Непокорная жена

– Может быть, что-нибудь веселое? – предложил Уитби.
Он, несомненно, предпочитал легкую мажорную музыку. Нечто старомодное. Возможно, искрометные пьесы Моцарта. Пробежав пальцами по клавишам, Элинор посмотрела на Фредерика, который сидел к ней спиной, снова сосредоточившись на своем письме.
Что бы предпочел Фредерик? Вероятно, что-нибудь глубокое, серьезное, чувственное и в то же время выразительное, вызывающее положительные эмоции.
Закрыв глаза, Элинор сделала глубокий вдох и положила пальцы на холодные клавиши. Затем, выдохнув, открыла глаза и начала играть. Это была Лунная соната Бетховена – самая ее любимая пьеса. Пальцы ее левой руки двигались непрерывно, тогда как правая рука выводила исполненную страсти мелодию. Эта музыка была посвящена графине Джульетте Гвиччарди. И она очень соответствовала эмоциональному настрою Элинор.
Через минуту она заметила, что Фредерик поднялся со своего места за секретером и подошел к дальнему концу фортепьяно. На мгновение глаза их встретились. Он пристально смотрел на нее, и излучаемое им тепло согревало ее, в то время как она продолжала играть.
Не замечая больше присутствия супругов Хенли и мистера Уитби в комнате, Элинор теперь играла только для Фредерика, чувствуя, что он воспринимает это замечательное произведение так же, как она. В этот момент она осознала, что этот мужчина способен любить так же сильно и неистово, как звучит эта музыка. Но постоянно ли?
В этом она не была уверена, и здесь таилась опасность. Любить Фредерика Стоунема весьма рискованно. Она отбросила эту мысль, чувствуя, что на глаза наворачиваются непрошеные слезы, затуманивая ее зрение.
Охваченная чувством, Элинор закрыла глаза, заканчивая игру вслепую. Когда затихла последняя нота, она открыла глаза и обнаружила Фредерика, стоящего в шаге от нее.
В комнате раздались аплодисменты.
– Браво! – крикнул мистер Уитби, вставая со своего места.
– Прелестно, не правда ли? – сказала Селина.
– Вдохновенное исполнение, – ответил Хенли, кивнув.
– Правда, музыка немного мрачноватая, – добавил мистер Уитби.
Элинор закусила губу, воздержавшись от ответа, а мистер Уитби повернулся, чтобы вновь наполнить вином бокалы Хенли и его жены. Вспомнив о Фредерике, стоявшем рядом с ней, она обратилась к нему:
– А что скажете вы, мистер Стоунем? Вы тоже находите сонату Бетховена мрачной?
Он окинул взглядом ее лицо, прежде чем ответить.
– Напротив, мадам. Это было… – Он замолк и взволнованно сглотнул слюну. – Это, несомненно, самое очаровательное произведение из всех, какие я знаю.
– Благодарю, – тихо сказала Элинор, опустив голову и устремив свой взгляд на сцепленные впереди руки.
– Простите, но я должен теперь уйти, – заявил Фредерик и поклонился присутствующим. Прежде чем Элинор успела осознать, что происходит, он взял ее руку и незаметно вложил в нее сложенный листок бумаги. – Возможно, это было все-таки любовное письмо, – прошептал он ей на ухо, после чего устремился к двери.
Внезапно Элинор почувствовала слабость в ногах и опустилась на скамейку возле фортепьяно. Она украдкой взглянула на сложенный бумажный квадратик, на котором твердым почерком было выведено: «Моей дорогой Элинор», и поспешно спрятала послание в карман жакета.
– Сыграть еще что-нибудь? – спросила она, стараясь придать легкость своему голосу. – Это будет веселое, уверяю вас. – Не дожидаясь ответа, она начала играть бетховенские багатели; ее пальцы заметно дрожали.
Она сыграет только это, не более. А потом извинится и оставит компанию. Ее сердце начало неистово биться в предвкушении встречи.
 
Глава 13
Элинор плотнее запахнула накидку и двинулась в путь через поле; ее сердце неистово билось в груди. Пройдя около сотни шагов от дома, она остановилась и прислонилась к толстому стволу каштана. Это безумие, настоящее безумие. Ей следует немедленно повернуть назад, пока не поздно. Пока она не совершила непростительную глупость.
Но, Господи, как ей хотелось пойти на это свидание! Совершить этот опрометчивый, ужасный поступок. Селина, конечно, будет шокирована, узнав об этом. Но она никогда не скажет ей. Никогда. Элинор взглянула на луну и вздохнула, отчего в холодном ночном воздухе возник небольшой клуб пара. Кажется, уже в шестой раз за минувший час она доставала сложенный вчетверо листок бумаги, теперь уже слегка потертый и потрепанный по краям.
  
Яркий свет полной луны осветил слова, которые она уже могла повторить наизусть. Каждое слово запечатлелось в ее памяти навечно.
Для нее это было первое любовное письмо.
«Моя дорогая Элинор!
Если бы я был поэтом, то, наверное, смог бы найти нужные слова, чтобы описать вашу грацию, ваше очарование, вашу безупречную красоту. Но увы, я не поэт. Я просто мужчина, охваченный страстным желанием, не знающим границ. Умоляю встретиться со мной в коттедже в полночь – в колдовской час. Должно быть, вы колдунья, если смогли заворожить меня так, что теперь я думаю только о вашем лице, о вашей улыбке, о вашем голосе. Несомненно, прелестная Элинор, вы околдовали меня. Но я хотел бы знать, только ли меня поглотило неизвестное доселе чувство, или вы тоже испытываете нечто подобное. Буду ждать вас до рассвета.
До встречи. Фредерик».
Была ли это жестокая игра с его стороны? Или он действительно писал от души эти слова, от которых ее сердце неистово билось и слабели колени в предвкушении встречи? Она не успокоится, пока не узнает правду. Она должна идти; у нее нет другого выбора.
Элинор поспешно свернула листок и спрятала его под накидку. Взглянув на луну, она увидела легкое облачко, надвигающееся на нижнюю часть серебристого диска, отчего на лужайку упала тень. Элинор огляделась по сторонам, надвинула на голову капюшон и поспешила к утесу, где отыскала тропинку, ведущую в коттедж. Ей потребовалось не более четверти часа, чтобы добраться до цели в полночь, в колдовской час.
Фредерик в третий раз за прошедшие полчаса подходил к окну и, отодвинув шторы, смотрел на песчаную дорожку перед коттеджем, где крошечные частицы слюды поблескивали в свете луны и звезд. Он пришел в коттедж сразу после того, как, извинившись, оставил компанию.
Фредерик затопил камин, зажег большую свечу в канделябре у кровати и еще несколько тонких свечек по всей комнате, после чего принялся ждать. Его сюртук и жилет лежали на шезлонге, платок был развязан, однако оставался на шее, в то время как он смотрел в пыльное окно с неослабной надеждой и учащенно бьющимся сердцем.
Не увидев ничего, кроме привычного пейзажа, он опустил шторы и вернулся к шезлонгу, где сел в смятении, продолжая ждать. Он протянул руку к бутылке красного вина, которую прихватил с собой, и наполнил один из бокалов, стоявших на небольшом дубовом столике возле шезлонга. Выпив вино одним глотком, он поставил бокал на столик и откинулся на бархатные подушки, положив голову на мягкий валик и вытянув скрещенные в лодыжках ноги. Вообще он не отличался долготерпением, однако в данном случае готов был ждать хоть всю ночь.
Придет ли она? Он надеялся, что придет. Он мог бы продать душу дьяволу за одну ночь с ней. Закрыв глаза, Фредерик глубоко вздохнул, и его мысли вернулись к захватывающей мелодии сонаты, которую исполняла Элинор для него одного. Он не мог сказать, почему так решил, но был уверен в этом.
В тот момент в гостиной не существовало никого, кроме них двоих. Когда она начала играть, его невольно потянуло к ней, и он подошел к фортепьяно, прежде чем осознал, что делает. Это был, конечно, рискованный поступок. Уитби следил за ним прищуренными глазами и с напряженным выражением лица. Уитби тоже был очарован Элинор, однако Фредерик не мог определить, было ли поведение этого человека связано с сексуальным желанием. Нет, скорее он хотел заполучить Элинор, как охотник добычу, и включить ее в свою коллекцию охотничьих трофеев.