Ливония. Продолжение (СИ)

 
 
 Эмбах — Пернов 
 Событие шестьдесят второе 
— А вот это попробуйте! — как говорил капитан милиции в «Бриллиантовой руке».
  
Юрий Васильевич стоял на форкасле «Авроры» и без всякой подзорной трубы разглядывал находящиеся в четырёх сотнях метров от кораблей стены и башни укреплений Пернова. Ну, нет, погорячился барон Мюнхгаузен, назвав их слабыми и низкими. Такие были. Как всегда, сам город окружён довольно низкой стеной и по краям две приземистые башни и несколько совсем уж игрушечных башенок. А вот стены замка у устья реки Пернау вполне себе метров шесть, а то и семь и две башни метров по пятнадцать. Захватить город не проблема. Лестница потребуется метров семь — восемь. Можно сделать. А вот штурмовать замок особого желание не возникает.
Возможно, ещё и не придётся. Они только подошли к порту в очень удобной, глубокой, большой бухте, раскинувшемуся на приличное расстояние, и пока только осматривались. Егор предложил отправить пару мин в замок для более конструктивных переговоров о присоединении Эмбаха — Пернова — Пернау к силам добра. Юрий Васильевич отрицательно покачал головой.
— Зачем, а вдруг убьёт случайным осколком кого из этих фон дер Борхов.
— А если под стену, но, чтобы видели?
Юрий Васильевич прочитал и опять отказал предложенцу.
— А ну как промахнёмся.
— Ну, а по реке рядом с башней. Нужно же впечатлить немцев, — Коноплёв не сдавался.
— А вот это попробуйте, — князь Углицкий повернулся к Трофиму Евсееву, молча стоящему рядом, рука перемотана и на перевязи упокоена. Но главный артиллерист в строю. Просто некем заменить, — Сможешь, Трофим Иваныч, перебросить мину через замок нужно, чтобы она упала за замком в реку. Только, чтобы ни при каких обстоятельствах в сам замок или город не попала.
— Попробуем, — переводчика на письменный не надо. Глазами моргнул, головой кивнул воевода.
— Одну. Кидайте.
В Реальной истории… Не, вот прямо точно Боровой не помнил, но русские точно город взяли, а потом отбили у них, а ну да, потом отбили у нас, поляки или Литва, но это уже не точно, а в окончании он надолго перешёл к Швеции. И это уже точно. Сюда сейчас уже должны идти русско — татарские рати, Дерпт, всяко разно, взяли. Но те рушат и грабят всё по дороге. А порты нужны целые, желательно взять без боя. И не трогать ганзейские и всякие прочие суда купеческие. Пусть торговля процветает, как и прежде. В порту три корабля ганзейских. Вот и пусть пока стоят.
Как с Костиным не получилось. Мина попала в реку, повыв над замком и городом и бабахнула там, должно быть куча рыба потом кверху брюхом плавала. После этого под белым флагом Ливонии с Девой Марией и красным флагом князя Углицкого с маленьким Георгием Победоносцем в том углу, где был серп и молот, две лодки с Кристофером Мюнхгаузеном и Иоганном Рекке отправились на берег. В качестве гребцов и почётной свиты переговорщиков на этот раз только гренадёры поплыли во главе с Коноплёвым. И вооружены всем, чем возможно. Ещё одна лодка с «Фортуны» тронулась следом. Там между гребцами прикидываются ветошью одиннадцать диверсантов со своими карамультуками заряженными. Да, выстрел получится сделать, скорее всего, один. Не простое мероприятие заряжать в качающейся лодке длинную винтовку. Но ведь это будет снайперский выстрел.
Боровой опять на своё любимое возвышение на носу забрался и в подзорную трубу стал наблюдать. Вышли два барона на берег из шлюпок и стоят с ноги на ногу переминаясь, а проклятые фон дер Борхи ни отец, ни зять на переговоры не выходят.
Только через полчаса, когда солнце скрылось за тучами, и вот-вот дождь должен был начаться, ворота замка открылись и оттуда выехало семь всадников. Специально, чтобы свысока смотреть на противную сторону? Так и подъехали. Боровой уже зубами скрипнул, но видно там фрицы почувствовали его неудовольствие и слезли с лошадок. Расстояние приличное и даже в подзорную трубу не видно лиц. Непонятно, старший Борх прибыл или его зять. Разговор получился долгим. Юрий Васильевич уже пожалел десяток раз, что сам не отправился. Но дал себе зарок по пустякам не рисковать. А что это риск, так сто процентов, два раза уже неадекватные немцы вместо переговоров начинали стрелять или с копьями на «дипломатов» кидаться. Причём в первый раз двое убитых и один раненый.
Наконец, без всяких рукопожатий и обнимашек стороны разошлись. Наши к лодкам направились, а эмбахцы… пернавцы… пернаувцы вскочили на коней и через минуту уже скрылись за воротами замка. А ведь ворота за ними не закрыли. И что это значит? Договорились?
Юрий Васильевич спустился на палубу и нервно стал прохаживаться вдоль фальшборта, ожидая пока лодка доберётся до «Авроры». Первым прибыл Егор. Они с гребцами лодки с немцами соревнование устроили, гребли как заведённые.
Егорка мотнул головой, показывая, что, да, миром всё получится, но Боровой его остановил рукой. Пусть фон Рекке докладывает. Ему вскоре целой страной рулить, пусть привыкает к ответственности.
«Стекольный завод, свечной завод и завод по производству цветной черепицы». Это Андрейка ему суть требования старшего Борха кратко изобразил.
Потом уже стали подробно рассказывать. Когда Хейнрих фон дер Борх узнал, что Мюнхгаузены выторговали себе три эксклюзивных завода, хвастун этот Мюнхгаузен, ай, точно, он же — Мюнхаузен, предок главного хвастуна, то стал вопрошать пафосно, а чем он-то хуже? Почему ему таких плюшек не предлагают? Потом Кристофер начал заводиться, мол, если у всех будет по карандашному заводу, то цена упадёт. Вот тут Иоганн фон Рекке и вспомнил про завод цветной черепицы и стекольный завод в Кондырево. И опять старику Борху мало. Почему у Мюнхгаузена три завода, а ему два⁈ Ему тоже тогда свечной и специалиста по разведению пчёл.
Нда, где немецкий барон прошёл, там еврею делать нечего.
— Чего уж. Езжай Иоганн, будет им три завода.
— Чуть не забыл, Юрий Васильевич, — хлопнул себя по берету фон Рекке, — они обещают соседний городок-крепость Вайсенштайн уговорить признать меня ландмейстером Ливонского ордена. Там фогтом второй зять фон дер Борха.
— Это нормально, за два города три завода уже и не жалко.
 Событие шестьдесят третье 
Датские корабли не взяли в поход. Они побиты, даже те, которые внешне кажутся целыми, на самом деле для похода не годятся. Тридцать гранат, которые взорвались на небольших коггах, допустим три или четыре не взорвались, бывает, так даже двадцать семь гранат не только рвали одежду на моряках и десанте, не только вспарывали осколками животы лесовиков, они ещё и паруса рвали и рассекали всякие ванты с прочим такелажем. Даже если толстый канат и не перерублен, а только наджаблен, то во время сильного ветра, или тем паче бури, ну как не выдержит и порвётся. Нужно менять. Опять же потом тромблонами бабахали, и опять часть дробин восьмимиллиметровых попадали в такелаж. А осколки мин и бомб вообще распарывали паруса и канаты. И почти на всех кораблях больших проломлен в нескольких местах фальшборт. Нужен ремонт. И нужны команды. Датчан выбили, а их духи в матросы не годятся, нужны телесные матросы, очень телесные боцманы, да и капитаны разной телесности нужны.
  
Иоганн Мюнхгаузен оценил свои услуги по ремонту в две тысячи рублей.
— Чиво!!! Да, ты берега то видь, барон! Ты знаешь какой у меня помощник жадный⁈ Егор покажи какой ты жадный, — Егорка насупился.
— Хорошо, раз мы теперь торговые партнёры и союзники…
— Барон? Я брат царя. Я прынц, по-вашему, а ещё герцог огромного и богатого герцогства — княжества. Двух. Ты всё же видь берега. Тысяча талеров. В пересчёте на вес серебра. Отдадим шандалами.
— Но паруса…
Юрий Васильевич записку прочитал из-под руки Андрейки и остановил обоих.