Земли Меча и Магии. Корпус Смерти (СИ)

Внешне — никакой дисциплины. Лагерь такого себе качества наемников. Или стоянка разбойничьей шайки, но никак не место дислокации расхваленного Корпуса Смерти Крига. И кто этот Криг? Какой-то полководец Отца Монстров?
Палатки, шалаши, сырые норы.
На них никто не обращал внимания. Если кого-то пропустил Темный — то они имели право здесь находиться. Пока что, во всяком случае.
Люди, эльфы… химеры.
Покрытые татуировками сектанты. Воины, точащие клинки. Бойцы, тренирующиеся на относительно сухом лоскуте земли временной арены. Жрецы неведомых богов воздающие им хвалы на походных алтарях. Колдуны, проводящие пугающие манипуляции с сокращающимися кусками плоти.
Хильда закрывала глаза. Просто закрывала и глушила в себе сдавленные рыдания. Она себя переоценила и вряд ли сможет выдержать в обществе этих отбросов больше нескольких минут. Какая власть и манипуляции — они готовы друг другу глотки вместе с позвоночником вырвать при любом удобном случае.
Эти люди, если и в принципе можно было считать людьми вызывали в ней лишь отвращение и звериный страх.
Пока они не дошли до кормушки. И омерзение, как-то само собой рассосалось, сменившись низменным животным ужасом. Хильда не настолько долго смотрела в затянутую тьмой изнанку реальности, чтобы спокойно воспринимать что-то подобное.
Холм трупов.
Исполинский курган из окоченевших, расчлененных, окровавленных, освежеванных, покрытых трупными пятнами тел мертвецов. Отрубленные конечности, выпущенные ленты кишок, раскроенные черепа, мозги, запекшаяся кровь, кости, лохмотья кожи, вперемешку со зловонным мясом.
Отвратительно.
И в этой навозной куче цивилизации трупными червями и навозными мухами ползали чертовы морфы. Десятки ссутуленных фигур, жадно пожирающих сырую плоть. И среди их ног извивались еще более омерзительные существа, пусть и уступающие предыдущим в габаритах. Вспухшие глаза, обрамленные россыпью когтистых щупалец и клыкастыми пастями. Они крошечными буровыми установками входили в бездыханные тела, свивая в них свои гнезда, где в затхлой, пропитанной смертью и разложением тьме, отложить яйца, из которых вскоре вылупятся новые тварюшки. И так цикл за циклом, пополняя армию химеролога монстрами, которые способны брать человеческие тела под полный и безраздельный контроль, пожрав их мозговое вещество, спинной мозг и часть нервной системы.
Асмунд согнулся пополам, выблевывая полупереваренные остатки мясной похлебки с грибами.
Есть вещи, которые могут тронуть за душу даже закаленных в битвах воинов. Входя в пыточную маньяка-вивисектора опытный спецназовец может не вернуться из нее прежним. Есть ощутимая разница между просто смертью, тихо дышащую у каждого за плечом и подобным садистическим раем.
Просто с десяток секунд смотреть на пиршество мутировавших стервятников, не в силах отвести взгляд от написанной кровью картины.
Одно из этих… морфов, посреди нескольких выпотрошенных трупов и собственных сородичей, с раздувшимся от мертвой плоти животом, как-то странно скрючилось в три погибели и начало издавать надрывные харкающие звуки, раскрыв пасть на сто восемьдесят градусов, выворачивая пищевод наизнанку, дабы из его распухшей глотки буквально выблевался склизкий омерзительный шевелящийся грязно-серый сверток. Он брыкался, дергался и в какой-то момент порвался на части влажной тряпкой, дабы из его гнойных недр выползла миниатюрная копия родителя, тут же присоединившаяся к трапезе.
Иногда Хильда удивлялась, как Мерет в принципе может ходить. С такими-то большими яйцами.
Осторожно выступив чуть вперед из-под прикрытия сформировавших подобие защитного строя хирдманов дева битвы дипломатично-вежливо кашлянула.
Зря она это сделала.
Когда ты слишком долго смотршь в Бездну — Бездна начинает смотреть в тебя. И далеко не каждому хватит смелости или отмороженности улыбнуться и лихо подмигнуть ей.
Единомоментный поворот голов всех морфов. Голодные взгляды, скрещивающиеся на крепких мясистых фигурах. Еда. Пища. Плоть. Кровь. Жизнь. Это страшно. Как спать зимой в лесу, отгородившись от стаи волков обманчиво-надежной стеной из горящих досок. Сухие почти белые глаза. Без зрачков. Глаза мертвецов, восставших из своих могил, дабы забрать с собой обратно всех живых наиболее жутким и мучительным образом.
 
— Р-рорик? — Хильда слишком долго знала сестру. Спокойствие в голосе было не более чем показухой. Если рядом с Темным она просто опасалась, то сейчас она была в дичайшей панике, неведомым образом сохраняя лютый "покер-фэйс".
Братья и Сыны Одина напряженно молчали. Что и зачем можно говорить в подобных ситуациях? Без оружия они сами себе казались абсолютно голыми и совершенно беззащитными. Крепкий кулак со сбитыми костяшками не поможет против того, для чьего убийства нужно разрядить половину, если не всю обойму пистолета Макарова практически в упор.
Трупы вздрогнули, дабы одно из полуобглоданных тел, обнажившее ребра и позвоночник в кровавом фарше остатков спины чутка отодвинулось в сторону, выпуская из мечты некроманта щупальце пульсирующих жгутов плоти. Оно подплыло по воздуху к сжавшимся человекам. Увенчанное слезящимся вполне человеческим глазом и волчьей пастью.
Морфы вернулись к трапезе.
— Чем могу быть полезен? — сдавленное рычащее хрипение. Нити вязкой слюны срываются с тупых клыков, между которых в нездорово-розовой пасти мечется длинный змеиный язык, увенчанный крошечной костяной пикой.
— Нам нужен Отец Монстров.
Щупальце еще раз осмотрело гостей, вызвав у тех волну мурашек вдоль всего позвоночника, и наконец соблагоизволило мотнуть своим телом куда-то влево.
— Мужик в колдовском доспехе. Найдете его там.
Снова идти. И опять стараться не оборачиваться. Мозг кипит и плавится от всего этого.
И наконец… тощая фигура в проклятых латах. Зловещих, страшных, истекающих скрытой где-то глубоко внутри ненавистью ко всему окружающему. Он сидит на бревне, чуть боком, рядом обгладывает чью-то руку очередной морф. Лица человека практически не видно, но слышно неразборчивое бормотание и виден покрытый темными пятнами ритуальных знаков человеческий череп.
— И-извините, вы Отец Монстров?
Он поворачивается. С пугающей уверенностью башни тяжелого танка, выхватившего в прицел пехотное подразделение, которому через несколько секунд суждено стать однородной питательной кашкой для особо дряхлых падальщиков.
Хирдманы отшатнулись.
И вот с этим Хильда должна спать?
Глаза.
Налитое кровью грязно-белое глазное яблоко вспучившееся вертикальным зрачком рядом с которым в жутком ореоле проступивших из цепких объятий плоти лицевых костей черепа потухшим костром тлел крошечный прорыв в Бездну. Подмигивающий окурок ненависти, спрятавшийся в сырой темноте глазницы. В этом глазе отражалась сама Преисподняя. Все Князья Инферно, вся боль, все смерти и весь ужас, резонирующий в душах тех, кто только дерзнет смотреть в темно-красную точку больше пары секунд. Она завораживала. Как взгляд удава. Как отточенный клинок, летящий к твоей глотке. Как смерть близкого друга.
Часть челюсти, скулы и виски — тусклые пластинки чешуи. Острые треугольники зубов, отлично просматривающихся под тонкими сухими губами. И с десяток небольших загнутых наростов из кости и зарубцевавшегося мяса, торчащие из неопределенного цвета волос по всему черепу.
И страшно даже подумать что идет дальше, ниже лица, ниже испещренной проступившими темными пятнами вен и артерий шеи.
Он отвратителен.
Он ужасен.
Он мерзок.
Он монстр.
Хотя… он не монстр — он отец монстров.
 Глава 18. Коротко о родах 
Плоть.
Пульсирующий чудовищной сердечной мышцей неведомой кровожадной твари, выползшей из разума Темных богов, суп маслянистого слизнеподобного месива перекрученного в фарш мяса. Пузырящийся бульон эволюции, колыхающийся в квадрате ямы пять на пять метров и примерно во столько же глубиной, вырытую тушей Рорика, способного жрать даже почву, пусть и с большим напряжением, нежели податливую еще вопящую от ужаса человечину.