Надломленные оковы (СИ)

Кенира одарила меня сочувственным взглядом, от этого стало ещё хуже.
— Наверное, тебе стоит помыться первой, — сказал я, пытаясь говорить нормальным голосом. — Даже если после моего представления сюда не сбежится всё зверьё…
— Мне кажется, после такого оно, скорее, разбежалось! — попыталась пошутить моя спутница. — На многие мили вокруг!
Я ощутил прилив искренней благодарности. Даже такая натянутая насмешка была лучше искренней жалости.
— После моего купания эта лужа станет непригодной ни для чего, кроме как для казней вероотступников, — улыбнулся я. — Поэтому давай, время не ждёт.
Кенира улыбнулась, нисколько не стесняясь стянула с себя одежду, окончательно превратившуюся в лохмотья, и зашла в холодную воду. Прудик оказался неожиданно глубоким, вода поднималась ей до средины бедра.
На мгновение я застыл, неспособный оторвать глаз от её прекрасного тела, забыв даже о своих обязанностях часового. Укусив себя за губу, я начал с удвоенной силой осматриваться по сторонам в поисках возможного врага. К счастью, отвратительное физическое самочувствие заглушило не только неуместное как для моего возраста, так и для обстановки сексуальное возбуждение, но и приглушило моральные терзания от того, что я, старый кусок дерьма, пускаю слюни на почти что ребёнка, сколь развитым и оформившимся ни было её тело.
Быстро закончив с купанием, Кенира развернула принесённый свёрток с одеждой Тонкого и начала, воспользовавшись землёй, мелкой галькой и окрестными хвощеобразными травами, застирывать присохшую кровь. К счастью, на одежду её попало гораздо меньше, чем я поначалу опасался, так что усилия пришлось сосредоточить лишь на воротнике. Но Кенира всё равно постирала весь костюм, ожесточённо оттирая мягкую кожу, словно вымывая скверну, оставленную телом мертвеца. Она даже не поленилась вымыть изнутри его ботинки.
А потом в воду полез я. Даже не стал раздеваться, бухнулся прямо как есть, в одежде, лишь скинув пояс, в соответствии со всеми физическими законами, вытесняя из водоёма жидкость своей необъятной тушей. Холодная вода остудила разгорячённое тело, на мгновение притупив боль. Пришлось приложить немало усилий, чтобы раздеться, чтобы прополоскать штаны, куртки и ботинки. Одежда, созданная в Цитадели, в очередной раз показала свои удобство и сверхъестественную надёжность. Мутная мерзкая жидкость стекала с неё мутными потоками, унося всю грязь, а когда она схлынула, светло-фиолетовая ткань тут же стала совершенно сухой. То же самое произошло и с ботинками — их пришлось сполоснуть всего лишь один разок.
Дальше принялся мыться я сам. Вернее, делал попытки отмыть мерзкую маслянистую субстанцию, покрывавшую тело от пяток до макушки. Использовал всё, до чего могли дотянуться руки — траву, хвощ, округлые обточенные водой голыши, призванные заменить мочалку, зачерпнутую со дна меленькую гальку, песчанистую землю с берега. Кенира сочувственно смотрела на мои мучения, а потом решила помочь, пусть и одной рукой — ведь вторая сжимала трофейный меч. Понадобилось немало времени, пока мы не закончили эту пытку. И на этот раз то, что моё тело омывала обнажённая девушка не несло ни капли эротики — слишком уж болели мышцы и горела исцарапанная и натёртая кожа.
Во время мытья я, наконец, смог оценить состояние своего тела. Вес я действительно сбросил, причём, по моим прикидкам, не менее десятка килограмм. Сногсшибательная цифра, недостижимая для земной диетологии. Потерю было прекрасно заметно по обвисшей отвратительными складками коже, оставалось лишь надеяться, что создатели эликсира позаботились и об этом тоже.
Наконец, поддерживая друг друга, мы с Кенирой выбрались на берег и оделись. Я — в свой чистый и практически сухой костюм, а моя спутница — в старые лохмотья, ведь кожаным одеяниям ещё предстояло высохнуть.
Вновь накатил жар, эликсир требовал нагрузок и движения, поэтому мы быстро двинулись назад в лагерь. И по дороге я снова не уставал поражаться, как мои ноги сами умело и уверенно выбирают дорогу.
В лагере мы наскоро перекусили трофейными брикетами походных рационов, на вкус оказавшимися вполне приемлемыми. Развесили мокрую одежду сушиться над каменным артефактом-плитой, закоротив его на нагрев с помощью обломка пострадавшего в схватке ножа, а потом залезли в палатку. Моё самочувствие практически достигло критической точки, я чувствовал, что ещё немного, и я просто умру, не выдержав ломящей боли, разрывающей каждую клетку моего тела. Несмотря на недавний ужин, желудок сводило от голода. Я знал, что во время действия подобных ветеринарных эликсиров, животному следует усиленно питаться, что растущим от магического допинга мышцам требуется строительный материал, но рисковать, извлекая из контейнера убитых птиц, мы не стали.
 
— Уже можно! — сказал я Кенире, сцепив зубы, когда мы залезли в спальные мешки. Вернее, залезла только она, доставшийся мне мешок ничуть не предназначался для тела таких габаритов.
Девушка кивнула, придвинулась ко мне поближе и обняла. Темноту палатки озарили маленькие мерцающие искорки её элир, и я прямо застонал от удовольствия. Боль, терзающая моё тело, стала уходить так быстро, словно вода из лопнувшего бурдюка. Увы, магия Кениры принесла не только облегчение боли. Мой организм, ощутив прижавшуюся к нему красивую девушку отреагировал, словно ему не более восьми десятков лет, а всего лишь восемнадцать. Понадеявшись, что Кенира ничего не заметит, я шепнул ей.
— Спокойной ночи! Пусть Ночная Госпожа бережёт твой сон! А тем временем нас ждёт длинная тренировка.
— Спокойной ночи, Ули! — ответила девушка, улыбнувшись. — До встречи прямо сейчас.
И мы с Кенирой погрузились во владения Ирулин.
***
Возможно, кто-то бы, услышав мою историю, посчитал бы меня глупым и беспечным. Ведь как же так, мы спали в одной платке, причём одновременно, не распределив вахты и не организовав дежурство по очереди. Они решили бы, что полагаться на силу столь слабой богини как Ирулин — нерационально и недальновидно. И я бы даже согласился с этими доводами, признав их полностью справедливыми, но всё равно продолжал бы поступать точно так же на следующую ночь и все последующие за ней.
Я — паладин божества, пусть мой разум изменён, пусть он является мощным суперкомпьютером, сосредоточением цифр, формул и логических связей, но душа и сердце принадлежат иррациональному. На силу моей госпожи я полностью полагаюсь просто потому, что любые сомнения и колебания — медленный яд, способный подточить и разрушить связь, даже такую неразрывную как наша. Я верю — и это означает полное и безоговорочное доверие. Как Высший Маг полагается на точность своих расчётов, а воин — на остроту и крепость клинка, так и для меня сны Ирулин — незыблемая часть мироздания, и силы, дарованные ею — часть окружающей меня реальности.
Мы проснулись ранним утром свежими и отдохнувшими. Решив и на этот раз не экспериментировать с контейнерами, а значит, позавтракать рационами, мы направились дальше. Я не имел понятия о полной длительности действия эликсира, возможно, мы проявляли постыдную поспешность, сокращающую и так скудные ресурсы. Возможно, я бы мог заставлять Склаве заниматься физическими упражнениями всю ночь, механически и неумолимо превращая жир в мускулы, пока сам приятно проводил бы время во сне, продолжая работать над созданием Великого Универсального Боевого Искусства Ульриха Зиберта. Но это было бы тоже довольно недальновидно, а, возможно, и просто подло по отношению к Кенире, которая в этом случае не смогла бы разделить со мною сновидения.
Мне принадлежал только день, а весь ночной сон, все недели, а то и месяцы, проведённые там, мы использовали для совершенствования её магии. Это распределение смен являлось не только справедливым, но и сулило немалые перспективы. Ведь стоит Кенире хоть чуть-чуть обуздать свою силу и освоить хотя бы самые простые магические воздействия — ни у какой погони, пусть это будет вся королевская конница, вся королевская рать Сориниза, не останется и шанса.