этого чёртова дома. Пришло время заставить их вернуть наше право, данное нам по праву рождения.
Хонор вытягивает шею, чтобы посмотреть на меня. На этот раз она позволяет слезам течь свободно.
— Ты можешь это сделать? Правда?
— Я могу и, чёрт возьми, сделаю это. Я не всегда мог защитить вас всех, но на этот раз я сделаю это правильно. Папа больше никогда не причинит вам вреда. И, чёрт возьми, я не могу поверить, что говорю это, если ты захочешь переехать к нам, я хочу, чтобы Монтгомери-хаус стал местом света, которого он всегда заслуживал. Это были хорошие времена, когда мы играли в саду. Когда мы наблюдали за птицами и мечтали научиться летать, как они. Я не думаю, что это когда-нибудь осуществится без тебя.
— Килиан, — шепчет она.
Мы все трое обнимаем Хонор, её маленькое тельце — это то, что связывает нас вместе.