Волчье (СИ)

На берегу было тихо и спокойно, а еще — совершенно пустынно, и я, остановившись почти у самой кромки воды, на несколько мгновений зажмурилась, привыкая к тишине. Рядом послышался шорох, когда Ингварр отступил от меня, позволяя остаться наедине со своими мыслями, и за эту возможность я была ему благодарна. Распахнула глаза, всматриваясь в далекий берег, зеленеющий на той стороне, прислушалась к плеску волн, разбивающихся о каменистый берег, и чуть нахмурилась, словно бы вспомнив…
Нечто подобное, кажется, мне уже доводилось слышать, доводилось наслаждаться тихим шелестом речной глади и чувствовать под ногами мелкую холодную гальку, поблескивающую в лучах зимнего солнца. Прохладный ветер взъерошил волосы, дохнув свежестью в лицо, и на мгновение мне вновь захотелось проплыть на лодке по реке, наслаждаясь мерным, расслабленным покачиванием и плеском волн о высокий борт.
Вновь…
Почему вновь?
Виски закололо от боли, и я поморщилась, подумав о том, что мерзкий отвар, приготовленный Йорун, пришелся бы сейчас весьма кстати. Вкус у него был неприятный, зато от тошноты и мигрени он спасал прекрасно.
Невнятный шум, раздавшийся откуда-то слева, привлек внимание, а резко вскинув голову, я заметила в нескольких шагах от себя сгорбленную фигуру непонятного существа. Только присмотревшись, становилось понятно, что это человек, совсем еще молодой мужчина, но он был столь грязным и заросшим, что определить это с первого взгляда не удавалось. Некогда наверняка густые и роскошные рыжие волосы свалялись, превратившись в безобразный колтун, в длинной бороде запутались листочки и веточки, а лицо было покрыто пылью. Мужчина был обнажен по пояс, одетый в какие-то старые, рваные штаны, больше напоминающие лохмотья, а на груди темнели странные, багровые пятна, похожие на смесь крови и грязи.
Опираясь спиной о холодный серый камень, незнакомец низко склонился над землей, что-то тихо бормоча себе под нос, резкие, рваные движения казались какими-то несуразными, а темный дымок, поднявшийся вдруг над мужчиной, заставил задергать носом и спрятать лицо в сгибе локтя. Удивленно округлив глаза, я наблюдала за тем, как незнакомец разгибается, держа в руках самую обыкновенную курительную трубку, и глубоко затягивается резким дымом. Безумные глаза, полыхающие золотом, плавно закатились, руки безвольно обвисли плетями, а спустя мгновение грязное тело начала колотить крупная дрожь.
Не удержав сидячего положения, незнакомец тяжело повалился на холодную, мокрую гальку, продолжая биться в судорогах, я качнулась к нему, отчаянно желая помочь, но оказалась перехвачена крепкой рукой.
— Не надо, ему уже не помочь, — хмуро произнес Ингварр, для верности еще и качнув головой, и его непоколебимость меня буквально возмутила.
— Но ему плохо, мы должны что-то сделать!
— Это волчий аконит, — объяснил воин, дернув подбородком, и я уставилась на все еще тлеющую трубку в руках незнакомца, от которой поднимался седой дымок. — Дурман, туманящий сознание и сводящий с ума. В Сером Оплоте его использование запрещено, но таким, как этот, все равно. Им аконит позволяет забыться.
— В каком смысле? — спросила я, начиная догадываться, что Ингварр имеет ввиду. Я слышала о травах-дурманах, слышала, что некоторые курят их вместо табака, чтобы получить мимолетное удовольствие, и знала, насколько опасны такие травы, но никогда еще не видела, чтобы дурман оказывал на кого-то подобное воздействие. Оборотень, все еще бьющийся в судорогах, отчаянно пугал, его глаза горели золотом, а на губах играла безумная, широкая улыбка, и видеть это было просто ужасно.
— Когда-то этого мальца звали Фолки, я лично знал его, — капитан королевских гончих, по-прежнему крепко сжимая мое запястье, смотрел на оборотня, находящегося под воздействием дурмана, и в бездонно-синих глазах горела такая буря эмоций, какой я до этого никогда не видела. — Хороший парень, он хотел стать частью нашего отряда, наблюдал за нашими тренировками, пробовал сам браться за меч. У него была невеста, и не просто невеста, а истинная пара, красавица Хильде, дочь местного кузнеца. Они любили друг друга просто безумно, весь Оплот готовился к их свадьбе, но в один день девушка просто исчезла. Фолки искал ее несколько дней, и не только он, я лично просил у Его Величества позволить гончим отправиться на поиски, мы обыскали весь Фангорн…
 
— Вы нашли ее? — тихо спросила я, и по тому, как судорожно сглотнул Ингварр, поняла, что ничего хорошего не услышу.
— Спустя две недели, на этом самом берегу, — кивнул воин, отведя взгляд, и мне почему-то показалось, будто он винит в произошедшем себя. — Кто-то жестоко измывался над ней, а потом убил и выбросил тело, словно никому ненужную игрушку. Мы пытались найти убийцу, но нам этого так и не удалось, а Фолки… Он обезумел. Я никогда не видел, чтобы оборотни теряли рассудок в одно мгновение, но то, что произошло с ним… Будь это девушка просто его возлюбленной, возможно, все было бы иначе, но истинная пара… Встретив однажды свою истинную пару, волки уже не смогут жить без нее, — Ингварр тяжело вздохнул и покачал головой. — А Фолки выжил, но обезумел. С тех самых пор уже четыре года он живет здесь, на этом берегу, и больше похож на дикого зверя, пусть и не превращается больше в волка. А аконит… Он позволяет ему вновь увидеть Хильде, пусть и всего лишь на пару мгновений…
Голос мужчины стих, приглушенный тяжелым дыханием безумца, наконец, затихшего на холодной гальке и жадно сжимающего руками все еще тлеющую трубку, резкий запах дурмана витал в воздухе, забивая легкие, а черты безумного лица разгладились. Широко распахнутыми глазами Фолки смотрел в бескрайнее серое небо, губы, растянутые в улыбке, беззвучно что-то шептали, не прекращая двигаться, и я понимала, что вот сейчас он, должно быть, и видит лицо своей возлюбленной Хильде, вспоминая ее такой, какой она была когда-то, вспоминая ее живой, улыбающейся.
Истинная любовь, которая должна была принести молодым людям счастье, обрекла Фолки на вечное безумие без своей пары, и я вдруг поймала себя на мысли, что мне никогда бы не хотелось испытать ничего подобного.
Сердце мучительно сжалось от боли, волчица тихо заскулила, раздирая когтями грудную клетку, взвыла раненым зверем, будто бы пытаясь о чем-то сказать, к чему-то меня подтолкнуть, но я, крепко прижав ладонь к груди, прямо напротив колотящегося сердца, никак не могла понять, чего же хочет от меня мой зверь. Широко распахнутые глаза по-прежнему следили за притихшим безумцем, в горле возник комок, который мне никак не удавалось проглотить, и в какой-то момент мне показалось, что я буквально задыхаюсь. Непонятно откуда взявшаяся тоска отравила сознание темной дымкой, в ушах зазвенело, а от испытываемой боли стало тяжело дышать, и мир вокруг расплылся, не позволяя ничего рассмотреть.
— Илва… — послышался ошарашенный голос Ингварра, приведший меня в чувство. — Ты… плачешь?
Услышав слова мужчины, я удивленно моргнула, почувствовав скользнувшее по щеке тепло, осторожно коснулась лица и с недоверием посмотрела на собственные пальцы, блестящие от влаги. Мерзкий комок, не позволяющий вздохнуть, оказался сдавленными рыданиями, которые сильной дрожью колотили грудь, а разомкнув губы, я не сумела сдержать тихий всхлип. Собственная слабость стала для меня открытием, губы задрожали, и я поспешно попыталась стереть слезы, бегущие по щекам нескончаемым потоком.
— Что случилось? — кажется, моя реакция здорово испугала Ингварра, и тот, отпустив мое запястье, склонился к моему лицу, рассматривая с заметной тревогой. — Почему ты плачешь?
 
— Я не… не знаю, — выдохнула я, чувствуя себя абсолютно разбитой и подавленной. Скулящая в груди волчица бороться с раздраем в душе не помогала. — Просто я вдруг почувствовала…
Потухший взгляд вновь наткнулся на Фолки, кажется, потерявшего сознание, и я, не в силах больше смотреть на это, порывисто отвернулась.
— Мы можем вернуться в крепость? — спросила я, взглянув на Ингварра. — Я… не хочу больше здесь находиться.