Стратагемы заговорщика (СИ)

Илана набрала в лёгкие воздух и изо всех сил дунула в свисток. Пронзительная трель сигнала "все ко мне" быстро затихла в густой листве, но её подхватили те из бойцов, кто оказался поблизости. Не переставая свистеть, дочь плавильщика побежала по широкой ветке прочь от берега, к центру лагеря. Её план был прост — собрать как можно больше бойцов и обрушиться на правофланговый отряд хамелеонов. Прорвать заслон и уходить в джунгли, где противник побоится их преследовать. Потом можно попытаться отбить лагерь, но сейчас, в темноте и хаосе, не зная численности врага, принять бой было бы самоубийством.
Но для того, чтобы план удался, вести детей Громовержца в бой должен был их старый командир. Поэтому, как только вокруг Иланы собрался небольшой отряд мохнатых воинов, она повела их туда, где стоял командный шатёр Высокого Пятого. Несколько раз они натыкались на тройки и четвёрки хамелеонов, беззвучно скользившие среди ветвей. Увидев крупный отряд, враги тут же спасались бегством, но их путь отмечало достаточно трупов, чтобы Илана изменила свой взгляд на их тактику. Люди волн хуже мохнатых лазали по деревьям, но отлично видели в темноте. Пользуясь этим, они не дожидались, пока Дети Грома спустятся на землю, а решительно вторгались на их территорию, охотясь на одиночек, чтобы раздуть панику.
То и дело из густой листвы прилетали метательные дротики, а иногда даже звучали мушкетные выстрелы. То один, то другой из окружавших Илану воинов падал, сражённый незримой рукой, но она продолжала вести отряд вперёд, не давая противнику отвлечь её бесплодной погоней. Упорство дочери плавильщика дало результат. Всё больше одиночек и мелких отрядов прибивалось к её группе, и врагам становилось всё труднее оставаться незамеченными. Одну группу хамелеонов бойцы Иланы застали врасплох. В короткой схватке погибли трое врагов и один сын Грома. Одного из хамелеонов удалось оглушить и связать.
Когда Илана и её бойцы добрались до основного лагеря, их взглядам открылась мрачная картина. Подвесные мостики, соединявшие гигантские стволы, были обрезаны. К дальнему краю лагеря уже подобрался огонь со стороны подожжённого склада, где хранились остатки смолы и селитры для огненных лодок. Пламя разгорелось столь жарко, что даже сырая листва и обросшие мхом стволы деревьев не могли ему противостоять.
Полтора десятка пиратов и островных воинов собралось на площадках и мостиках возле хижины Высокого Пятого. Укрываясь за плетнями и досками, они вели беспорядочный огонь по ветвям соседних деревьев, где заняли позиции мушкетёры хамелеонов. Те отвечали редко, но с гораздо большей точностью. Внизу большой отряд копьеносцев дожидался когда у детей Громовержца закончится порох.
Отряд Иланы обрушился им на головы словно град перезрелых яблок. Ошеломлённые внезапной атакой, хамелеоны смешались и отступили. Этой передышки хватило защитникам лагеря чтобы спуститься со своего ствола и присоединиться к товарищам. Среди них был и Высокий Пятый — перепачканный кровью, со сломанной рукой, но живой. Быстро, чтобы не потерять инициативу, он повторил своим воинам приказы Иланы, даже не особо задумываясь над ними.
Потом, обдумывая ход боя, дочь плавильщика пришла к выводу, что именно эта готовность старого островитянина передать власть и спасла детей Громовержца от неминуемой гибели. Не теряя времени оба отряда устремились на северо-запад, в обход огненной завесы, собирая по пути одиночек и мелкие группы. Когда воины Иланы столкнулись с западным отрядом хамелеонов, их уже было достаточно, чтобы противник, не выдержав натиска, дрогнул и откатился к реке, открыв отступающим путь в глубину джунглей. Согласно канонам военной науки дети Громовержца потерпели поражение, оставив врагу поле боя и укреплённый лагерь. Но Илана сохранила армию, и теперь могла нанести ответный удар. Осталось только решить, куда он будет направлен.
"Можно забыть о перехвате флотилии", — нервно сплела она пальцы над картой.
Высокий Пятый хмуро надул щёчные мешки, баюкая раненую руку. Они расположились на болотистой полянке, спиной к охранникам и пленному хамелеону. Толку от пленника было мало — он только таращился на Илану своими жуткими осминожьими глазами да кривил губы в усмешке, которая казалась одновременно презрительной и обречённой. Хамелеон не понимал или делал вид, что не понимает ни язык Удела Духов, ни языки островитян. Возможно, пытка смогла бы развязать ему язык, но на это не было ни сил, ни времени. К тому же, со стороны противника было бы очень грамотным ходом послать в бой солдат, которые при всём желании не смогут выболтать планы своих командиров. Кто-то, конечно, договаривался с предателями, и с этим кем-то очень хотелось бы поговорить по душам. Но он был далеко, а картина, которую успела сложить в уме Илана, рассыпалась. Она ожидала, что предателями окажутся люди Дарги, но на Высокого Пятого напал со спины его собственный помощник, а один из людей атамана не раздумывая бросился на помощь. Возле порохового склада и у подвесных мостов дежурило поровну тех и других.
 
Дочь плавильщика покачала головой. Она снова не знала, кому доверять, и это угнетало.
"Мы понесли большие потери, а наш враг очень силён у воды", — продолжила она. — "Уверена, что огненные лодки уже на дне Великой Реки, а если нет, то это вопрос времени. Нам придётся уходить вглубь материка, и нам нужны новые бойцы. Поэтому мы ударим сюда".
Она ткнула пальцем в глухой лес недалеко от Баянгола. Островитянин вопросительно хрюкнул.
"Баянгольские васанговые плантации. Люди и деньги в одном месте".
"Ты уверена?" — осторожно пошевелил мохнатый командир пальцами здоровой руки. — "Это на руку Ордену".
"Да, потеря баянгольских плантаций поставит двор в зависимость от древесины с островов. Это действительно на руку Ордену, который, если верить Тукууру, и стоял за твоим восстанием. И мы постараемся, чтобы именно это донесли Прозорливому", — она криво усмехнулась. — "Постараемся, чтобы он увидел это сам. Мы нападём на Баянгол, когда правитель будет в городе. Страх заставит его действовать. А если нам улыбнётся удача, Смотрящий-в-ночь и добрая половина его наместников окажутся у нас в руках!"
**
Тукуур пришёл в себя на заросшей папоротником поляне. В зарослях мерно кряхтели лягушки, вдали пронзительно и печально перекликались совы.
— Мы оторвались? Или бой закончился? — хрипло спросил шаман у своего спутника.
Кряжистый человек с широким мясистым лицом и длинными, слипшимися от крови и болотной жижи, усами пытался раскурить деревянную трубку. Услышав вопрос, он неопределённо пожал плечами.
Тукуур закрыл глаза и попытался почувствовать "щелчки" хамелеонов, но тело гудело от боли и усталости, мешая сосредоточиться. Сдавшись, шаман расстегнул окровавленный мундир, чтобы осмотреть наиболее болезненные места. На груди и животе темнело несколько крупных синяков, из небольшого пореза сочилась кровь, но в остальном он был цел и практически невредим. Вшитые в кафтан стальные пластинки и нагрудная бляха спасли ему жизнь.
— Повезло, — хмыкнул усатый. — Но если и дальше будешь драться как лесной кот, везение закончится.
Тукуур устало облокотился на ствол дерева, пытаясь восстановить в памяти события этой ночи.
Заговорщики явно спешили. Не дав шаману прийти в себя после сна и допроса, мохнатые воины Иланы заставили его выпить горьковатый сок каменного яблока и выволокли его из хижины словно мешок риса. Ночь была тёплой, но промокший армейский кафтан снова лип к телу, и место жара быстро занял неприятный лёгкий озноб. Повиснув между небом и землёй в крепких руках конвоиров, Тукуур успел несколько раз пожалеть, что оставил на острове лёгкий дорожный халат. Пытаясь прогнать глупую мысль, шаман всматривался в темноту, но расплывчатые тени подвесных мостиков, протянутых между гигантскими стволами, мало что могли рассказать ему о лагере беглых рабов-островитян, называвших себя Детьми Громовержца. Он даже не понимал, в какую сторону его несут, пока ленивый плеск волн не разбудил в его сердце смутную тревогу.