Клан. Разбитые стекла (СИ)

— Не могу. Потому что это медальон моего отца. А ты, выходит, моя сестра.
— Что? — растерялась Полина. — Это какая-то ошибка. Или шутка.
— Кровные узы — не повод для шуток. И кровь не ошибается. Я — твой брат.
Полина застыла, распахнув глаза от шока. Лицо альвиронца тронула грустная улыбка. Рамон вложил артефакт в протянутую ладошку сестры и сжал ее пальцы на гладкой сияющей поверхности.
— Он твой по праву. И если он в твоих руках, значит, папы больше нет. Ты пришла из чужого мира, но я рад, что твоя родина подарила отцу немного счастья. Любовь женщины и продолжение в дочери. В тебе.
— Почему? — растерялась девушка, сжимая медальон. — Я же… просто человек.
— Да, это странно. Как отец мог сойтись с женщиной из враждебной нам расы? Одной совместимости для этого мало. В твоей матери он должен был ощутить родственную душу, глубинную связь. Тогда остальное уже не имеет значения. Даже если эта душа окажется в оболочке демона, орка или человека.
— Мама была магом, — улыбнулась Полина, вспомнив золотистые линии ахимса и такие же золотисто-янтарные глаза. — Она очень любила отца. Долгие годы она искала его, пока не отчаялась. Но ждала всю жизнь. Не дождалась.
По щеке покатилась слезинка, которую девушка даже не заметила, погрузившись в глубины памяти. Ра осторожно коснулся щеки, стирая капельку. Родная кровь, бесценный дар невообразимо далекого мира. Видеть слезы сестры было невыносимо. А мысль, что ее могло бы просто не быть, что они могли никогда не встретиться, разминуться навеки, потерять друг друга среди миров — еще хуже. Феникс коснулся темных волос, словно не верил, что она реальна. Волосы иномирянки отливали медью и золотом — совсем, как у отца. И как у него самого. Не человек, не маг, не феникс — удивительный сплав разных миров.
— Почему на твоем запястье Печать? Кто посмел нанести такое оскорбление роду Ивер Оррест?
— Это не оскорбление, а защита, экзарх… Рамон, — Полина смущенно попыталась скрыть символ от взгляда альвиронца. — Без нее меня бы давно убили. Я принадлежу экзарху Ивашину.
— Этому? — скривился Ра. В воздухе соткалась голограмма, изображающая Аристарха Савельевича. — Был о нем лучшего мнения. Пора уже задуматься о Вечности и Грани, а все туда же, Печатями швыряется. Этому… ты принадлежишь?
— Нет, его сыну! Не трогайте Ари и Марьяну, они здесь ни при чем! — возмущенно выпалила девушка.
— Ты добровольно приняла эту Печать?
— Нет… не совсем. У меня не было выбора. И у него тоже, — тихо ответила девушка, отвернувшись к окну. В ушах предупреждающе ярко вспыхнули аллеорты.
— Теперь есть. Здесь я — экзарх, а он — гость, пришелец. Таких Амальгама пачками на элементарные частицы раскладывает. Больше тебе нечего бояться. Я легко уберу эту Печать, только скажи.
— Не надо убирать! — испугалась Полина. Глаза наполнились паникой. — Пожалуйста! Меня найдут. Это хуже… намного хуже смерти!
Полина осеклась и глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки. Аллеорты сияли ярче солнца, их свет ослеплял.
— Что он с тобой сделал, сестренка? Убью… Памятью отца и матери клянусь, любого убью, — Ра снова коснулся ее щеки.
Девушка вздрогнула от его прикосновения и отступила на шаг, выставив руку с Печатью. Защитный жест. Боится его. Не доверяет. Прячет на груди медальон, настороженно следя за фениксом, словно ждет подвоха.
— Ничего. Он ничего мне не сделал. Кроме того, что спас мою жизнь, которая мне даром не нужна. Не смейте трогать эту семью! Хотите — заберите медальон, но не вмешивайтесь! Ну зачем вам какая-то человечка?
Полина выглядела испуганной, но готова была отчаянно защищаться. И защищать эту семью. Ра знал, помнил этот взгляд. Так смотрел отец, перед тем, как принять последний неравный бой. Стараясь не делать резких движений, Рамон отвернулся в сторону окна. Плотные лучи розоватого треугольного солнца заливали город высоток-многогранников, отражаясь от бесчисленных оконных стекол.
— Дети у нас рождаются только от истинной любви, Паулина. После гибели моей матери в нашем мире у отца почти не осталось шансов. А потом и мира не стало, — в голосе могущественного соправителя мира-тессеракта промелькнула глухая боль. — Я не буду вмешиваться без твоей просьбы и навязывать тебе то, в чем ты не нуждаешься. А этот медальон — твой. Отец так решил, и не мне оспаривать его волю. Не бойся, я не отниму у тебя последнюю память о родителях.
— Но… как вы поняли, что это именно память? Что я не украла вашу реликвию?
— По твоим глазам. Чувствам. Мыслям. И самому медальону, — ответил правитель. — Его невозможно украсть, купить, забрать силой или случайно найти. Это дар, Паулина. Старые жрецы Огня и Света считали, что через этот камень можно призвать Изначальную Силу и совершить невозможное. Но всего лишь один раз.
— Правда? — Полина удивленно разглядывала искрящийся камень.
— Скорей всего, пустая болтовня, — хмыкнул Ра. — Жрецы вообще много болтают.
***
Полина задумчиво смотрела в окно аэромобиля, медленно плывущего над золотистыми клубами облаков. Небо, непривычно расчерченное в градиент, постепенно темнело, все сильнее уходя в черно-фиолетовые тона. Над центральным кубом Альвирона лампочками загорались первые звезды. Марьяна молча вела машину на самой низкой скорости, почти в режиме зависания. Понимала, что девушке нужно время. Слишком много потрясений для изломанной психики, держащейся на одной магии и стремлении отомстить.
Знакомство с Рамоном Ивер Оррестом, совершенно будничное, на стоянке аэромобилей, встряхнуло и саму Марьяну. Их родственная связь с Полиной удивила травницу, но за свою жизнь она повидала и более удивительные вещи. Сильнейший вел себя просто и тепло, передал девочку ей из рук в руки, пообещал скорую встречу и обыденно растворился в воздухе. Для перемещения в пределах Альвирона ни в аэромобилях, ни в порталах правители не нуждались.
Полина была абсолютно сбита с толку. Радость от встречи с братом мешалась с растерянностью, непониманием, недоверием. Она чувствовала в Рамоне что-то родное, близкое, от чего на глаза наворачивались слезы. Кроме Андрея, Ра — единственный мужчина, чьи прикосновения не вызвали паники и омерзения. Но такие чувства к незнакомцу настораживали, а его сила, власть и возможности в этом мире откровенно пугали. Полина совершенно не представляла, как себя вести с братом, оказавшимся правителем. Или правителем, оказавшимся братом. Пусть у них и общий отец, они с фениксом — два разных мира. Два незнакомца, чужих настолько, насколько это вообще возможно. И лучше, чтоб так и оставалось. Она ничего не знает о фениксах, но кровные узы много значат для Ра. Если брат привяжется к младшей сестренке, он будет страдать, когда ее не станет. Узнать о смерти отца Полине было больно, хотя она его даже не видела. Что будет с Рамоном, когда она умрет? Андрей легко найдет ей замену. Сколько девушек и женщин вокруг, и любая — лучше нее. Подстилку всегда можно заменить. А сестру заменить невозможно. Другой сестры у Ра нет и никогда уже не будет. Полине не хотелось даже думать об этом, но… не получалось. Медальон под тонкой тканью блузки казался непривычно тяжелым и горячим.
Уже в своем модуле Полина долго ворочалась, пытаясь заснуть. Ал не выдержал и недовольно заворчал, посоветовав хозяйке выпить теплого молока, ромашкового чая или попросить у Марьяны успокоительного зелья.
— Я лучше по саду прогуляюсь, — девушка накинула поверх пижамы махровый халат и зачем-то сунула в карман зеркальце, подаренное Андреем. Она не расставалась с артефактом даже ночью, но использовать никак не могла решиться.
Ночной сад дышал свежестью, прохладой и тонким ароматом фиалок. Скромные земные цветы в далеком уголке Вселенной ничем не отличались от тех, что цвели под маминым окном. Разве что их аромат мешался с нежными нотками каких-то светящихся цветов, свисающих над головой гирляндами и гроздьями. На антрацитовом небосводе голубоватой каплей сияла непривычно большая, слегка вытянутая луна, окруженная желтоватыми кольцами и ожерельем незнакомых созвездий. Полина залюбовалась, пальцы неосознанно коснулись зеркальца, извлекая его из кармана. Печать отразилась в нем совсем случайно. Или не совсем. Увидев в отражении не ночной сад, а вполне дневной свет и мужские фигуры, склонившиеся над какими-то бумагами, она не удивилась. Такое же инфозеркало, как в резиденции. Только маленькое, и показывает не спецназовцев за окнами, а далекий мир, в котором сейчас день. И идет война.