Путь чести (СИ)
Выжидающие на опушке ляхи в лес так не пошли. Да и чего ради им рисковать собой в чаще, где пуля может вылететь из-за любого дерева и куста — раз есть загонщики? Умно и расчетливо, ничего не скажешь… Предположив, что висящие на хвосте запорожцы, не услышав звуков боя, пойдут сквозь лес пешком, пока основная масса воров все еще возится с засекой, я развернул восемь бойцов широкой цепью в стороны от дороги. Еще двух человек оставил у самой тропы — им мы из остатков запасов пороха и пуль изготовили еще по одной гранате… Кроме того, по паре лучших стрелков мы отправили чуть подальше в лес, метров за семьдесят от засады, на фланги — причем так, чтобы они залегли лицом к тропе. Таким образом, я решил дать фронтальный бой приближающимся запорожцам — а когда те демаскируют себя ответными выстрелами, фланкирующий огонь по ним откроют лучшие, самые точные стрелки, коим я отдал аж по три карабина…
И вот теперь я лежу на земле, разложив на траве кафтан и укрывшись от ворога густым кустарником. Кроме того, к себе я подтащил также и толстую корягу, вроде бы не трухлявую — и как упор для стрельбы, и как импровизированный бруствер…
Сейчас я словно бы один во всем лесу — остальные воины ведь также надежно схоронились и не переговариваются. А лошади столпились у дороги и мирно жуют траву да листья с ближних ветвей… За спиной долбит дубовый ствол невозмутимый дятел, сквозь кроны деревьев пробиваются солнечные лучи, согревая со спины озябшее тело — да по торчащему вверх стебельку травы у самого лица мирно ползет пятнистая божья коровка… Наконец, где-то вдалеке поют лесные птицы, поспешившие убраться подальше от нашей лежки.
Птицы… Чуть менее, чем в сотне метров от нас в воздух вдруг стремительно взвились две сороки. Не иначе, кто-то спугнул... Направив ствол карабина в обозначенном пернатыми направлении, я напряженно вгляделся вперед, в пространство между деревьями — и наконец-то заприметил движение осторожно приближающихся в нашу сторону воровских казаков.
Вот вы и попались, голубчики…
Мои «орелики» укрылись кустарниками и деревьями так, что обнаружить нас пока совершенно невозможно — до того момента, когда мы сами начнем стрелять. Поэтому, учитывая наличие у меня оружия с каким-никаким, но прицелом, я решил начать бой первым. Благо, что у меня помимо карабина с диоптрием есть еще два — и вся с колесцовыми замками, заранее снаряженные и взведенные! Так что надеюсь, я сумею вызвать на себя ответный огонь казаков — а вот тогда по проявившим себя запорожцам отстреляются и обе группы моей засады…
Восемьдесят шагов… Семьдесят… Шестьдесят… Пятьдесят. Расстояние, на котором уже возможно рассчитывать на какую-никакую точность одиночной стрельбы. Видя перед собой только трех тушинцев, я приметил направление движения впереди идущего черкаса — и припал к диоптрическому прицелу, взяв упреждение на полфигуры перед противником. Приклад плотно утопил в плечо, задержал дыхание — все по стрелковой науке! А когда спустя всего секунду прицел закрыло туловище двинувшегося вперед запорожца, я выдохнул — одновременно с тем нажав на спусковой крючок.
Выстрел!
Впереди, подтверждая мое попадание, раздался болезненный вскрик — а спустя пару мгновений с вражьей стороны едва ли не залпом громыхнуло по меньшей мере пять выстрелов! Меня естественно выдало облачко порохового дыма — но укрываясь корягой, я по-пластунски сполз назад, после чего также по-пластунски укрылся за объемистым стволом стоящего чуть позади клена, счастливо избежав ударивших по кустарнику пулям.
А бой-то разгорается…
По открывшим себя ответными выстрелами ворам, дождавшись, когда спадет пороховое облачко — и выбрав свои цели! — вразнобой ударили мои «орелики». И вновь впереди раздаются возгласы боли и стоны раненых; включатся в бой новые черкасы. Однако последние, выдав себя пальбой, всего несколько секунд спустя попали уже под фланкирующий огонь наших лучших стрелков! И наконец, я, поймав на мушку очередного противника, рванувшегося было вперед, утопил спусковой крючок, одновременно с тем зажмурив глаза…
Выстрел!
— Вы окружены, хлопцы! Нас втрое больше вашего!
В ответ мне никто ничего не отвечает — но где-то впереди, в стороне засеки вдруг ударил залп! И тут же издалека раздался рев раненых людей и животных… Совершенно обескураженный, я стал прислушиваться к разрастающейся вдалеке пальбе — после чего, прикинув, что это могут быть только донцы «Косаря» и примкнувшие к нему стрельцы (не иначе!), вновь закричал:
— Разве стоит умирать за польских господ и резать друг друга православным?
Никто мне не вновь ничего ответил — и тогда я рискнул выкрикнуть:
— Стрельцы, скорее перезаряжай пищали! Пока до нас добегут, успеем!
Черкасы, не поверившие в численное превосходство москалей, на приманку с «перезарядкой пищалей» все же клюнули — и из-за деревьев в нашу сторону рвануло не менее десятка запорожцев! Поверивших, что я тяну время, заряжая фитильный мушкет… Но тут же по рванувшим в атаку воровским казакам разрядили парные карабины залегшие по фронту стрельцы! После залпа, правда, упало всего шестеро тушинцев — остальные же скрылись за деревьями:
— Ну, я же говорил, что нас втрое больше, неслухи!
И после короткой паузы добавил:
— «Орелики», а вы перезаряжайтесь, перезаряжайтесь!
Очередной мой крик прозвучал, словно издевка — но еще раз рвануть вперед наученные горьким опытом казаки уже не решились. Так что ответом мне послужила лишь пара выстрелов не сдержавшихся черкасов. Зато на флангах засады разрядили последние карабины ратники, как видно заприметившие движение врага, попытавшегося обойти нас — или продвинуться навстречу к их собственным лежкам…. Между тем, сам я спешно перезаряжаю карабин с диотпртическим прицелом, держа под рукой еще один мушкет. Также по три ствола на брата досталось и ратникам, залегшим у дороги…
— Эй, москаль! Поклянись Распятием Господним, что коли сдадимся, не тронете!!!
Прозвучавшее на вполне чистом и понятно мне русском языке предложение раздалось откуда-то впереди. Что, теперь воры решили потянуть время? Или реально сдаются — мы ведь точно не меньше половины запорожского авангарда сняли…
— Православные не клянутся, грех! Но слово даю! Кидайте зброю на землю — и выходите из-за деревьев с поднятыми руками!
Несколько мгновений спустя из-за деревьев и кустарников вышел крупный, рослый казак с поднятыми руками — как видно, голова. Следом за ним подтянулось еще пятеро черкасов… Да все чубатые, с вислыми усами и крайне напряженными лицами — видать ждут, что начнем стрелять.
А впереди, у засеки, все еще палят… Будь иначе, запорожцы ведь наверняка бы не сдались!
— Так, а теперь пусть ваш старшой кушаки с поясов снимает и всем руки вяжет. И смотри голова, чтобы на совесть! Вы у нас на прицеле, так что без глупостей… Да не бойтесь ничего — хотели бы живота лишить, уже бы перестреляли всех, словно куропаток!
Старшой, немного помявшись, действительно принялся вязать своих людей — в то время как я как раз успел закончить перезарядку карабина; надеюсь, не только я…
Вражеский атаман подошел уже к четвертому казаку, как вдруг за нашими спинами послышался отдаленный шум — словно большая группа всадников стронулась с места. А вслед за тем раздался и дружный пушечный залп! Взявший в руки кушак очередного запорожца атаман вдруг рванулся в сторону, увлекая за собой уцелевших черкасов… И одновременно с грохотом разорвавшихся позади артиллерийских гранат, я яростно воскликнул:
— ОГОНЬ!!!
Глава 20
"Чем больше трудностей в борьбе, Тем и победа будет краше".
Лопе де Вега.
…— Стоять!!!
Я натянул поводья Хунда, одновременно с тем подняв над головой сжатый кулак. Где-то впереди и в стороне раздались отдаленные гулкие выстрелы, явно непохожие на пищали или мушкеты. Нет, богатый опыт Себастьяна подсказывает, что стреляли небольшие орудие по типу фальконетов — а, учитывая два последующих негромких взрыва, били они чем-то вроде малых артиллерийских гранат.