Бахир Сурайя (СИ)

Судя по письму, которое он отправил, Рашед прекрасно обошёлся бы без магов в принципе. Но возвращаться с пустыми руками — равно как и со слабыми магами! — было смерти подобно лично для меня.
— Разве найдутся среди могучих арсанийцев недостойные? — подначивающе улыбнулась я, стараясь не думать о Бахите.
Увы, Давлет-бей о нем не забывал ни на секунду.
— В любой красоте есть изъян, — с притворной скорбью покачал головой старейшина. — Молодой Бахит, к примеру…
Пример едва ли мог быть хорошим сам по себе, а царица всё-таки не утерпела и вмешалась, ещё больше нагнетая обстановку:
— Пусть посланница сама разбирается со своими рабами. Мы — Свободные, и тот, кто не сумел отстоять свою свободу, не достоин быть одним из нас!
Давлет-бей выслушал ее с непроницаемым лицом и тут же отвернулся, словно вспыльчивая женщина ему померещилась.
— Это вопрос, по которому у каждой стороны свое мнение, — заметил старейшина.
Близнецы задумчиво переглянулись. Я отвлеклась на них, настороженно отметив, что их мнения об участии в махинациях Мансуры отчего-то тоже никто не спросил, — и потому на шелест полога, защищающего шатер от песка и ветра, повернулась слишком поздно.
Бахит уже проскользнул внутрь и занес сворованный клинок над моей головой, проигнорировав охладевшую к нему жену.
А я только и успела подумать, что это будет весьма иронично, если мудрый старейшина Давлет-бей умрет в песчаной буре, которую его сподвижник вызовет по банальному незнанию — да еще и освободит тем самым Камаля от проклятия…
  
Глава 19.1. Бахир Сурайя
 
У правителя не должно быть барьера, отделяющего его от подданных.
шейх Заид ибн Султан Аль Нахайян
Разлучить меня с Камалем и выслать подальше Каррара было хорошим ходом. Без присмотра братьев со мной действительно было бы поразительно легко расправиться, свалив все на беглого раба, решившего отстоять свою свободу. Давлету-бею это, наверное, представлялось идеальным планом: лишить Камаля избранницы и потенциальной жены, Мансуру ввести в замешательство, заставив гадать о целях близнецов, а Бахиту, так уж и быть, дать вольную — и тем самым обеспечить себя верным сподвижником.
Сам Бахит, вероятно, просто хотел от меня избавиться, а Камаля уязвить побольнее — и одновременно заручиться безоговорочной поддержкой старейшины. Я обещала ему всего-навсего свободу, которая не значила ничего без уважения соплеменников и места в жизни. Давлет-бей мог дать ему гораздо, гораздо больше.
Следовало отдать интриганам должное. Если бы мне не втемяшилось спасти караван Ирфана Зияда, все прошло бы строго по плану. Но сейчас во мне жила буря, и сдерживала ее только моя сила воли — которой предсказуемо не хватило, когда надо мной занесли клинок. Я боялась, что буря вырвется, если меня ранят, но панического страха за свою жизнь оказалось достаточно.
Я позорно взвизгнула — и больше кричать уже не смогла.
В шатре было куда меньше песка, чем снаружи, и штормовой ветер, вырвавшийся из моей груди, сначала разметал по сторонам старейшину и близнецов, надул парусом стену из чинайского шелка, две другие — и метнулся наружу, набирая силу. Мансура успела вскинуть руки, выбросив перед собой защитное плетение, — а вот у Бахита руки были заняты, и он уже опускал клинок на мою голову.
Спастись я не успевала. Никак. Только вскинула руки, закрывая голову.
Острие меча ужалило оба предплечья разом и скользнуло ниже. По клинку протянулась узкая красная полоса — а потом он вдруг выскользнул из руки Бахита и вонзился в ковер, пригвоздив его к песку.
Ненадолго.
Но этого хватило, чтобы Бахита тоже смело порывом ветра, а шатер раздулся — и взмыл вверх, открывая картину противостояния всему племени разом. Насладиться зрелищем, впрочем, не сумел никто.
На горном плато песка было куда меньше, чем в прибрежных низинах вокруг караванной тропы, но его все же хватило, чтобы буря окрасилась охрой и взвилась ввысь огромным пылевым облаком. Песчинки больно впились в лицо и обнаженные руки, быстро отыскали дорогу под тонкое платье и еще больше раскрыли раны на руках. Ветер упруго толкнул меня в грудь, сбивая на пол, и я отчетливо осознала, что это, кажется, и есть конец.
 
Но все равно крутанулась вокруг собственной оси, заворачиваясь в толстый домотканый ковер, — хоть и понимала, что он никак не спасет от вездесущих песчинок, способных иссечь в пыль даже каменные стены. Сдаться на милость стихии оказалось выше моих сил. Я еще успела увидеть, как по всему стойбищу начали вспыхивать голубые купола защитных плетений — где крупнее, скрывая за плотным слоем магии целые шатры, где помельче, едва прикрывая отдельно стоящего человека; потом нехватка воздуха стала нестерпимой, и я обреченно зажмурилась, нутром ощущая, как усиливающийся ветер то подталкивает куда-то свёрток с ковром, то просовывает под полотно колкие щупальца из песчинок.
Следом за ними в темную духоту вдруг пробралось низкое, тяжёлое гудение потревоженных магических струн, перемещаемые едва слышным звоном исчезающих нитей, и я распахнула глаза от неожиданности. Рановато. Песка вокруг все ещё было предостаточно, и к тому моменту, когда я всё-таки смогла проморгаться, вокруг ковра стоял плотный купол защитного плетения.
Внутри царила тишина.
Я выпуталась из ковра, но картины это не изменило. Песчаная буря погребла под собой все стойбище, скрыв солнце, и под защитным куполом было темно, будто в беззвездную ночь. Я выдохнула и откинулась назад, едва не плача от облегчения.
Рукоять меча будто сама ткнулась в ладонь, и я бездумно сжала пальцы, только теперь ощутив, как горит посеченная песком кожа. Предплечья были мокрыми, и я наощупь перетянула их полосками ткани, оторванной от нижнего платья, — этого хватило, чтобы занять меня еще на четверть часа. Зачарованный меч лежал у бедра, и мне отчего-то казалось, что он ластится ко мне, как тревожащаяся за хозяйку кошка.
Снаружи по-прежнему было темно.
Буря, как и в прошлый раз, кружила на месте — и уходить определенно не собиралась.
  
Глава 19.2
 
Я искренне понадеялась, что Камаль успел либо отойти на безопасное расстояние, либо спрятаться. В противном случае защитный купол доживал последние минуты, и неплохо бы использовать их, чтобы выбраться из бури.
Вспомнить бы ещё, куда идти.
Я так вертелась в последние минуты: к Бахиту, от Бахита, да ещё несколько оборотов в ковре и из него, — что теперь никак не могла вспомнить, в какой стороне осталась тропа. Ситуация осложнялась тем, что я понятия не имела, как отреагирует купол на столкновение с препятствиями. Ладно, если просто сдвинет их, как сдвигал песок, а если подпалит чей-нибудь шатер или вовсе лопнет, не выдержав тесного соседства с хитроумным защитным плетением, которым кочевники наверняка опутывали свои жилища?..
Но сидеть на месте было глупо, и я осмотрелась, до боли напрягая глаза.
Тот неясный голубой проблеск по левую руку — не примерещилось же? — мог быть защитным куполом Мансуры: царица раньше всех сообразила, что дело плохо, и точно успела сплести заклинание. Тогда тропа должна была оказаться позади меня.
Правда, с тем же успехом это мог быть купол старейшины или близнецов, а их первым же порывом ветра раскидало так, что сориентироваться возможным не представлялось. Я сглотнула подступивший к горлу комок, тряхнула головой — не время для паники! — и твердо решила, что мне повезет. Не могло не повезти после всего, что уже свалилось на мою голову!
 
«Это купол Мансуры», — сказала я сама себе и развернулась.
Вся махина защитного плетения дрогнула и сместилась следом за мной. По крайней мере, в авторстве этого защитного купола я точно не ошиблась — он был заякорен на мне, как и прежде. И даже, кажется, держался, несмотря на яростные атаки песка и ветра.
Идти было куда проще, чем с большим куполом, всю ночь простоявшим под напором бури. Я не помнила, как далеко простиралось пылевое облако в прошлый раз, и успела-таки запаниковать до звона в голове, когда поняла, что темнота за плотным защитным плетением не спешит рассеиваться. Я пробормотала себе под нос что-то невнятное про спокойствие и доспехи, но на этот раз рассудок проиграл, и я бросилась вперед, не разбирая дороги.