Надломленные оковы (СИ)

Одним из моих опасений являлось то, что подобная тренировка будет воспринята Кенирой как мучение. У нашей богини имеется всего лишь два последователя, и, если половина из них посчитает сон кошмаром, для второй половины всё может закончиться скверно. Мне не хотелось нарушать Право её, заступать за черту и лишаться Благодати только потому, что я смотрел мало фильмов и имею не самую буйную фантазию.
Мои страхи оказались беспочвенными. Кенира не таила обид и сохраняла ко мне самое что на ни есть тёплое отношение, схожее с чувствами внучки к строгому, но доброму дедушке — я чувствовал это, беззастенчиво воспользовавшись силой богини и «подслушивая» её эмоции. К счастью или к сожалению, но вскоре Кенира наоборот, перестала обращать внимания на унижение, вошла в азарт и стала воспринимать всё как игру, всё успешней и успешней уворачиваясь от яиц. И пусть улучшение реакции и чутьё опасности тоже являлись очень ценными навыками, но это было не то, к чему я стремился.
— Кенира! — окликнул я девочку, когда она, сделав изящный пируэт и перекатившись по туманной «земле», уклонилась от залпа сразу пяти яиц. — Во сне у нас очень много времени, но я не смогу растягивать его бесконечно. Тебе надо останавливать снаряды, а не уходить от них!
Туманно-облачный пейзаж изменился, превратившись в огромный зал с горящими факелами, огромной статуей Будды и кучей мудрых изречений, написанных на стенах золотыми иероглифами. Увы, эти надписи являлись лишь декорацией — я не знал китайского, а значит, написать что-то мудрое по-настоящему не мог. Можно, конечно, было использовать родной немецкий, но цитаты из Конфуция или Сунь Цзы, написанные готической фрактурой, напрочь ломали бы шаблон и навевали бы ненужные ассоциации. Именно поэтому я не стал использовать и символ свастики, столь почитаемый у буддистов.
— Что это значит? — удивилась Кенира, легко увернувшись от серии из трёх яиц.
— Твой новый этап тренировок, ученица! — важно сказал я и вытянул руку.
Из пола в центре зала выросло несколько деревянных столбов — не слишком толстых брёвен, покрашенных в яркий красный цвет и изукрашенных всё теми же бутафорскими иероглифами. Следуя велению моего разума, Кенира исчезла, материализовавшись на верхушке самого высокого из них. От неожиданности она покачнулась, но сумела удержать равновесие.
— Теперь твоя задача усложниться, — пояснил я. — Останавливай эти Проклятые Яйца Демонической Погибели, не ступая на пол!
— Слушаю всем сердцем, о великий кушуру! — сразу же приняла мою игру девчушка, легко перескочив на соседнее бревно и избежав попадания сразу двоих яиц. Но брёвна ограничивали возможность манёвра, так что следующие снаряды нашли цель.
Вскорости мои ухищрения дали видимый результат. Но, увы, не тот, на который я надеялся. Кенира, уворачиваясь, вращаясь, как волчок, и перепрыгивая с бревна на бревно, научилась уклоняться от всё увеличивающегося и увеличивающегося количества снарядов. Те, от которых не могла, она с ловкостью, заставившей бы лица шаолиньских монахов пылать от зависти ярче их шафрановых одеяний, она сбивала руками.
Я мог бесконечно увеличивать количество яиц, сыпать их бесконечным потоком — ведь мы находились во сне и мне подчинялась сама реальность. Но делать этого не стал — моей целью было не унижение Кениры, не торжество над беспомощным ребёнком. Требовалось, чтобы она смогла не только остановить одно-единственное яйцо, но и ухватиться за это ощущение.
— Ученица! — строго прикрикнул я. — Не уклоняйся! Используй не тело, а разум! Желай, всем сердцем желай, чтобы снаряды тебя не коснулись!
— Я не могу! — ответила она, уклонившись от очередной пары яиц. — У меня получается как-то само!
Я зловеще расхохотался и пригладил длинные седые брови в полном соответствии с образом киношного злодея.
— Не беспокойся, я тебе помогу с этим маленьким затруднением!
Следуя взмаху моей руки, все брёвна кроме того, на котором она стояла, опустились и исчезли в полу. Воздух вокруг Кениры загустился, сковывая движения и мешая уходить от траектории снарядов.
 
— Эй! — закричала Кенира. — Это нечестно!
— Чести не существует, — ответил я, назидательно поднимая палец. — Есть лишь цель! Готовься, ученица! Эта ночь будет очень длинной!
***
Человек — существо, очень быстро привыкающее ко всему хорошему. Вновь став собой и познав радость утреннего пробуждения, присущего паладину богини, подсознательно я ожидал, что каждое моё утро станет наполнено бодростью и здоровьем. Увы, могущество Ирулин велико, но не безгранично. К тому же госпожа исцеляет не тело, а дух. И именно тело доставляло мне наибольшие проблемы.
Болело абсолютно всё. Каждая косточка, каждое сухожилие, каждое мышечное волокно отдавались болью при малейшем движении. Мозг, перенапряжённый слишком интенсивным использованием, гудел, словно я пил, не просыхая, как минимум неделю. Предыдущая ночь, растянувшаяся на добрую неделю субъективного времени, не принесла отдыха, и глазные веки словно налились расплавленным свинцом.
Тем не менее, я считал, что отделался дёшево — вчерашняя схватка закончилась без травм и увечий, а умственное перенапряжение от боя и артефакторики не повлекло за собой инсультов. Я сильно надеялся, что Право моей госпожи благотворно влияет не только на психологический аспект разума, но и как-то устраняет органические поражения мозга. Иначе с продолжительным использованием вычислительных режимов я просто-напросто долго не протяну и превращусь в овощ. Причём, овощ очень жирный и очень старый. Эх, если бы у меня была магия, я бы запросто… Нет, это глупые мечтания, отвлекающие от реальности.
Скверное самочувствие всколыхнуло старые мрачные мысли. Я вновь думал о Кенире и о том, как подло и низко я с ней поступаю. И дело даже не в тех издевательствах, которым я её подвергал во сне — в конце концов её детской ипостаси наши ночные упражнения очень понравились. Даже когда я сгустил воздух до тягучести смолы, она не переменила отношения, лишь попросила повторить прыжки по столбам «когда-нибудь снова». И её просьбу я несколько раз с радостью удовлетворял.
Прорыв наступил как-то буднично и незаметно. Сначала мне показалось, что яйцо всё-таки попало. Ведь оно разбилось, как и предыдущие, только почему-то не расплескавшись на курточке жёлтым мокрым пятном. Вот только несколько последующих тоже оставили одежду чистой. Я пожелал, чтобы новые снаряды оставляли за собой в воздухе инверсионный след, как двигатели самолёта. И действительно, теперь увидел, что каждый из них не долетает до Кениры добрые пять сантиметров. Достижение заветной цели вызвало у Кениры новый многословный приступ энтузиазма, сопровождавшийся оглушительным визгом, восславлениями Ирулин и сокрушительными объятиями с виду слабых детских ручек на моей старческой шее. Затем я изменил возраст Кениры, сделав её чуть старше. Она вновь потеряла контроль, и мы принялись за эти издевательства по новой.
За прошедшую во сне неделю я очень прикипел к этой милой бойкой девчонке, не раз и не два ловил себя на мысли, что по-настоящему вжился в роль гордого дедушки, а её считаю своей внучкой. И тем большее чувство вины снедало меня сейчас, когда я вновь задумался, как с ней поступаю. Для разнообразия на этот раз мои сомнения сосредоточились на текущей ситуации, а не на выковывании из молоденькой девчонки живого оружия для использования в священном походе, пусть этот груз с моей души никуда не делся.
Безымянный городок, в котором обитал Жореф, не зря считался приграничным. От фактической границы его отделял жалкий десяток миль, или в переводе на земные единицы — около двадцати километров. Но это если двигаться по дороге и напрямик, что для в случае Кениры являлось бы самоубийственной глупостью. Насколько я понял её планы, она намеревалась сделать крюк в дополнительный десяток километров и перейти границу где-нибудь в неохраняемом месте. Но цирковой аттракцион, устроенный Рахаром, не позволил преодолеть сколь значимое расстояние. Ну а дальше я-Нриз, получив свободу, решил изменить маршрут, и вместо западного направления двинуться на север, тем самым увеличивая путь в десятки раз. Северо-западная часть королевства Сориниз являлась практически необитаемой территорией, обжитые регионы располагались южнее или же были сосредоточены вдоль побережья на юго-востоке. Это значило, что за всё время пути негде ни пополнить припасы, ни разжиться экипировкой, ни нормально поесть. При этом необитаемость этих мест от погони не спасала — на мои жалкие потуги по запутыванию следов настоящим профессионалам было бы наплевать. К тому же добавлялась опасность дикого зверья — то, что мы встретили одного лишь солора, следовало списать на чудо и на внушительные размеры Рахара.