Тень (СИ)
Февраль 1994 года.
Половину килограмма золота я скинул в тот же день, зайдя к знакомому владельцу ломбарда на центральном рынке и отдав ему всё оптом, со скидкой в десять процентов. К сожалению, сейчас было не время продавать всё официально, через аффинажный завод, с перечислением денег на расчетный счет. Выйдя из подвала, где совершался расчёт, я благополучно разминулся с милицейским патрулем, что, лузгая жаренные семечки из бумажного кулька, свернутого из обрывка газеты, неторопливо обходили свои владения. Разглядев издалека парочку типов в форме цвета маренго, я нырнул обратно в подвал и замер, пережидая, пока стражи порядка не удалились. Бросая встревоженные взгляды по сторонам, вытягивая шею, как степной суслик, я пробежался через ряды, где торговали продуктами и покинул опасную для меня территорию рынка.
Самое главное, пока я жил легально, как сотрудник МВД, ни одна сволочь в серой форме меня не останавливала, не проверяла документы, не интересовалась — куда идёте, гражданин, а стоило лишь второй день перейти на нелегальное положение, как нервы стали ни к черту, да и из числа рекомендуемых к посещению мест выпала примерно половина территории Города. Боюсь, если я буду целыми днями сидеть в арендованном доме, то очень быстро стану неинтересным Ирине, к которой у меня, за последнее время стали расти интерес и симпатия. Так то, я человек сдержанный на проявление эмоций, даже, какой-то эмоционально отстраненный, да и с памятью у меня всё в порядке, хорошо помню, кто, когда и как поворачивался ко мне задом, видимо, поэтому я схожусь с людьми трудно, но, вот к доктору Кросовской чувствую какое-то притяжение, готовность отдать всё, что имею, не потребовав ничего взамен…
Домовладение на улице Логовской.
За забором скрипнули тормоза автомобиля и я, бросив деревянную лопатку, которой мешал мясо на большой чугунной сковороде, подошел к окну и отдернул занавеску. С некоторых пор я стал лучше чувствовать себя, когда в комнате горел лишь настольный светильник, освещающий лишь тот участок, на котором я работал и сохраняя темноту в остальной части помещения. Первой моей мыслью была «Попался!», когда над досками высокого забора я разглядел синие мигалки и серый раструб громкоговорителя. Я отодвинул сковороду с конфорки печи, схватил сумку с «джентельменским набором» — аварийный выход предполагался через соседний участок, и соседскую собачку, что, скучая день-деньской на цепи, периодически провоцировала наших псов на ругань, я несколько раз, вполне успешно, подкармливал. Я уже начал одеваться, когда заметил, что Демон и Герда усиленно виляют хвостами и принюхиваются, стоя у дверей в сени. Такая нетипичная реакция, неглупых, в принципе, собак на появление группы захвата затормозила мои сборы. Лязгнула дверь автомобиля, хлопнула калитка, одновременно с фырчаньем стартующего «УАЗика», в окошке мелькнула стремительная тень, пару раз кто-то стукнул каблуками по ступеням крыльца и в комнату влетела, румяная и свежая, доктор Красовская.
— Привет! — пальцы нежно скользнули по моей щеке, а холодные, с улицы, губы ткнулись в мои: — А ты куда собрался? Корми меня скорее, если что-то есть, Семён Михайлович сказал, что заедет за мной через сорок пять минут.
Семён Михайлович — не Буденный, а пожилой дядька с машины «Скорой помощи», который чаще всего возит Ирину бригаду, был пожилым и очень доброжелательным дядькой лет пятидесяти пяти, простым и безотказным.
— Я за дровами хотел сходить в сарай, но раз ты приехала, садись скорее, у меня все горячее… — я стянул с Иры синюю форменную куртку, скинул свою «кожанку» и потянулся к сковороде… Вот такой я теперь домохозяин. Готовлю, бегаю по магазинам и думаю, думаю, думаю.
— Слушай, давно хотел у тебя спросить… — я налил девушке в большую керамическую кружку свежезаваренного чаю, сел напротив и принялся умильно наблюдать, как оголодавший доктор обмазывает ломтики вареной картошки в густой мясной подливе… Тьфу, ну совсем в домохозяйку превратился, только фартука с розами не хватает…
— Ммм? — Ира ухватила кусок мяса с вилки белыми зубами и вопросительно уставилась на меня.
— Помнишь я предлагал тебе уйти со «скорой» и заняться частной практикой?
— И?
— Что «и»? Ты подумала?
— Паша, а о чем думать? Ты мне что, клинику купишь?
— Ну, клинику не куплю, конечно…- я пожал плечами: — Но, к примеру, японскую или немецкую машинку «скорой помощи» выписать из-за границы смогу. Или аппарат «УЗИ», к примеру, наверное, БУ, но рабочий.
— Забавно…- Ира отставила в сторону кружку: — И что, по-твоему, мне делать с машиной «скорой помощи»?
— Ну, вообще-то, кто из нас врач? У меня дальше, чем погонять по ночному городу с включённой мигалкой, дальше фантазия не распространяется. Ну, в связи со своей испорченностью и пробелами в воспитании, я, может быть, занялся бы выведением из запоев. Не знаю, конечно, как это технически осуществляется, но вроде бы надо капельницы ставить…
— И зачем мне уходить из «скорой помощи», если ты мне предлагаешь ту же самую «скорую», только в самом худшем варианте. Откачивать вонючих, ничего не соображающих, еще и крайне агрессивных мужиков — дело очень неблагодарное, да еще и конкуренция бешеная, потому что набор лекарств и оборудования для работы самый минимальный, входной билет очень дешёвый.
— Н-да, не продумал я с этой стороны…- я досадливо крякнул: — Ну ты тоже хороша, сама же ничего не предлагаешь. Я просто не хочу, чтобы ты всю жизнь моталась на ваших драндулетах сутками за три копейки. Это легко, пока ты молодая и красивая…
Мой обличительный спич прервало сияние фиолетовой мигалки кареты «скорой помощи» за забором.
— За красивую спасибо. — Ирина встала из-за стола и принялась собираться:
— Но, мне пока нравится моя работа…
— Я тебя понимаю прекрасно…- я помог одеть форменную куртку и игриво цапнул девушку за шейку зубами: — Но молодость проходит очень быстро, врачам на «скорой» никогда не будут платить достойную зарплату, и если начинать мутить какой-то бизнес, то надо делать это сейчас, пока входной билет достаточно дешевый и бюрократия еще не обрела полную силу. Просто, если ты мне объяснишь, что ты хочешь, то все сдвинется с мертвой точки и начнет двигаться в желаемом направлении.
— Я тебя услышала и обещаю подумать. — Ира потрепала, сунувшихся к ней, собак, поцеловала меня и вышла на улицу. Через минуту «скорая» за забором затарахтела, старым от рождения, мотором и, скрипнув подвеской, исчезла во мраке зимнего вечера, а я двинулся греть воду и мыть посуду. Такая судьба, кто-то спасает людей и облегчает человеческие страдания, а кто-то моет воду в тазу, потому- что нужный мне водогрейный бак можно только заказать, и вздрагивает от каждого шороха за дощатым забором.
Левобережный район. Утро.
Виктора Брагина я перехватил на половине пути от его общаги, до старого здания РУВД, на дорожке между металлическими гаражами, по которой мы неоднократно ходили вместе.
От хлопка по спине опер дернулся, потом, узнав меня, на мгновение расслабился, после чего, с озабоченным лицом потащил меня в подъезд ближайшей пятиэтажки.
— Меня за тебя дергали, они в курсе, что мы с тобой «вась-вась»…- Виктор свел вместе руки и потер друг о друга указательные пальцы: — Но там, конечно, полный раздрай и непонимание, что дальше делать. Во-первых, прилетело, что сразу не «пробили» кто ты есть, но теперь уже что говорить. Кое-кто… — Опер многозначительно потыкал пальцем вверх и продолжил зловещим щепотом: — Но, кто — я точно не знаю, очень хочет, чтобы все эти «делюги» оказались делом твоих рук, для тебя в СИЗО уже, как говорится, уютная камера приготовлена, с активными соседями. Но, как я понял, времени на то, чтобы доказать, что ты и есть злодей осталось дней десять, не больше. Из Генеральной уже прислали запрос по ходу расследования, а там сам понимаешь, могут повернуть и так, или иначе.