Стратагемы заговорщика (СИ)

— Нерв Безликого в сердце маяка был повреждён, обессилен прорастающими в него осколками Дракона, — продолжила посланница. — Преображение Айяны стало невозможным ещё до того, как она попала на остров. Но посланница Хора не смогла понять это, и всё равно шагнула в купель, ставшую для неё могилой.
— Как могло случиться, что обученная жрица Безликого не почувствовала опасность? — недоверчиво спросил Тукуур. — Даже я, не зная ничего о природе маяка, понял, что он сломан Орденом!
— Ей приживили вериги. Ты помнишь, что это такое.
— Я — простой человек, — покачал головой шаман. — Но способности колдуньи должны были только усилиться. Разве не для этого использует их Орден? Чтобы слабейшие, которые присягнули Стражам, могли на равных бороться с сильными?
— Напротив, — посланница быстро сплела пальцы в жесте отрицания. — Вериги — дар моего народа. Они дают силу и способности тем, кто не имел их вовсе. Позволяют услышать зов Дракона тем, чья кровь не отравлена дыханием Безликого. Но тела слуг Безликого не принимают их, борются с ними. Айяна пережила связь куда тяжелее, чем ты. Её сознание рвалось на части между музыкой её бога, волей Ордена и зовом Дракона. Всё это отразилось в светоче.
Знаток церемоний вспомнил растерянность и злость в напеве светящегося шара. Похоже, серебряная кошка говорила правду.
— Но что тогда с моими видениями? В них Айяна не казалась безумной!
Посланница совсем по-человечески вздохнула.
— Не оболочка, а ядро светоча обращалось к тебе в видениях. Зерно жизни и воли Дракона, стремящееся соединиться с целым. И это стремление в твоём сознании обрело близкий и понятный образ.
— Значит, наставник солгал, — устало пробормотал Тукуур.
— Возможно, внутри семьи ты привык к искренности, но к наставнику пришёл под чужим именем, — напомнила девушка.
Шаман сложил руки в знак принятия, но разочарование не исчезло из его голоса.
— Я понимаю его мотивы. Эти слова должны были помочь мне усерднее стремиться к цели, здесь и сейчас. Но в далёкой перспективе ложь разобщает нас, обессиливает, мешает двигаться вперёд… — он умолк, нахмурившись, а потом быстро спросил: — Или нет никакой далёкой перспективы? Что будет, когда я принесу светоч в древнее Святилище? Что находится внутри?
— Колонна из живого камня, подобная той, что ты видел на острове Гэрэл. И в ней, как песчинка в теле жемчужной устрицы, самая большая из Упавших Звёзд. Внешняя оболочка светоча позволит тебе войти в Святилище, не потревожив древних охранников. Погрузи шар в колонну, и его ядро прорастёт, чтобы разрушить защитную оболочку, созданную Безликим вокруг осколка Дракона. Тогда Святилище станет ярким маяком во мраке неведения, и способные ясно услышат волю Дракона, а прочим откроется путь в земли, ранее недоступные человеку.
— Недоступные почему?
— Потому, что люди не могут жить там, куда не достигает свет живых камней.
Тукуур болезненно сощурился и потёр виски.
— В сургуле прилежно изучал священные книги, — растерянно сказал он. — Их язык был тяжёл и непонятен, и многие места невозможно было понять без пояснений наших учителей. Я слушал их, и мне казалось, что мои духовные глаза раскрылись. Но затем я услышал голос Дракона, и узнал, что Он томится в плену. Теперь ты называешь Его осколок… Или осколок Его ладьи — живым камнем. Именем, которым мы привыкли проклинать. Твои речи похожи и непохожи на слова мудрецов Ордена, к которым мне позволил прикоснуться улюнский наставник. И теперь я совершенно сбит с толку, полностью погружён в тот самый мрак неведения. Прошу тебя, выведи меня на свет!
Посланница Дракона медленно кивнула, но, вместо того, чтобы сесть, как подобает наставнику, неожиданно протянула шаману руку. Её пальцы были сухими и прохладными, и Тукуур ощутил лёгкое покалывание в своей ладони. Следуя за девушкой на балкон, он подумал, что посланница поняла его слова буквально. Но, указав, на далёкие звёзды, она тихо сказала:
— Мы — соратники Последнего Судьи, неустанно смотрящего в ночь. Все мы ходим во тьме, все стараемся разглядеть и запомнить скрытое. Спрашивай, но не думай, будто я свободна от неведения.
 
— Существуют ли Три Мира, или Орден правильно учит, будто их нет?
Посланница Дракона мягко улыбнулась, одобряя вопрос шамана.
— Меня учили, что всё сущее непрерывно и подчиняется единому всеобъемлющему закону, но для существ с ограниченным набором органов чувств проявления этого закона кажутся столь различными, что они говорят о многих мирах. До прихода посланников Дракона люди и другие народы томились в утробе Безликого в таких условиях, которые едва позволяли им выживать. Выйдя на поверхность, они не без оснований сочли её другим миром.
Тукууру казалось, что он понимает слова посланницы, но для того, чтобы проверить это, у него не было правильных вопросов. Поэтому шаман ухватился за то, что было знакомым.
— Значит, Четверо существовали? — спросил он. — Какими они были?
— Мой народ чтит Первопроходцев как героев, и помнит множество имён, но люди, действительно, знали из них лишь четверых. Я могу сказать лишь, что они были несравненно мудрее и талантливее меня. К сожалению, в моём поколении некому сравниться с ними.
— Почему ты говоришь так, будто Четверо умерли? — удивился Тукуур.
— Приставы Последнего Судьи бессмертны лишь пока Он един. Падение Звёзд уравняло наши народы. Теперь в положенный срок моя память угаснет, а тело растворится в непрерывности сущего.
В священных книгах Тукуура говорилось, что Падение Звёзд было воплощением гнева Дракона. Но слова серебряной кошки едва ли не подтверждали правдивость орденской летописи. Неужели люди действительно сумели причинить вред Последнему Судье?
— Как же Великий Дракон допустил такое? — только и смог спросить он.
Девушка тяжело оперлась на перила. Её лицо оставалось безмятежным, но глаза снова превратились в отражения звёздного неба.
— Когда Первопроходцы дали людям и другим пленникам Безликого силу сопротивляться его воле и укрываться от света его камней, многие из освобождённых стали их друзьями и приняли мудрость Дракона. Но нашлись и те, кому ненавистна была сама мысль о подчинении кому-либо. Они наблюдали за сражениями пророков Безликого и слуг Дракона, изредка помогая то одной, то другой стороне. Когда же верных осталось мало, эти наёмники уничтожили всех, до кого смогли дотянуться.
— Летописец Ордена назвал это "истреблением", верно?
— Да. Истребление. И становление царства царств. Жестокого государства, в котором народы сами загнали себя в условия, немногим лучшие Нижнего Мира. Они непрерывно трудились и тысячами умирали словно термиты в мрачных ульях из камня и стали. Посмотри вокруг!
Посланница показала на фабричные трубы, из которых до сих пор шёл подсвеченный красным дым.
— То, что ты видишь здесь — бледная тень царства царств. Под властью того, что позже станет Орденом Стражей люди и другие существа отравили воду и воздух своими нечистотами, одержимые идеей дать отпор Дракону и своими силами достичь звёзд. В первом они преуспели. Та луна, которую вы называете ложным именем одного из Первопроходцев — это выгоревший остов чудовищного оружия. Этим Звёздным Мечом люди разрубили на части тело Дракона и надеялись, что изменённая ими луна защитит мир от падения Его осколков. Но для того, чтобы уничтожить жизнь, волю и дух Последнего Судьи, недостаточно разбить его тело.
— Звёздный Меч и Лунный Щит, — вспомнил шаман слова орденской летописи. — Значит, это правда.
Перед внутренним взором знатока церемоний вновь встала ужасающая истина, открывшаяся ему в пещере.
— Они сопротивлялись, — с затаённым страхом произнёс он, — потому, что, как и я, узнали природу Осы-наездника. Поняли для чего Дракон пришёл в мир.
— И предположили худшее, — согласилась посланница. — Решили, что их мир-странник будет выпотрошен личинками осы и превратится в высушенную кожицу, трепещущую на ветру. Но каждая метафора, как бы они ни была хороша, остаётся метафорой. Мой странник — не оса, ваш — не гусеница. Их воли, их природы сражаются на уровне, недоступном и, зачастую, неощутимом для населяющих их тела существ.