Клан. Разбитые стекла (СИ)

Замы и руководители подразделений поднялись и потянулись к выходу. Молча — каждый обдумывал поставленные задачи. Ивашин дождался, пока захлопнется дверь, допил остывший кофе и задумчиво отвернулся к окну. Поторопить противников и спровоцировать всплеск активности можно и иначе. У него — их девчонка, можно попытаться на этом сыграть. Да, за месяц, прошедший с момента ультиматума, многое изменилось, но тварям ничего об этом не известно. В такие моменты Андрею демонски не хватало отца. Или хотя бы Михалыча или Алишера. Но первый просто погребен под лавиной бумажек — оперативно-розыскное сотрудничество с людьми всегда было самой кропотливой и муторной работой. А второй, перекрутив приказ о вербовке хильды в свою пользу, додумался жениться на заложнице. И хорошо, что женился, он сам подтолкнул друга на этот неоднозначный шаг. Теперь Шторм-Первый вместе с юной женой наслаждаются сиреневым небом, белоснежными песками и теплым океаном Н-Корсо. Линия реальности Элии в этом мире, как и линия Полины, бесследно исчезла. Инсценировать ее смерть, заодно показав ее родственничкам серьезность своих слов и намерений, не составит труда. Штурм непонятной базы — глупый ответный ход. Хотя бы потому, что слишком предсказуем, слишком рискован и почти бесполезен. На мистификацию нужно ответить мистификацией, только теперь игра будет идти по его правилам. На столе перед Андреем материализовался инфокристалл, способный к записи видеоинформации. О том, какая мерзость будет на него записана, маг старался не думать. Чем более жестоко, чем тошнотворнее — тем лучше для него. И хуже — для противника. Пусть папаша вместе с братом полюбуется, как его драгоценную единственную дочку дерет стая оборотней в обеих ипостасях. А на закуску получит ее по частям, в разобранном виде. Он и так великодушно дал ублюдку месяц, мог бы давно передать «весточку» в Сингапур. Как только вычислил координаты. Но иерарх не признавал необдуманных, импульсивных действий. Поспешные действия слишком явно выдают дурака. И слишком часто приходится о них жалеть. Теперь жалеть не о чем. Пора уже напомнить о себе. И об упущенных возможностях.
Иерарх уже привычно настроился на матрицу девушки и создал голема в виде ее точной копии. Голем безучастно смотрел сквозь пространство широко распахнутыми альционовыми глазами, даже не пытаясь прикрыться. Маг не зря до мелочей изучил память Элии, анатомию и физиологию их расы. Родимое пятнышко под лопаткой, белесые следы от давних ожогов на руках и полосы, оставленные их боевой магией — голем ничем не отличался от оригинала, кроме отсутствия души, самосознания, чувств и искры жизни. Но живой ее никто из них и не увидит. Андрей равнодушно отвернулся и вызвал Палача.
  
Глава 23. КРОВНЫЕ УЗЫ
 
… Базовая реальность, подводная военно-перевалочная база. Координаты засекречены
Шерридан больше не был собой. Боевым магом, военачальником, лордом-командующим Идавелль-ариат. Все это осталось в той жизни, которая утекала сквозь силовые линии его тюрьмы, как песок сквозь пальцы. Он был мошкой, запутавшейся в энергетической паутине, нулем, загруженным в матрицу инореальности, точкой в тессеракте, жалкой песчинкой, затерянной в пространстве и времени. Да и времени для него не существовало. Даже час здесь казался вечностью, а потом он просто потерял им счет. Светящаяся сеть безжалостно пожирала силы, память, волю и осколки надежды, вызывая взамен самые жуткие воспоминания и глубинные страхи, ставшие кошмаром наяву. Шерридан мечтал бы сдаться КГБ, Интерполу, да кому угодно, лишь бы попасть в обычную тюрьму или на расстрел. Если бы мог мечтать. Но сеть ни на мгновение не отпускала сознание даже в сон. Блокировка магии сновидения, магии исцеления, влияния и вообще любой вероятности спасения. Изощренная энергетическая, физическая, психологическая пытка, которой не видно конца. Он даже не пытался сбежать. Знал, что бесполезно. Сам создавал эти камеры — старательно, грамотно, надежно.
За пару дней статный мужчина превратился в изможденного, абсолютно седого старика, с таким же молодым телом, но полностью погасшими и выцветшими глазами, в которых не осталось жизни. Единственное, что еще держало разум на плаву, не давая сломаться и скатиться в безумие — испуганное личико девочки с глазами, сияющими альционом. Он уже не помнил, кто она и забывал даже собственное имя, но каждое мгновение мучительного существования знал, что она ждет, что нуждается в помощи. Она — единственное, что оставалось ценным, когда не осталось ничего. Только ради ее синих глаз он еще зачем-то держался, непонятно какими силами, на каком упрямстве противостоял губительной магии собственной паутины. Шерридан готов был сам отдать по капле всю Силу, всю кровь и свою бессмысленную жизнь, даже остаться здесь навечно, лишь бы эта девочка жила. Только от него больше ничего не зависело. Даже согласись он обучать того ублюдка, что засунул его сюда, будет лишь хуже. Ни одной линии реальности Шерридан больше не контролировал. В моменты редких просветлений маг инстинктивно латал чернеющую рану и молился Истинным Богам. Не о себе — о той девочке. Кажется, ее звали Элиа… Или Тейя…
Перед мутным взором сверкнули сталью серебристые глаза, медленно затягиваемые Тьмой.
— Сволочь, — прохрипел Шерридан. — Да захвати ты уже эту проклятую базу!
Одновременно из разных точек эхом раздался тихий смех. Женский. Он знал этот голос, но никогда не слышал ее смеха. Тейя. Та, чью жизнь он разрушил, даже не задумываясь об этом. И которая так похожа на Элию. Ведь синеглазая девочка — это все, что от нее осталось.
— Это все иллюзия, паутина снова играет с мошкой, — Шерридан зажал уши, чтобы не слышать, не помнить, не чувствовать. Но смех звучал внутри, как горечь его ошибки, его вины. Вины, которой ему никогда не искупить.
Смех стих, сменившись мертвой тишиной, разорванной выстрелами. Огромные ящики, доверху забитые «пылью ангелов» — демонски дорогим наркотиком, известным во многих мирах. Запах железа, оружейной смазки и железистый вкус крови. Кровь повсюду — на полу, стенах, его холодеющих руках. Ничего, кроме крови и смерти — вот она, вся его жизнь. Он не принес в Мир ничего, кроме смерти, страха и боли. И подохнет один, как пес, преданный близкими и проклятый Изначальными, захлебываясь тем дерьмом, что создал сам. Реки крови, от которой никогда не отмыться. Золотистые глаза девчонки Лассар, полные ужаса, ее мольбы о пощаде. Мертвый лесник с ухмылкой в пустых глазницах. Снова смех Тейи, переходящий в плач. Голоса, голоса, голоса убитых, замученных, проданных в рабство. Усмешка предателя в глазах — таких же точно, как у него. Издалека слышны неясные звуки, нарастающие и переходящие в знакомый скрежет. Обоняние резанула знакомая трупная вонь. Немертвые. Зомби. Плотоядные твари, которым они сами отдали на растерзание свой мир.
— Элиа, — маг ухватился сознанием за небесно-синие глаза, как за спасение. — Я вернусь, я спасу тебя. Ты только держись…
— Ты опоздал, — пелену кошмаров разорвал какой-то знакомый мужской голос.
Шерридан с трудом поднял голову, пытаясь сфокусировать взгляд. Поодаль, опасаясь даже касаться светящейся решетки, стоял человек. Нет, не человек. Эмиссар Горин.
— Ты опоздал, Аксенов, — ухмыляясь, повторил эмиссар, явно сомневаясь, что его слова будут услышаны. — Гриф сообщил, что она мертва. В Сингапур доставили инфокристалл с видеозаписью пыток. И ее голову. Тебе больше не за что бороться. И нет смысла сдавать базы.
— Ты лжешь, выкидыш горгульи, — прошипел бывший куратор проекта.
— Мне незачем лгать. Да и с Грифом ссориться ни к чему, — примирительно поднял ладони эмиссар. — Нам еще с ним работать. Только теперь условия буду ставить я. А ты мне поможешь, хочешь того или нет, урод.
В глазах у пленника потемнело, сердце пронзила острая боль, разрывая его на части, разбивая на мелкие осколки.
— Да пошел он! И ты тоже пошел, — отвернулся Шерридан. — Лучше я сдохну в этой камере. Если ты не лжешь, мне тем более нет смысла отсюда выходить. А тебя, сука, я из-за Грани достану!