Клан. Разбитые стекла (СИ)

— Я передам, — серьезно ответила брюнетка по-альвиронски, сверкнув сиреневыми глазами. — Только не стоит делать преждевременные выводы, не владея полной информацией, э к з а р х Рамон. Сложно быть хладнокровным и разумным, когда страдает близкий. Но вы же умный маг.
Черноволосая бестия нагло отвернулась и скрылась в портале. Нор-та-наан! (*Стерва)
Паулина была без сознания, под заклинанием глубокого сна, которое он с трудом снял. Печати на запястье не было. О том, что единственная дочь Наримана была чьей-то собственностью, напоминал лишь белесый контур, надежно скрытый от глаз девушки. Даже он сам не сразу заметил этот позорный след. Последний год из ее памяти напрочь стерли, вписав невразумительные ложные воспоминания. Иномирянка также передала кристалл с просьбой позаботиться о человечке, открывшемся у нее даре Жизни и рекомендацией не касаться памяти сестры, если дорога ее жизнь и здоровье. Ра, скрепя сердце, подчинился, перенес сестру в родовой замок, окружил заботой и любовью. Он желал Паулине долгой и счастливой жизни. И не хотел рисковать ее благополучием ради каких-то воспоминаний.
За окном слишком близко завис сверкающий черный дальнолет. Полина как-то растерянно оглядела его, слегка поменявшись в лице. На дне янтарных глаз вспыхнула и погасла тень узнавания. Девушка нахмурилась, потирая виски.
— Паулина, вы хорошо себя чувствуете? Может, вызвать целителя? — уточнил Ра.
— Все в порядке, — Полина с трудом отвернулась от окна. — Просто не выспалась, вот и кажется какая-то ерунда, экзарх Рамон.
— Тогда продолжаем, — альвиронец снова переключился на голограмму, сменив структуру Альвирона на схематичное изображение Дерева Миров. — Магия — это знание, понимание, как работает механизм, в котором ваша воля — рычаг, а Сила подобна топливу. Большинство из вас оперирует моделями одномерного времени, притягивая их за уши к вектору. На самом деле, время — не вектор, а скорее океан, со своей глубиной, плотностью, длиной волны, объемом и миллионами подводных течений. Прошлое, настоящее, будущее — понятия весьма условные и размытые. Из четырехмерного пространства мы можем увидеть, как все, что было, есть, будет, могло и может случиться, существует одновременно. А если добавить еще парочку степеней свободы — увидим и то, чего никогда не было и быть не может… в нашем ограниченном понимании. Наше сознание часто замыкается на прошлом или блуждает в будущем, это особенность восприятия всех гуманоидных рас. Но к темпоральной магии это не имеет никакого отношения. Сила концентрируется там, куда направлено внимание, а если внимание размазывается по десяткам стриммеров — Сила просто рассеивается впустую.
Ра снова сменил изображение, наглядно продемонстрировав, как именно все это происходит. Полина с растущим восторгом разглядывала голограмму, поражаясь ее гармоничности, масштабности и даже какой-то непостижимой правильности.
— Получается, если правильно приложить рычаг и сжечь достаточно топлива, можно изменить прошлое? Или возникнет парадокс, как считают некоторые люди? — Полина сама не понимала, откуда у нее возник этот вопрос и почему это кажется таким важным.
— Изменение прошлого — запрещенное преобразование. Даже силы более высокого порядка, которые в обитаемых мирах почитают как богов, не могут преступить законы природы. Как можно изменить свершившийся факт, уже ставший реализованной вероятностью?
Полина понятливо кивнула, стараясь не обращать внимания на непонятную горечь и вспышку глухой тоски.
— Влиять мы можем только на подвижные вероятности, узлы и точки бифуркации, — продолжил маг. — Свершенное — вне наших возможностей. При всем желании мы не изменим прошлое. И парадоксов не создадим, это человеческие сказки. Для тех, кто остался там, в отрицательном времени, мы — гости из будущего — всего лишь призраки. Безмолвные наблюдатели. Даже если удастся найти нестабильный узел, точку ветвления или еще какую лазейку, повлиять на линию из будущего, это ничего не изменит. Просто родится новый параллельный мир, альтернативная линия реальности, в которой события пойдут чуть иначе. У вас появится еще один аналог, а в Дереве Миров станет на одну веточку больше.
— Ух ты! — потрясенно выпалил мальчишка-маг, глядя на альвиронца с восторгом и каким-то детским обожанием. Взрослые иномиряне вели себя более сдержанно, молча пытаясь осознать новые непривычные знания. Полина просто смотрела на схему. Четкие линии предательски расплывались перед глазами, напоминая тающие морозные узоры на мокрых стеклах. Откуда эти непонятные, странные, тревожащие образы? В центральном кубе Альвирона не было морозов. И в потускневших воспоминаниях о жизни в другом мире не было подобного. Полина снова потерла виски, пытаясь ухватить что-то ускользающее, что-то слишком важное. Глупости. Что такого важного могло быть в ее ничем не примечательной, тихой и спокойной жизни? Сначала под крылышком родителей, после их смерти — могущественного брата. Видимо, магическая травма при пробуждении дара сказалась не только на ауре, но и на психике. Не зря люди считаются слабой расой, а ее кровь слишком разбавлена человеческой. Полина фыркнула и заставила себя вникать в то, что говорит Ра.
— Новая линия может оказаться нежизнеспособной. Тогда она просто схлопнется, исчезнет, растает, как дым. А может дать начало целому вееру новых миров. Кто знает?
— А от чего это зависит? — не сдержал любопытства парнишка.
— От начальных условий, вложенной Силы и огромного числа других факторов. Формирование ткани реальности описывается уравнениями с миллионами переменных, — пояснил Рамон. — И непременным «иксом» — человеческим фактором.
Полина раз за разом прогоняла в воспоминаниях это занятие, врезавшееся в память до мельчайших деталей. Она не могла понять, что именно ноет внутри, словно забытый осколок. Она честно пыталась заниматься, но даже усидеть на месте было выше ее сил, и девушка беспокойно наматывала круги по роскошной просторной комнате, почему-то казавшейся тесной клеткой. Ей не хватало воздуха и света, словно сама Жизнь утекала песком сквозь пальцы. Перед ней расстилался огромный мир и бескрайние возможности, а она сама не знала, какого лысого демона чувствует себя обманутой. Что-то молоточками стучалось в виски, рвалось и билось изнутри раненой птицей. Как будто она что-то забыла или потеряла. Что-то очень важное, значимое, весомое. Только она не понимала, что. Может, Ра прав, и ей действительно нужен целитель? Она бы лучше пошла на работу, но пока ничего толком не знала и не умела, чтобы рассчитывать на приличную должность. А неприличную брат точно не одобрит. При том, что тяжелая и грязная работа в Альвироне была уделом роботов и профильных техномагов. А она — ни то, ни другое.
Полина накинула длинную мантию, подбитую мехом, и вышла на ажурную террасу, опоясывающую весь верхний ярус замка. В лицо хлестнул порыв пронизывающего ветра, растрепавшего волосы. В горах всегда было холодно, это не пугало девушку. Намного сильнее пугало то непонятное, что с ней происходит. Нежно-бирюзовое небо надвое разорвала невыносимо яркая полоса солнца, ныряющего в облака. Исполинские горы тонули в клубах густого молочного тумана. Где-то она уже видела такой, только… забыла. Ало-малиновый градиент заката казался зловещим, словно небо небрежными мазками измазали в кровь. Она никогда не видела столько крови. Полина плотнее закуталась в теплую мантию и зажмурилась, отгоняя жутковатую картину.
Чьи-то сильные теплые руки обхватили ее сзади, уютно прижав к мужской груди. Вслед за руками ее окутали бархатистые крылья, окаймленные пламенем. Полина ощутила знакомый аромат любимого парфюма брата.
— Ра! — обрадовалась девушка. — Ты откуда тут взялся?
— Прямиком с важной встречи, — Ра закрылся щитами, не желая посвящать сестру в подробности беседы с одним из осведомителей. — А ты чего дрожишь тут на ветру?
Кроме него, никто не посмел бы ее коснуться против воли, опасаясь неминуемой смерти. Именно такова кара за оскорбление Птицы правящего дома. А сама девушка настойчиво избегала любых контактов с мужчинами, делая исключение только для брата. Она не отдавала себе в этом отчета, просто рядом с Рамоном было хорошо. С ним она чувствовала себя в безопасности, чего не могла сказать о других. Полина часто ловила на себе восхищенные, оценивающие, заинтересованные мужские взгляды, но испытывала от этого скорее дискомфорт, чем женское тщеславие. И держалась особняком, предпочитая общество Ра и Мии — молоденькой жизнерадостной птички, выделенной ей в помощь.