Патриот. Смута. Том 4 (СИ)

— Ладно, что сделаем, то и хорошо. Ремонт, значит, ремонт. Надеюсь на тебя.
— Спасибо, воевода, за уважение. Получится, у нас только на старое надеется можно. Нового не успеем сделать.
— Понял тебя. — Работай.
Плохо, но делать нечего. Значит, без пик пока. И так войско вполне хорошо укомплектовал на стрелецкий лад. Гуляй-город сейчас из обозов соберем, пушками усилим и уже сила. Да, тысяча нас всего, но если хорошо сработаться, потренироваться.
  
Неделя всего. Но есть надежда, что хоть что-то из тренировок и боевого слаживания выйдет. Вода камень помалу точит. Пороха мы понюхали. Вместе уже воевали, дальше проще будет.
Сам я поднялся из-за стола, отправился к Фролу Семеновичу.
Поговорили час, может, два. К завтрашнему дню был он готов по три человека от каждой сотни взять, начать учить премудростям медицинским. Это хорошо, отлично. Посидел с ним, обсудил науку. Кое-что свое привнес, разъяснил.
Дивился бывший воронежский воевода познаниям моим. А я рассказывал, как и что нужно делать. Про жгуты, которые можно ремнями заменить. Их применение. Жалкое подобие турникетов получалось, но что есть, с тем работаем. Объяснял, как сделать хоть что-то в боевых условиях. Поговорили про то, что в обязательном порядке одежду не снимать с раненых, а резать, не жалеть. Вокруг раны, аккуратно. О ножницах полюбопытствовал. Вроде должны были найтись во всем городе. А значит — каждому медику хотя бы одни нужны будут.
Про накладывание шин, использование кипяченой воды и базовые познания в стерилизации.
Про шитье ран.
Здесь я понял, что Фрол Семенович соображает в этом деле лучше. Я по верхам больше, опять же базовые принципы, чтобы пациенту не навредить. У нас же как. Первая помощь во главу угла поставлена. В наше время. На поле боя, если человека ранили, ты его не лечишь. Задача простая — кровь остановил и эвакуация. В зеленую зону. А там уже профессиональные хирурги, медики работают.
А здесь до такого еще ой как далеко.
Я хорошо знал первую помощь, а вот в медицине все же только по верхам. База минимальная, что можно, что нельзя. Развенчал миф о кровопускании. Это же дичь дичайшая, человеку плохо, а ему еще и кровь пускать. Антибиотики бы изобрести, только… В химии я тоже не специалист.
Меня на другое учили.
Завершили, курс сформировали. Настенька сидела подле слушала. Я покосился на нее. Молчала, все понимала. Толковая девушка, прок от нее будет. Может, и хирургом полевым станет. Над этими четырьмя, от Жука взятыми ее главной поставить, может? Если толковая. Те орать горазды были, а это, когда надо было за воеводу горой встала, жизнь своей рискнула. Подумаю.
— Старик, ее тоже возьмешь?
— Да, она много чего умеет уже. Научил ее почти всему, что умел, практики только мала, да и рука.
— Кстати, как?
— Пока беспокоит, но заживает. Молодежь, на вас же быстро все, это не то что мы, старики. — Он грустно хмыкнул. — Палец собьешь, так потом месяц ноет.
— Это точно. Ладно, дальше делами пойду заниматься.
Поднялся, но остановился.
— Воевода, еще вопрос дозволь?
— Говори чего хотел. — Смотрел на него, изучал.
— Да этот, Артемий. Сидит. Может его отпустить или… — В словах почувствовался призыв казни. — Не забыл ты про него, воевода?
— Не забыл.
Думал я сам, что с ним делать. Человек он опытный, дипломат. Судя по тому, как мы с ним говорили — до мозга и костей дипломат. Мать родную продаст, если надо. Не любил я таких, но понимал, что нужны бывают в делах государственных. Только как-то надо так сделать, чтобы ради тебя такой человек пахал как проклятый, а не против. Такая сволочь, если свой интерес в деле видит горы свернет и если такое на пользу делу пустить. Державе во благо — толк будет.
Ну… или повесить. Чтобы к врагу не перебежал со всем своим дипломатическим багажом познаний и гонором.
— Пока посидит пускай.
Фрол Семенович кивнул.
Распрощались, и я направился писаря искать.
В храм сразу двинулся, был уверен, что там он и работает с сыном. Нашел только Петьку. Он усердно работал над перерисовкой карты. Отец по его словам в арсенале с Григорием Неуступычем работали, а ему поручили подготовить все для копирования.
Парень смышленый был. Вместе посчитали мы вдвоем, сколько идти армии от Воронежа дальше на север. Маршрут строили. Его нужно было еще с офицерским корпусом моим согласовать. Дело в том, что на местности они могли ориентироваться лучше.
Я хорошо знал привычные мне дороги, трассы, направления. Современные.
А здесь — если там мост какой, или брод, или что — откуда ведомо? Дороги на Руси даже в Великую Отечественную войну немца удивляли и останавливали. Не дороги, а направления. А уж во времена Смуты или раньше бери — о брусчатке за городом и слыхом не слыхивали. У нас не было остатков великой Римской империи с ее инженерными достижениями. Мы жили по своим устоям и ими сильны всегда были.
Склонившись над планом, и при помощи Петра, выходило, что в самом лучшем случае у нас от Воронежа до Ельца пять дней. Это если считать не форсированный марш, а с подводами или хотя бы по Дону часть войск пойдет. Быстрый переход без надрыва для войска.
Можно все это ускорить раза в полтора или даже два. Но, даже нет… НО! Делать это можно, только имея сто процентов конницы и по два коня на воина. А еще весь обоз тоже должен быть конным. И все это должно с собой свой фураж тащить.
Такой роскоши я себе позволить не мог. Поэтому двадцать пять верст в день посчитал как адекватное расстояние. Даже слишком позитивное, но все же подходящее.
По дороге монастырь еще стоял. Туда обязательно заехать нужно было. Со священниками поговорить, с монахами, людьми святыми. Благословения попросить. Я человек светский, но для воинов моих важно это. Если дело серьезное, то во времена Смуты, да и до прихода Советской власти в семнадцатом году церковь направить должна. Указать путь. Люди ждали этого. Уверен, подняло бы такое действо боевой дух в воинстве моем.
Боевой дух наша сильная сторона. Укреплять его — важно.
Дальше Елец.
На него и действия там, вокруг, нужно сколько-то времени заложить. День? Два? Три? Осаждать мы не будем. Если не сдадутся, под мои знамена не пойдут — только диверсия. Никак иначе. Штурм и осада — это смерть моей армии и потеря времени.
Дальше Тула — это семь дней пути.
Что там? Это крупный город. Важный центр. Как встретят туляки мои полки? Откроют ли ворота, встанут ли под знамена? Что я им мог предложить? Да все тоже идею. За веру православную, царя сильного и землю Русскую.
Оттуда до Серпухова три дня.
А дальше? Москва, как вариант, но штурмовать ее или осаждать как ополчения — глупый план. До нее четыре дня от Серпухова.
И стоит учесть, что от Ельца до Москвы нам точно придется где-то столкнуться с силами Лжедмитрия. Не будет он просто так сидеть в своем лагере. Придет. Мы же его тылы себе берем. Значит, противодействовать должен. Сейчас он ослаблен. Скопин его разбил, поляки поджимают с запада. Многие из Тушинского лагеря из-за разгрома как раз к ним и перебежали. Но — это все равно сила. Мне с ней что-то делать.
Мысли есть.
Клушино? Глупый план. Спасать там армию Шуйского надо, но… Чем больше я смотрел на карту, тем больше понимал, что играть в догонялки с царским войском выглядит сомнительно. Да и собратья не поймут.
Шуйский в Москве, а мы с его армией встречи ищем. Нет, не пойдет так.
Если я с полками, с силой всего юга и присоединившимися Нижегородцами подойдем к Серпухову, то, может, и не будет Клушино? Повернет на нас вся эта рать от Смоленской дороги. Бить ее? Хитро как-то надо. Чтобы людей спасти. Они нам еще против ляхов и шведов пригодятся. Нужно хитростью. Разлад внутри войска учинить.
  
Хм… Может здесь мне Артемий Шеншин и пригодиться.
Братьев царька Василия власти лишить. И войско к нам перейдет. Делагарди со Скопиным друзья же были. Точит он зуб на царя русского, затаил, думаю, обиду. Использовать это можно. Ну и самих наемников ослабить. Они нам не друзья.