Почтовые (СИ)

— Это на всякий случай, — сказала Мария. — Не думаю, что все это тебе пригодится, но всегда положено брать с собой запас провианта и вещи на случай вынужденной ночевки.
Игнат вошел в конюшню как к себе домой. По-хозяйски огляделся и сообщил нам:
— Хорошо тут у вас. Пахнет травой. Я вот в Свердловске, который Екатеринбург сейчас, недавно был, так там чем только не воняет. Пришлось делать замечание личному составу. Позорники!
Он прошелся по залу и заглянул в каждый загон. Хмыкнув, оглядел Мурзика и прошел прямо к снежному барсу.
— Давно летал-то? — спросил его Муса. — Не забыл, каково это?
— Обижаешь, — ответил Игнат и ласково погладил Барсика по спине. — Как можно забыть полет на кошке?
Он посмотрел в спокойные голубые глаза огромного снежного барса.
— А помнишь, Барсик, как мы с тобой на Острова летали?
— Из нашей конюшни? — удивилась Мария.
— Было дело. Лет сорок назад. Я, конечно, тогда моложе был. Совсем юнец! Эх, мы тогда лихие дела провернули с островными!
— Это какие же? — полюбопытствовал Павел.
— Это те, которые под грифом «совершенно секретно», — многозначительно ответил Игнат.
Он делал все неторопливо и с удовольствием. Пока седлал барса, рассказал мне о том, как сам учился когда-то летать.
— Раньше так просто к животным не допускали. Только после экзамена, — Игнат протер щеткой спину Барсика и стряхнул одному ему видимую грязь. — А экзаменатором у нас был Маркин Владислав Сергеевич. Давно уж нет его, но меня, да и Сафина вашего потом, он учил. Ох и издевался над нами! То заставлял неделями дежурить на конюшне, то еду для животных таскать на себе. Волочишь ее на горбу с местного городишки, а он сверху на соколе или еще какой служебной птице круги наворачивает. И наблюдает, и покрикивает. А ты потный, как мышь, руки отваливаются, спина ноет, а бросить нельзя.
— Зачем же так сложно? — удивилась я.
— А он был из армейских. Старая школа. Его Валентина к нам переманила еще в семьдесят пятом году. Точнее, к вам. У нас, ревизоров, конюшен-то нет. Это сейчас вы тут почти частная фирмочка, а раньше мы все были одной ведомственной организацией.
Муса, улыбаясь, слушал старые байки, при этом не забывая заниматься своим Колибри.
— А зачем еду так таскать? Можно же на телеге.
— Можно. Но Владислав Сергеевич считал, что если провинился, то тащи на спине. А как не ввязаться во что-нибудь, когда под рукой неизведанный мир, полный приключений? Так, Муса?
— Так, — вздохнул Муса и потер плечи. — Тяжелые корзинки-то были.
Игнат кивнул.
— Так вы без разрешения выходили на территорию Империи?! — в ужасе спросила я. — Но ведь это незнакомый мир! Вам не страшно было?
— Страшно интересно, — рассмеялся Игнат. — Ну сбегали пару раз. Было дело, что уж.
— Игнат, — нахмурился Муса, — ты мне так всю дисциплину развалишь.
— Да не бойся, не развалится тут ничего. Сейчас, как мне кажется, молодежь мало чем удивить можно. Тем более каким-то другим миром. Или я не прав?
— Меня удивило, — пожала плечами я.
Муса повернулся к Марии:
— Ты остаешься в отделе. Думаю, все пройдет без происшествий.
Игнат почистил барса, проверил лапы, осмотрел когти — нет ли сломанных или заноз.
— Хорошее седло, — одобрительно сказал он, закидывая снаряжение на спину Барсику, — не то что раньше.
Тот фыркал и порыкивал, что по словам Марии означало нежное мурчание. Пытался ластиться к Игнату, толкал его круглой головой в плечо или в спину.
Когда животные были готовы, Муса Ахмедович, проверив мое снаряжение и запас кристаллов, лично нацепил мне на голову защитный шлем.
— Да зачем? — воспротивилось я. — Есть же защитный браслет!
— Отставить споры! Пусть будет. Минуем горы — снимешь. Местные, конечно, прекрасно знают, кто мы такие, но все же не стоит лишний раз привлекать их внимание.
Мужчины надели мягкие штаны из драконьей кожи, практически не снашиваемые, устойчивые к огню и воде и удивительно теплые, шерстяные жилеты, ботинки на шнуровке и полуплащи из той же кожи, что и брюки, поясные сумки с запасом кристаллов и камней и стандартный набор артефактов почтальона. Скорее всего у Игната было какое-то табельное оружие, но он нам ничего не показал.
 
Мне же в дополнение к полукомбинезону из той же самой драконьей кожи выдали серый шерстяной китель с меховым башлыком, беспалые дорожные перчатки и вязаную шапку.
— Потом наденешь, — сказал Павел, — там внизу уже не жарко.
Игнат легко и даже по-молодецки вскочил в седло Барсика. Сел так, как будто был продолжением спины кошки: вот что значит многолетняя выучка. Барсик слегка присел, напружинил массивные лапы и прыгнул. Изящно оторвал от земли свое длинное гибкое тело, развернул черные крылья и, обдав нас теплым воздухом, поднялся в небо.
Следом взлетел Колибри Мусы Ахмедовича. На какое-то время он завис в паре метров над землей, крылья двигались так быстро, что их было не различить.
«Как гигантская муха», — совсем не поэтично констатировал внутренний Геннадий.
— Таня! — донесся сверху голос Мусы Ахмедовича. — Ты с нами?
Мурзик игнорировал мои понукания и даже свисток. Наклонив шипастую голову, он встал перед выходом с площадки и наотрез отказался идти по тропе в сторону Арзуна.
— Ах ты, упрямый осел, — разозлилась я.
— Таня, — крикнула Мария, — ты опять забыла?
Ах да! Для того чтобы Мурзик сошел с выездной площадки, необходима специальная команда.
— Хайра-а! — крикнула я.
И Мурзик рванул вниз по тропе, только взметнулись полы моего кителя и зашуршали мелкие камни.
  
Глава четырнадцатая
 
Мурзик, слегка раскачиваясь, уверенно бежал по тропе. Плавный ход успокаивал, и, постепенно привыкнув к нему, я огляделась вокруг.
Светало. Мы спускались вдоль склона гор в долину, пока еще скрытую от нас золотистым в первых лучах солнца туманом. Низкие и редкие хвойные деревья, каменисто-травянистые гряды, кое-где снег — пейзаж был довольно однообразным. Павел рассказывал, что станция находится невысоко в горах, но добраться по земле до нее не так-то просто: тропа, неширокая, а местами сильно узкая, вела через осыпнные склоны. Кое-где еще встречались части старых полуразрушенных дорог и остатки каменных мостов, ведущих через высохшие русла рек.
Я оценила удобство перемещения на ящерице — там, где Мурзик не мог пройти, он прыгал или взбирался по острым камням.
Узкий горный серпантин скоро сменился широкой, явно исхоженной дорогой, пролегающей по дну небольшого ущелья. Мурзик наотрез отказался бежать по удобной натоптанной тропе и предпочел передвигаться по пересохшему руслу горной реки. Мария предупреждала о том, что он может так себя повести, поэтому я спокойно доверилась ему, тем более река сейчас представляла собой мелкий ручей. Однако по количеству огромных валунов вдоль этого ручья можно было легко предположить, что тут происходит весной: он наверняка превращался в быструю и опасную горную реку.
Вдруг Мурзик резко остановился и, запрыгнув на широкий плоский камень, такой длинный, что целиком поместился на нем, высоко поднял голову и застрекотал.
«Ну чисто кузнечик!» — восхитилась я.
— Чего встал? — спросила я вслух.
Мурзик хрюкнул и снова застрекотал. Я решила, что настало подходящее время для разминки, и, расстегнув ремни, спрыгнула со спины ящерицы. Вновь встать на твердую поверхность было невыразимо приятно. Я наклонилась и осмотрела камень, на котором мы остановились: темно-бордовый, с серыми вкраплениями, похожий на яшму. Я потрогала его пальцем: он был твердый, холодный и немного пыльный, в общем, такой же, как на Земле. Я разочарованно хмыкнула.
К нам подлетел Муса Ахмедович. Колибри, шурша крыльями, завис в воздухе, словно гигантская стрекоза.
— За поворотом какие-то всадники, — сообщил Муса Ахмедович. — Они довольно далеко, но, думаю, нам лучше свернуть и обойти их. Интересно, куда это они направляются?