Заячье сердце (СИ)
Голова просто «изображает вертолёт».
Что, чёрт возьми, происходит?
Это я что ли, как самка коалы, обхватила его торс своими ногами?
Боже…
Почему мне так хорошо сейчас?
Шарю загребущими руками по его спортивному телу.
Оооох… Это просто круто!
Наглею и просовываю холодные дрожащие пальцы под толстовку, прикасаясь к горячей, как раскалённый уголь, коже, сжимая её, и мычу от удовольствия в его ненасытный рот.
Сложно совмещать в себе эмоции от прикосновений и поцелуя одновременно.
Что же будет, когда случится полноценный секс?
О боги… Страшно-то как…
И хочется, что сил нет…
Матка уже узелком завязалась от неудовлетворённости.
Его руки ещё распутней моих.
Я даже не осознаю, как они так быстро пробрались под футболку и шарят там вовсю, сминая грудь, живот, перемещаясь с одного участка на другой.
Всхлипываю громко, когда твердые пальцы безошибочно находят набухший сосок под тканью спортивного лифчика и сжимают его до боли. От этого действия даже немного приподнимаюсь, касаясь горящей промежностью, скрытой тонкими шортами, грубой ткани мужских джинсов.
Димка мычит вместе со мной.
Подхватывает под спину и ещё ближе прижимает к своему выпирающему «достоинству».
Надо это прекращать…
Не до шуток уже.
Мы ведь не собираемся сейчас серьёзно заняться «этим»?
Кажется, Крючковский абсолютно потерял контроль.
— Дим…
Влажные поцелуи в шею отвлекают меня от «насущного».
Соберись, размазня…
— Дииимаа…
Губы уже на ключице… в ложбинке… носом приподнимает подбородок, языком проводит по чувствительной коже.
— Дим… остановись… пожалуйста…
Умоляю его, хотя сама не знаю, хочу ли, чтобы он останавливался.
— Нет, Заяц. — Поднимается. Стягивает с себя толстовку, под которой ничего нет. — Хрен я теперь остановлюсь.
Зачарованно смотрю, как он отбрасывает одежду в сторону.
Возвращает свой взгляд ко мне.
Берет мою вспотевшую ледяную ладонь широкой рукой, и прикладывает к своему животу.
Вздрагиваю непроизвольно.
— Не бойся. — Шепчет. — Потрогай.
У меня крыша поехала, и «до свидания, мои дорогие»…
Он так проникновенно говорит это…
Я просто растекаюсь по кровати, как бракованное желе.
Его пресс напрягается под моими пальцами, я веду ими выше, обвожу вокруг груди и возвращаюсь назад, плавно вниз, до пояса джинсов, и всё это глядя в его замутнённые глаза.
Я не знаю, что со мной.
Столько дней я посвятила тому, что пыталась опустить этого выскочку с небес на землю и столько нервов потратила в нелёгкой борьбе с его раздутым «эго»…
А сейчас всё это забыто и не имеет никакого значения…
Крючковский ловит мою руку и подносит к губам.
Его выдержке можно позавидовать.
Наслышана о том, какие мужчины бывают нетерпеливые. И по бугру на ширинке можно угадать, насколько ему хочется уже перейти к «основному блюду».
Но он не спешит.
Медленно облизывает мой указательный палец и полностью погружает его в свой порочный рот.
С «причмокиванием» вынимает.
А потом серьёзно, без усмешки спрашивает:
— Ты хочешь подарить мне свой оргазм?
Я давлюсь воздухом. Он застревает в горле.
Не знаю, как ответить.
Зачем вообще спрашивать?
— Хочешь? — Настаивает, раскачиваясь, чуть касаясь своим «бугром» моих шорт.
Киваю.
Боже, как стыдно…
Ведь хочу. Узнать, наконец, каково это…
Наклоняется. Снова целует в губы, на этот раз нежно, только слегка прихватывая их. Прижимается ко мне всем телом, гладя рукой по волосам, а потом отстраняется.
— Ты пока не готова. — Шепчет на ухо, продолжая прижимать и гладить. — Но я точно буду первым.
После этого Крючковский поднимается с меня, с кровати, находит свою толстовку и как есть, с голым торсом направляется к выходу.
Уже открыв дверь поворачивается:
— Заяц, не скучай. — Подмигивает. — Мы ещё не закончили.
И выходит, насвистывая что-то себе под нос.
Вот, Зайцева, ты идиотка…
Трындец, тебя только что развели…
Глава 9
— У тебя было такое, чтобы ты ненавидел кого-то и одновременно этот человек тебе нравился?
Ромка давится чаем и кашляет на всю свою просторную кухню.
— С чего такие вопросы? Я миролюбивый человек, ненависть мне чужда.
— Да конечно. Нет, я серьёзно. Если человек бесит до жути, но вызывает симпатию по внешним данным — это нормально?
— Да не может быть… — Брат делает круглые глаза. — Неужто моя черствая каменная принцесса наконец-то влюбилась?
Теперь я давлюсь чаем.
— Чегооо? — Тут же в щёки приливает кровь. — Да неет… Это ж риторический вопрос. И вообще ко мне не относится. Я про Катьку.
Вот жизнь научила меня никогда не врать Ромику. Потом это боком выходит.
Но сейчас ситуация прям располагает к маленькой безобидной лжи. Ну не могу я просто так взять и спросить в лоб про Выскочку.
И что за человек такой? Все нервы мне вымотал.
Признаться, я в замешательстве.
Какая дикая кошка меня покусала, что я позволила ему себя касаться? При том, что безбожно влюблена в Ваню, и уже почти добилась его внимания?
А целовать себя я ему зачем разрешила?
Вроде же не пьяная была.
До сих пор для меня самой всё это остаётся загадкой.
Может, сработал эффект неожиданности или его парфюм…
Мысли об этом не дают мне нормально спать и есть, я всё время анализирую своё поведение, и никаких положительных вердиктов выдать не могу.
Точно сошла с ума.
Я знаю Димку столько лет, что, кажется, могу определить его в толпе с закрытыми глазами лишь по запаху.
Но никогда у меня не возникало мысли о том, что между нами что-то может быть.
Это всё Миронова со своими дурацкими намёками.
Я просто захотела проверить её теорию на практике.
Ага.
Сама себе верю.
Хотя, если убрать эмоции (которых просто через край, мать его!), Катька, похоже, оказалась права.
Я действительно нравлюсь Крючковскому.
Только это бред пьяной лягушки!
Зачем ему тогда разводить весь этот концерт со спором, моим дневником…
Зачем ему сводить меня с Ваней?
Я просто святая наивность, видимо…
Скорее всего, Димка так развлекается. Знает, что опыта у меня «кот наплакал» в любовных делах, вот и стебётся над дурой.
— Да-да. Конечно про Катьку. Я так и подумал. — Ромка расправляет свои гигантские плечи — наследство от родного отца. Мы-то с мамой миниатюрные.
— Ну Рооом… — Стону, видя, что не верит мне нисколечки.
— Не умеешь ты, мелкая, свои эмоции прятать. У тебя всё на лице написано.
— Чегооо? — Опять возмущаюсь я.
Это ж значит, я, как открытая книга для таких, как Выскочка.
Может и Ваня надо мной посмеяться хочет?
Вот козлы эти мужики…
— И ничего я не прячу. Я просто совета спросить хотела. — Бухчу в бокал. — Ну да, нравится мне один товаарищ… Ну он, как бы друг… и нет… И вообще, влюблена я в другого. И у нас всё, вроде как, сдвинулось с мёртвой точки.
Гордо выпячиваю грудь, намекая на то, какая я молодец.
Ага, как же…
Без Выскочки ты и познакомиться бы с ним не смогла. В коридоре института его что ли вылавливать?
— Это конечно хорошо. А что этот друг? Мешает?
За что люблю Ромку: никогда без надобности не будет лезть в душу и мою личную жизнь. Только если нужна будет реальная помощь.
— Не то, чтобы мешает… Путает просто.
— Ну, это нормально. «Друзья» всегда спохватываются, когда чувствуют конкуренцию.
Он выделяет слово «друзья» с таким же намёком, как у Мироновой.
Да что вы все заладили?
Я ему сто лет не нужна была. Просто цеплялся, как клещ, чтобы жизнь мне портить. Да и вообще!
Ему селёдки нравятся. Такие, как Симакова.
Вот.
И женится он на ней.
Когда проиграет.
Только вот хочу ли я, чтобы он проиграл?