Чужая война (СИ)

— В таком случае пускай боги рассудят, есть ли у меня право оправдаться перед его величеством.
— Да будет так, — согласился гвардеец. — Сталь рассудит нас.
Мне казалось, что это будет что-то вроде дуэли один на один, хотя Ноа была скорее одной десятой на фоне гвардейца, но остальные также приготовились к бою. Возмущённый этим, я схватился за меч:
— Эй, разве что честный поединок. Четверо на одного?!
— Сталь рассудит, — ответили мне из-под «медвежьего» шлема с заметной иронией.
Уже не в первый раз я заметил, насколько глупо судить о маневренности противника по его размерам. В суровой реальности, увы, Голиаф прихлопывал Давида, словно назойливую муху.
Гвардейцы двигались не столько быстро, сколько непредсказуемо. Один из моих двух противников, тот, что в «медвежьем» шлеме, начал свою атаку показательно неторопливо, но лишь затем, чтобы уже через секунду ускориться так, что даже если бы он промазал клинком, то всегда мог просто втоптать меня в землю.
От грустной участи меня спас опыт. С первых же секунд глядя на неторопливость соперника, я понял, что нужно драпать, причём прямо сейчас, иначе потом убегать уже будет некому.
Тут бы мне перейти в атаку, но противников-то у меня было двое! «Рысий» шлем не стал великодушно дожидаться, пока я разберусь с его коллегой, а сам перешёл в нападение, широкими взмахами оттесняя меня от напарника. Опасности эти удары представляли не большую, чем лопасти вертолёта — главное было под них не попасть. Парировать было чревато: я всерьёз опасался, что мой клинок подобное мог не пережить, а он мне ещё пригодится.
У Ноа дела обстояли лучше. Всё же она была куда меньше меня и ловчее. Поэтому также не имея возможности отражать удары, уворачиваться от них, она сражалась гораздо лучше.
Всё бы хорошо, да вот только победить таким образом у нас вряд ли бы вышло. Даже если один из гвардейцев открывался, мгновенно атаковал его напарник. Так, сменяя друг друга, они могли вести бой если не вечно, то гораздо дольше нашего.
Рассчитывать на помощь со стороны не приходилось: на моих глазах пара солдат из сорок второй полубригады попытались вмешаться. Гвардеец в «медвежьем» шлеме, предоставив развлекать меня своему напарнику, отправил их всех домой буквально за пару секунд короткой серией быстрых атак. Та же участь постигла ещё пятерых. После этого вмешиваться в наш поединок никто и не пытался.
Всему хорошему рано или поздно приходит конец. Я продержался почти минуту, избегая всех атак, но затем усталость и чрезмерное напряжение начали брать верх и посыпались ошибки. Сначала не рассчитав, я сделал слишком маленький шаг в сторону, этого хватило для того, чтобы меня не разрубили напополам, но и только. По моей кирасе, высекая искры и оставляя некрасивую борозду, скользнул кончик вражеского меча. Не успел я опомниться — и мне дали хорошую оплеуху стальной перчаткой, отправив в короткий, но зрелищный полёт.
Чудо, что бой не закончился прямо в тот момент. Меня выручила Ноа, которая, давая мне время оправиться, налетела на моего противника. Не желая оставаться в долгу, несмотря на то, что мир вокруг качался, двоился и слегка позванивал, я резко вскочил на ноги и вместо того, чтобы дожидаться, когда на меня нападёт гвардеец, сам понёсся в атаку.
Удивительно, но это сработало! На мою атаку не успел среагировать не только гвардеец в «медвежьем» шлеме, отвлечённый на Ноа, но и его товарищи по оружию.
Не рискнув пытаться пробить доспех ударом — это вполне вероятно закончилось бы тем, что клинок просто отскочил в сторону, не нанеся никакого вреда — я вместо этого ударил в предплечье правой руки. Это место в любом доспехе всегда было защищено куда хуже, чем остальные его части, иначе боец просто бы не смог шевелить руками. Гвардеец в «медвежьем» шлеме вскрикнул от неожиданности, покачнулся и выронил меч, а уже в следующую секунду Ноа одним точным ударом под шлем добила его.
«Один есть, осталось трое!»
Увы, гвардия не просто так носит такое название. Оставшиеся бойцы мгновенно поняли свою ошибку и приняли меры, чтобы такого не повторилось. Теперь нас с Кейтлетт держали порознь, не давая сближаться на пару метров.
 
Двое бойцов — у меня «рысь», у Ноа «волк» — сковывали нас боем, а третий «олень» держался посередине, одновременно мешая нам соединиться и готовясь в случае чего прийти на выручку товарищам.
Мы с Кейтлетт обменялись понимающими взглядами: пусть так, но он был один, а значит, прийти на помощь двоим сразу не сможет физически.
— Сейчас! — крикнул что было мочи я, выгадав момент.
И вместо очередного уворота перешёл в отчаянное нападение, рассчитывая, что Ноа занята примерно тем же. В момент удара я понял, насколько мудрым оказалось решение не пытаться пробить доспех противника. Прежде чем «рыси» пришёл на помощь «олень», тот пропустил три моих удара, приняв их кирасой, и все они не оставили даже царапин.
Далее уже мне пришлось сражаться за свою жизнь. На этот раз меня атаковали оба гвардейца сразу, причём бились они так, словно хотели убить.
Это был не бой, а мясорубка, в том смысле, что больше всего происходящее напоминало то, что произошло, если бы я оказался именно в этом кухонном инструменте. Мои противники не просто атаковали — они делали это абсолютно синхронно, действуя не как два бойца, а как один, у которого было два меча и четыре руки.
Мне на помощь вовремя подоспела Ноа, которая расправилась с «волком», иначе это был бы конец. Однако ей эта победа тоже не легко далась.
Её нагрудник был в нескольких местах помят, а в одном вообще проломлен, где-то потерялся шлем, а судя по красному пятну на лице — сняли его не самым вежливым образом. Но самое худшее было в том, что Кейтлетт сломала свою саблю. Она, конечно, взяла меч своего недавнего противника, но тот был ей совсем не по размеру.
Мой полуторный меч пришёлся бы ей куда лучше, но как его передать, если нас разделяли два весьма решительно настроенных на убийство человека? Подойти ближе двух метров друг к другу нам всё ещё не давали, пускай и куда менее уверенно, чем когда противников было трое.
Казалось, сама судьба направляла меня, потому что, уворачиваясь от очередного взмаха «рыси», я попросту споткнулся о тело ранее поверженного гвардейца в медвежьем шлеме. У него-то оставался клинок!
— Ноа, лови!
Размахнув посильнее я швырнул в её сторону свой меч. Получилось не слишком изящно — он не долетел почти метр до цели, но это уж Кейтлетт как-нибудь переживет.
Гвардейский двуручник оказался тяжеловат даже для меня. Непонятно, как им вообще можно было махать, как вертолёт лопасть, да ещё и почти пять минут подряд. Впрочем, плюсы всё равно перевешивали: теперь мне не нужно было скакать кузнечиком, уворачиваясь от каждого удара.
Впервые за бой я смело принял взмах противника на клинок, отводя удар в сторону, отчего окружающий туман наполнился звучным гулом, от которого у меня ощутимо заболели зубы. Сквозь прорези в шлеме, я увидел, что «рысь» злорадно ухмыляется, наблюдая за моей реакцией.
— Этот клинок не по тебе, тигрёнок.
Бой шёл по моим меркам уже довольно долго, и усталость начала постепенно одолевать, но после этой фразы я словно обрёл второе дыхание. Теперь мы бились на равных, а значит, пора было переходить в атаку.
Примеряясь к оружию, начав с осторожных, коротких ударов и выпадов, я постепенно наращивал обороты. Гвардеец явно не ожидал от меня такой прыти и, начав пятиться, ушёл в глухую оборону, что раззадорило меня ещё сильнее.
Продолжая молотить по нему, как разъярённая бабка по наркоману, посмевшему влезть перед ней в очередь, краем глаза я заметил слева от себя какое-то тёмное пятно. На секунду мне подумалось, что это второй гвардеец расправился с Ноа и идёт за мной, но затем мои глаза разглядели рядом ещё одно пятнышко, мелкое и назойливое.
Кейтлетт хитрыми манёврами толкала своего оппонента ко мне, да ещё и спиной! Лучшего момента для атаки и быть не могло. Следующий мой удар пришёлся не по «рыси», который даже успел изготовиться его отражать, а в спину его товарища. Я рубанул сверху наискосок вниз. Удар вышел настолько чудовищным, что доспех гвардейца разошёлся, будто был сделан из фольги, а не лучшей стали Тофхельма.