Глубина

Во время похорон вместе с телом человека в землю зарывали и его воспоминания. Если бы у Сонюль было четыре руки, она бы двумя держалась за удочку, а оставшимися – за надгробие, но сделать это было невозможно. Чтобы жить дальше, требовалось отпустить прошлое.
Эта мысль заставила почувствовать, словно девушка перед ними – обман, к которому можно прикоснуться. То, что умерших превращали в машины, чтобы держать рядом с собой, то, что это было всего пятнадцать лет назад и что тогда в Сеуле жили люди, которым ужасно не хватало этой девушки. Должно быть, они были так же до́роги для нее, как и она для них.
  
– У нее есть воспоминания, и она совсем как настоящий человек, только с аккумулятором внутри. – Выражение лица Чжио стало серьезным, словно он пришел к аналогичному выводу. – Что ж, когда проснется, кажется, она сможет рассказать нам очень многое. Например, где все люди, которых знала раньше, должны ли мы продолжать так жить, и…
– Зачем будить ее ради этого?
Пока Сонюль говорила, Чжио задумчиво качал головой. Ныряльщица поставила себя на место девушки. По словам старших, раньше Сеул был волшебным местом, где не нужно было беспокоиться о холодной погоде и можно было просто повернуть кран, чтобы получить чистую воду. Беззаботно жить в таком месте и вдруг проснуться в темной и мрачной хижине – вряд ли это было чем-то хорошим.
Сонюль представила, как девушка просыпается и смахивает сон с ресниц. Если бы только она могла вот так отмахнуться от того, что было в голове. Если бы человеческий разум был настолько прост.
– Ты же не хочешь разбудить ее, когда ей снится хороший сон? – спросила Сонюль.
– Но все же… Она должна проснуться. Рано или поздно проснется, – после долгого молчания ответил Чжио.
– А что, если бы ты мог уснуть навсегда и просто продолжать видеть сны? Или если бы проснулся и не смог забыть сон?
Девушка все еще спит в прошлом. В прошлом настолько прекрасном, что оно не сравнится с настоящим. В то время, когда можно было просто выбросить вполне целые вещи, оставить еду в холодильнике и забыть о ней. Безусловно, это был всего лишь сон, но даже если так, размышляла Сонюль, то она не возражает даже умереть от голода во сне.
– Думаю, нам нужно разбудить ее и подумать. Ведь осталось всего пять дней. Чтобы победить Учхана, недостаточно принести обычные вещи. Даже если достанешь другой куб, это не решит проблему.
– Если так и будет, я лишусь своего баллона… Не хочу извиняться перед Учханом, – тихо призналась Сонюль.
– Понимаю. В любом случае она не будет работать без электричества. Можешь объяснить ей ситуацию и попросить отправиться на Тунчжисан вместе. Скажешь, что снова вытащишь аккумулятор, когда спор разрешится.
– Снова вытащу аккумулятор?
Сонюль обдумала предложение Чжио. Он был прав. Как только ток будет отключен, машина вернется в состояние забвения. В темноту, где ей не придется беспокоиться о том, чтобы все забыть. Но будет странным предложить альтернативу в виде извлечения аккумулятора после того, как они покажут мир, перевернувшийся с ног на голову.
Ныряльщица понятия не имела, с чего начать рассказ. Станет ли это решением? Не слишком ли все просто?
– Что делать, если ей не понравится ни один из вариантов и она убежит? Или прыгнет в воду и сломается…
– Чтобы выяснить это, нам придется сначала разбудить ее и поговорить, – покачал головой Чжио. – Это лучше, чем сидеть сложа руки. Оставим все как есть – точно проиграем.
 
Глава 2. Сухо́
 
Вопреки переживаниям, реакция девушки была спокойной. Она пристально посмотрела на Чжио и Сонюль и лишь спросила, не загробный ли это мир. Вместо того чтобы неловко ходить вокруг да около, Сонюль рассказала все, что знала. Что ледники в мире растаяли, немного спустя уровень моря поднялся, поэтому вокруг Кореи построили дамбу. Однако началась война, и Сеул оказался затоплен. И с этого момента прошло уже пятнадцать лет. Безмолвно выслушав объяснения, девушка недоуменно спросила:
– Тогда почему я здесь?
– Потому что мы ныряльщики. Мы погружаемся на дно Сеула и достаем оттуда старые вещи. Мы побывали в подвале одного здания, и там находились люди в пластиковых коробках.
Сонюль умолчала о пари с Учханом. Ей показалось, что лучше рассказать подробности, когда они откроются друг другу. Удовлетворившись объяснением, девушка кивнула и затихла. Ее отстраненное поведение напоминало исследователя, который одной ногой стоял в прошлом и размышлял, безопасно ли переходить в новый мир. Это порядком нервировало.
– Слушай, здесь будет хуже, чем раньше, это точно. Мы не видели Сеул, когда он был цел, и не знаем, как раньше обстояли дела. Но ты знаешь. И ты жила там не так давно. Так что… Если не желаешь оставаться здесь и хочешь вернуться в море, я отведу тебя обратно.
– То есть ты собираешься меня убить? – Встречный вопрос девушки натолкнул Сонюль на мысль, которую она даже не рассматривала. Минутку, а девушка знает, что она андроид? Если воспоминания остаются, надолго ли они сохраняются?
«У нее вообще есть воспоминания о смерти? И разве она не спросила про загробный мир, как только увидела нас?» – Ныряльщица подумала, не объясняет ли это, почему девушка не испугалась и не разозлилась. Она знает, что умерла, но не думает, что стала андроидом. Вот почему вся ситуация не кажется ей реальной.
– Нет, что за глупости… – Оглядевшись по сторонам, Сонюль заметила брошюру у ног Чжио. – Вот, это было вместе с тобой в коробке. Прочти. Текст небольшой.
Девушка взяла брошюру обеими руками и стала перечитывать снова и снова. Не то чтобы эти четыре предложения было трудно понять, но, похоже, оказалось трудно принять за правду. Сонюль проследила за взглядом девушки, чувствуя, как потеют руки. Разные по ширине контуры окружали маленькое черное отверстие в центре, образуя зрачок. Казалось, что кусочки света, мерцающие у краев век, втягивались внутрь. Затем девушка заговорила:
– Я помню, как несколько месяцев назад меня консультировала эта компания. В декабре 2038 года. Они сказали, что мне нужно провести месяц с электродами в голове, чтобы правильно собирать данные. Поэтому я сбрила волосы… Проснулась, а они снова растут. – Девушка уставилась на Сонюль, уголки рта дернулись, она слегка улыбнулась. – Получается, нельзя сказать, что это было пару месяцев назад?
Предположения оказались ошибочными. Девушка знает, что умерла и стала андроидом. Или, точнее, смирилась с тем, что станет андроидом после смерти. Подобная реакция была гораздо лучше рыданий, но Сонюль все равно чувствовала, словно оказалась в ловушке тайны.
– Значит, твое последнее воспоминание относится к 2038 году, так?
– Да, мне тогда было восемнадцать. А какой сейчас год?
– О, сейчас 2057 год. Может быть, подсчет неверный, но так думают все, – нерешительно ответил Чжио.
– А как же остальные провинции?
– Остальные?
– Сеул ведь не единственный город в Корее. Есть еще Сувон, Вончжу и Сечжон.
Мир, который знала Сонюль, заканчивался в провинции Кёнгидо, а точнее в Пхангё. Дальше ехать не было смысла.
Пхангё был местом, где собирались знатоки техники. Они чинили сломанные электроприборы в обмен на консервы или покупали необходимые запчасти. Люди говорили, что следует заглянуть в Пхангё, если вы не знаете, что делать с найденной вещью. Сонюль тоже несколько раз ездила туда вместе с дядей.
– Слышала, Сувон находится под Пхангё, но никогда там не была. О двух других не знаю. Я не выезжала дальше Пхангё.
– Когда ты говоришь о Пхангё, ты имеешь в виду место рядом с Пундан-гу? [2]
  
– Да, там находятся высокие здания с большими окнами и живет много дяденек, которые любят механизмы.
– В Пхангё, кажется, неплохо. Удивительно…
– Нет, нет, он полностью затоплен. Как и Сувон. И, скорее всего, как другие города.
Жители Пхангё жили на крышах зданий, а не в горах. Кубические строения с расположенными решеткой окнами было сложно отличить друг от друга, а солнечный свет, отражавшийся в них, слепил до боли в глазах. В некоторых местах окна были во всю стену, и при подъеме на крышу возникало ощущение, словно идешь по свету. Вот почему Пхангё, где возвышались подобные здания, походил на стеклянное полотно. Стекло, которое плавилось и застывало по мере того, как всходило и заходило солнце.