Переправа (ЛП)

Я поколебался, потом кивнул.
- Черт, посмотри на это с другой стороны, - сказал Матушка. - Представь, что у Сьюзи клещ и он пьет ее кровь. Берешь его между большим и указательным пальцами. Затем сжимаешь. Может, это и некрасиво, но именно так и надо поступать. Главное - лошадь, а не чертов клещ.
- Наша цель - зачистить комнату, Белл. Все просто. Когда все закончится, здесь кроме нас никто не должен остаться в живых. И еще: надо прикрывать друг друга. Давай сделаем это.
  
Я не знал войны по-настоящему.
Я видел только ее последствия. Но пока мы поднимались по лестнице, Харт и Матушка впереди, а мы с Еленой сзади, я чувствовал то, что, по-моему, должен чувствовать любой солдат, который хотя еще и не участвовал в бою, но осведомлен о его последствиях. Страх, да, конечно, страх. Четкий звонкий сигнал от разума к телу, от которого учащается сердцебиение, немеют ноги, пересыхает в горле так, что почти невозможно глотать. Конечно, страх. Но также и непреодолимый ужас, огромное нежелание. Я собирался рисковать своей жизнью ради единственной ужасной цели - забрать жизни других - и как можно больше жизней. Какой нормальный человек захочет это делать?
Наша цель - зачистить комнату, Белл.
Я давно понял, что война - это безумие.
Я не знал, как именно это безумие проявляется в душе отдельного человека. На мгновение мне показалось невероятным, что я вообще здесь нахожусь.
Чувство оторванности от реальности усиливалось с каждым шагом. Я лишь смутно различал смех и разговоры, доносившиеся из комнаты, к которой мы приближались, и чувствовал запах сигарного дыма. Наконец мы достигли площадки и широко распахнутых двустворчатых дверей, Харт и Матушка вошли внутрь и подняли винтовки, нацелив их на изумленные лица. Я стоял рядом с Матушкой, а Елена справа. И тут это чувство исчезло, как голубь, испугавшийся пламени, когда мы открыли огонь.
Я увидел, как толстуха Люсия упала, как опрокинутый мешок с зерном, сраженная пулей из винтовки Елены, еще до того, как я прицелился и выстрелил в бородатого мексиканца в сшитом на заказ костюме, который находился прямо передо мной. Его движение в сторону было слишком запоздалым. Моя пуля попала ему в грудь.
Тогда я не думал, что кого-то убил, я просто убил человека. Сомневаюсь, что я вообще о чем-то думал. Это была такая же необдуманная реакция, как у кошки, которая бросается на мышь, снующую перед ней на полу. Я просто продолжал стрелять.
В замкнутом пространстве раздавались крики и вопли людей, оглушительное стаккато винтовочных очередей, и я понял, что, хотя Харт и был прав, - большинство были безоружны, - но некоторые из них стреляли в нас из револьверов, так что они стали связующими точками всех наших чувств. Мы с Хартом одновременно выстрелили в грязного длинноволосого белого, который мог быть тем, кого мы видели на Селин за окном. Он налетел спиной на тонкий приставной столик, который разлетелся на куски под его весом, и открыл дикий огонь в потолок, осыпав остальных осколками люстры.
Матушка застрелил человека, который, судя по одежде, был похож на игрока и который стрелял в него из четырехствольной перечницы[19], нажимая на курок даже когда закончились патроны.
Перед Марией стояли двое мужчин, предположительно охранники: один с револьвером в кобуре, руки уже подняты вверх, а другой в панике выстрелил в меня, но промахнулся. Матушка выстрелом отбросил его назад, туда, где стояла бы Мария, но она уже была в движении, открыла стол на колесиках, выхватила лежавший внутри пистолет и выстрелила в Елену. Я услышал, как пуля прожужжала мимо, словно комар в полете, и увидел, как на щеке Елены внезапно выступила кровь, когда она прицелилась и выстрелила в Марию.
Вокруг нас падали люди, лишь немногие остались на ногах, и никто из них уже не был вооружен, кроме охранника с поднятыми руками. Я дважды выстрелил одному из них в спину, когда он направился к окну слева от меня. Я видел, как Мария, спотыкаясь, пыталась встать и выстрелила в Елену, хотя к тому времени она была ранена в оба бедра. Елена снова прицелилась, зажмурилась, и лицо Марии исчезло под ярко-красным цветком из крови и костей.
Матушка застрелил сдавшегося охранника.
Пуля разбила тонкую фарфоровую вазу позади него.
Елена и Харт подошли туда, где под длинным узким столом в центре комнаты плакал и молился, задыхаясь, грязный молодой мексиканец. Харт оттолкнул стол подошвой сапога, а Елена направила винтовку вниз и выстрелила ему в основание шеи.
А затем на мгновение остались только стоны умирающих и эхо наших выстрелов, словно волны, бьющиеся о близкий берег, и густой запах пороха, плывущий в неподвижном воздухе, от которого слезились глаза и во рту ощущался привкус меди и серы.
Затем окно разбилось вдребезги. Пули ударили в стену позади нас.
Матушка лихорадочно перезаряжал винтовку, и я тоже. Руки у меня тряслись, и я никак не мог схватить патроны и дослать их в патронник. Мы услышали шаги, приближающиеся к нам по ступенькам снаружи, и мужскую ругань. Харт выхватил револьвер и шагнул мимо тел к входной двери. Он повернулся к Елене.
- Уходи! Сейчас же! - крикнул он и вышел в коридор, и его "Миротворец" взревел, когда она повернулась и побежала.
Через мгновение мы с Матушкой оказались рядом с ним.
 Глава 12 
- Я стала призраком, - позже рассказала она.
Я наблюдала в тени между двумя хозяйственными постройками слева от xасиенды, как мужчины, спотыкаясь, вышли из дверей и спустились по ступенькам под вашим огнем, а Пэдди Райан в посмертной маске нацепил пистолет и отдал приказ поставить повозку между окном и входной дверью слева, а другую - к окнам справа для прикрытия. Пьяные или нет, глупые или нет, они сделали это быстро, и к тому времени вы уже стреляли через передние окна, и я знала, что пройдет немного времени, прежде чем Райан пошлет несколько человек к задней двери, чтобы отрезать вам путь к отступлению. Когда он это сделает, они увидят меня здесь.
Селин и остальные стояли на коленях или пытались уползти, но, связанные, они ковыляли вплотную друг к другу и никуда не могли продвинуться.Чтобы добраться до них, мне нужно было преодолеть двадцать ярдов открытого пространства мимо догорающего костра, помощи ждать было неоткуда, поэтому я вытащила из-за пояса хороший острый солдатский нож и побежала.
Я опустилась перед ней на колени, а она только и сказала:
- Сестра! - и вздрогнула, когда я перерезала веревки на ее ногах, а я сказала:
- Поторопись!
Я подняла ее на ноги, подтолкнула вперед к устью каньона и передала нож белой девушке рядом с ней, и, возможно, это была моя ошибка. Возможно, то, что другие девушки освобождались одна за другой, привлекло их внимание сначала к ним, а затем и к нам, потому что когда мы приблизились к тлеющему костру мертвого охранника, Селин, споткнувшись, или мне так показалось, упала на землю, схватилась за бедро, и я увидела, что она ранена, кровь просачивается сквозь ее грязную белую рубашку.
Я подняла ее на руки, обхватила за шею и за плечи и перенесла за костер в кустарник. Я оглянулась и увидела, что Пэдди Райан смотрит прямо на меня, прямо в глаза, увидела в его взгляде узнавание, он указал на меня и что-то крикнул, а затем указал на заднюю часть xасиенды, направляя своих людей туда.
А потом он и трое других побежали за нами. Мы нырнули в кусты, но моя сестра снова споткнулась и закричала от боли. Пуля либо раздробила ей бедренную кость, либо задела нерв, а может, и то и другое. Я снова подняла ее на ноги и теперь уже почти тащила ее. До лошадей мы явно не доберемся.
  
Я практически чувствовала запах Пэдди Райана позади нас.
У нее слабая нога, но не руки, - подумала я.
- Ты сможешь залезть на дерево? - спросила я ее. Мы приближались к деревьям за пределами отблесков костров, здесь было темно. - Селин, ты умеешь лазать по деревьям?
- Думаю, да, - ответила она.