Пеликан. Месть замка Ратлин

– Ваше волнение трогательно, – кивнул Томас. – Но причин для беспокойств нет.
– Какая радость, – обрадовался Рыжий Лис, прижав кулак к сердцу. – Стало быть, мастер Дрейк нынче в состоянии самостоятельно объясниться со своей командой?
– Вполне, – согласно качнул головой Томас.
– Так почему же он не сделал того сам? – спросил Финтан. – Капитан Дрейк явно не из тех, кто будет бояться собственную команду, трусливо прячась в своем убежище, не так ли?
– Ваше волнение весьма трогательно, – так же холодно и сухо ответил мастер Даунти. – У капитана сейчас есть дела поважнее.
– Прошу передать капитану, что нет ничего важнее, чем предвидеть по грозовым тучам непогоду, – прищурился Рыжий Лис.
– Если вы имеете определенные опасения касательно экспедиции, самое время их высказать, мастер Уолш, – произнес Томас. – Предельно четко и ясно.
– Грядет буря, – твердо молвил Финтан, глядя в водянистые устало-сонные глаза мастера Даунти.
– Чем шторм громче, тем быстрее он проходит, – раздался голос капитана прямо за спиной Рыжего Лиса.
Финтан обернулся и встретился взглядом с капитаном. Дрейк курил трубку, вторая рука покоилась на рапире.
– Ваши замечания ценны и будут учтены, мастер Уолш, – с поклоном молвил Томас на прощание.
После этих слов капитан и советник удалились прочь.
Наступил полдень. Обедали матросы тихо и уныло и безо всякого оживления вкушали свежую рыбу. В другой раз такая удача, как рыбное место неподалеку от привала, вызвала бы премного громкой радости, но не сейчас. Люди попросту жрали, что им давали, бесцельно переглядываясь друг с другом. Так они спрашивали, не зная, куда теперь лежит их путь, и пожимали плечами, не зная, что ответить.
Никто не смел проронить ни слова, хотя умы мятежно закипали под жестоким солнцем. Грозные взгляды капитанов и их помощников, в том числе и Эдварда, этого здоровяка-плотника, заставляли прикусить языки и молча хлебать уху. Так команда восполняла силы за час до того, как капитан велел собраться всем подле его палатки.
То возбужденное и тревожное ожидание, охватившее душу всей команды, было чуждо Финтану. Как будто он уже видел контуры и навсегда запомнил эту terra incognita и сейчас, увидев ее не на карте, а вживую, ничуть не удивлялся. Когда у всех матросов не оставалось сомнения, что что-то идет не так, у Финтана лишь укрепилась вера в то, что все идет по плану. Конечно, план не был написан единолично им, но Творец безусловно возлагал на выжившего Макдонелла великие намерения, и до них еще предстоит дотянуться. Одним словом, Финтан знал, вероятно, лучше капитана, чем закончится это дело, смирился и принял этот исход.
Вот почему Финтан безмятежно стоял, отстраненный и холодный, сторонясь кучного сборища, которое жаждало услышать какие-то разъяснения, отчего они все больше и больше отдаляются от прекрасных берегов Италии, не вкусив их вина, и масла, и фруктов.
Капитан предстал перед своими людьми. Он выглядел как человек, которого не то оторвали от увлекательного чтения, не то от удивительного сна. Рассеянный взгляд не мог задержаться ни на одном из сотен лиц, уставленных на него в нетерпении, негодовании и едва ли не злости. Такой гнев вызревает в лишениях, как в плодородной влажной почве джунглей. Исступленный гнев, требующий избавления.
– Мы вершим историю, – произнес капитан, обернувшись к мастеру Томасу Даунти.
Этот господин с пресной внешностью стоял по правую руку от капитана и, вероятно, был удивлен, когда Дрейк обратился именно к нему, а не к нескольким сотням людей, ждущим ответа.
– Отныне вы причаститесь к моей тайне, что гложет меня не первый год, – провозгласил капитан.
Наконец Френсис обратился взглядом к нескольким сотням лиц. Как ребенок, загадавший загадку взрослым, Дрейк жадно выискивал, есть ли в толпе кто-то, кто уже подслушал ответ. Заметил ли он Финтана? Если бы заметил, как бы истолковал это спокойствие? Неизвестно. Беглый взгляд капитана вновь метнулся по обгорелым обветренным лицам офицеров и уставился в небо, непривычно лазурное и ясное.
 
– Мы едем на край света и даже дальше, – провозгласил Френсис.
Никто не знал, к кому были обращены эти слова, когда он опустил голову и вновь встретился с несколькими сотнями глаз. Они все единовременно требовали, чтобы капитан продолжал, и Дрейк внял этому безмолвному призыву.
– Мы обогнем весь мир, – объявил Дрейк. – Пересечем пролив Магеллана, достигнем Острова Пряностей и вернемся в Плимут. Мы обогнем весь свет, черти! Так что набирайтесь сил, нам предстоит одолеть сам Океан!
Возможно ли увидеть себя со стороны? Финтан знал, что, разумеется, возможно. Он не мог избавиться от ощущения, что он уже переживал этот момент, это заявление капитана. Слова, повисшие в воздухе, уже были услышаны когда-то давно. Финтан будто глядел на все, обратившись ширококрылым орланом, пролетая над толпой офицеров. С этой высоты забавной кляксой чернела горстка господ в черном бархате. Обособившись от всех прочих, они сейчас забормотали вполголоса на латыни, английском и испанском языках. Финтан продолжал полет, разглядывая сосредоточенные и обескураженные лица. То и дело очередной хмурый офицер вспыхивал озарением, и все вставало на свои места. Хмурое лицо плотника Эдварда оставалось суровым и мрачным. Точно желая избавиться от скверных мыслей, он сплюнул наземь и побрел прочь, ведь вся толпа расходилась по своим делам, а дел было много. Финтан видел лишь себя, замеревшего, заложившего руки за спину. Странное ощущение – видеть себя со стороны, осознавать, что это ты. Что-то было жуткое и неправильное, кощунственно и вероломно спорящее с тем, что Финтан видел в отражении. За секунду до страшного открытия, до разрушительного прозрения он очнулся. Дух вернулся в тело, и зрение показывало ровно то, что находилось перед ним.
* * *
Сиплая брань раздавалась под трескотню и шипение сырых стволов. Поваленные деревья притаскивали с берега, оставляли подле огня на просушку.
– Сколько нам еще торчать здесь, под самым носом у этих еретиков-головорезов? – шептались офицеры. – Как тут сомкнуть глаза, когда под каждым камнем, небось, уже притаились эти уроды.
– Хороша гарантия – подкуп, ничего не скажешь! – негодование тлело, как сухая солома. – Если кому что и доказали, так то, что мы при деньгах, и только!
– Даешь клятву капитану и короне, чтобы потом сидеть смирненько, уповая на волю разбойников! Тьфу ты! И без того тошно, так еще и едем мы к черту на рога! Как знал, как знал, нечисто, нечисто все это! Сверял же грузы и вот думал, да на кой черт нам столько-то припаса, ну это ж как расщедрился добряк-капитан!
– Это сколько лет нам земли родной-то не видать? – невесело усмехался хриплый голос.
– Да года два, не меньше! – злобно сплюнул матрос.
– Интересно, чего еще мы не знаем об этом деле! – цокнул офицер, проводя ладонью по лицу.
Финтан слушал, как начинается брожение. С замиранием сердца вглядывался в дрожащий воздух. Эдвард и его люди находились поодаль, у другого круга, но, видать, там разговор не сильно отличался от здешнего. Наконец Финтан решился.
– Мы и не должны знать, – твердо произнес он.
Не успели матросы обернуться к угрюмой тени, не вымолвившей за этот вечер ни единого слова, как Макдонелл резко поднялся с бревна и со всей дури пнул горящую головешку прочь от огня. Песок быстро вобрал в себя пламя, оставив обугленному куску дерева лишь жалкое тление.
– Держит нас, как зверье безмозглое, в неведении! И какое ж наше дело? Только и успевай кричать – да, капитан! – Финтан яростно бил себя в грудь. – А сам-то он трусливая трюмная крыса, плешивая, жалкая крыса! Да здравствует капитан! Еще громче, до хрипа! За капитана, за ее величество! Сабли к бою! Он капитан, захочет, пошлет нас хоть на край света, хоть за него!
Не успел Финтан договорить, как прикусил язык. Кровь заполнила весь рот, обжигая до самого горла. То было от резкого удара сзади, от которого Макдонелл решил не уклоняться. Упав в песок, он не закрывал лица, не вырвал рук, которые тут же были придавлены тяжелыми сапогами. Сильная боль трижды вспыхнула в боку. Дышать стало трудно, от боли темнело в глазах.