Арабская ночь. Табу на любовь (СИ)

— Тогда выходи за меня замуж.
Отмахиваюсь. Провожаю нашего кавалера до двери. Запираюсь. Приваливаюсь спиной к стене и закрываю глаза.
Рада ли я тому, что все само решилось? Что мне не пришлось вырываться из объятий Юсуфа? Да и смогла бы я?
Ира в результате храпит, а я не могу уснуть, даже после душа!
Как может кто-то совершенно незнакомый, за один вечер так изменить тебя?
  
Мое тело переполнено чувственностью. Снова снова проигрываю сцену танца. Она стоит перед глазами и с этим ничего невозможно поделать! Нет, я точно не из тех кто влюбляется вот так бездумно.
Это лишь физиология. Я вот уже полгода как без мужчины. Сначала просто кайфовала. Мне не нравился секс с мужем. Даже к психологу по этому поводу обращалась.
Но со временем природа не может не взять свое, верно? Желание стало просыпаться.
Только я не ожидала, что оно нахлынет на меня океанской волной.
Кручусь в постели, мне жарко. Тело пылает.
Я не помню, чтобы когда-либо меня настолько выкручивало от желания.
Совершенно иррационального.
Сжимаю край подушки, утыкаюсь в нее лицом, выдыхаю стон.
Теплые волны прокатываются по животу.
А Ира храпит все громче.
Не ночь, а пытка.
* * *
Просыпаюсь мокрая, будто меня окатили теплой волной изнутри. Горячий сон еще держит в плену. Вкус настойчивых губ, жар дыхания, скольжение пальцев по коже.
Юсуф. Имя горит на языке. Перед глазами лицо: смуглое, красивое, будто высеченное из бронзы. Глаза — раскаленный песок в пустыне. Чувственные полные губы, длинные черные ресницы.
Как он смотрел на меня… словно видел что-то большее.
Его откровенное, неприкрытое желание.
Сжимаю бедра, выгибаюсь, едва не вскрикнув от напряжения, которое скопилось внизу живота. Оно томительно-сладкое, болезненное. Я балансирую на грани. Еще миг, еще одно прикосновение, и я…
Но волна ускользает от меня. А мне так нужно… Замираю, поджав пальцы на ногах, издаю едва слышный сдавленный стон.
По телу проносится сладкая, тягучая дрожь. Я давно не чувствовала ничего подобного. Почти забыла, как это — желать.
До сдавленного, рваного дыхания.
Ночная сорочка липнет к коже, как вторая, противная, влажная оболочка. Мне жарко. Мне душно. Мне срочно нужно в душ.
Когда мое тело так реагировало на мужчину?
Ужасная мысль: никогда. Ни разу. Ни с кем.
Телефон гудит входящим сообщением, выдергивая в реальность. Я окончательно просыпаюсь.
Андрей:
Срочно позвони мне, Слава. Это очень важно. 
На часах шесть утра. На соседней кровати сладко посапывает Иришка. Беззаботно и лениво, как кот, укутавшись в одеяло.
Я сажусь на постели. Чувственное наваждение рассыпалось. Внутри сжалась нервная пружина. В голове звучит властный голос мужа, его лицо. Андрей всегда разрушал мои грезы. Даже сейчас.
Что ему могло от меня понадобиться?
Поднимаюсь. В ногах сильная слабость, они почти ватные. Дохожу до ванной.
Включаю душ. Максимально холодный, чтобы прогнать остатки сна и желания.
Секунда, две, десять, стою под ледяной струей, впав в оцепенение.
Сжалившись над собой, включаю более комфортную температуру.
Но вместо успокоения по щекам текут слезы. Смешиваются с водой.
Я кусаю губу до боли, понимая, что не могу справиться со своими воспоминаниями.
Как дергаюсь, ощутив резкое движение руки мужа. Боль вспыхивает в щеке. Теряю равновесие. Не успеваю прикрыться — еще один удар. Инстинктивно закрываю голову руками, но это не остановило тогда Андрея. Он был в бешенстве, в ярости.
Боль и невыносимое унижение, вот что я чувствовала в тот миг. Не могла даже закричать, из горла вырывался только хрип.
А потом — пустота. Темнота.
Когда я очнулась, надо мной был белый свет, стерильные потолочные лампы. Чьи-то тревожные голоса, прикосновения, тень врачей. Я не сразу поняла, где я.
Тот ужасный день, когда я застала мужа с любовницей, и за это Андрей избил меня — он стал для меня и проклятием, и освобождением. Муж тогда сорвался. До этого он никогда не позволял себе поднять на меня руку. Было только психологическое давление.
После этого я съехала из больницы к Ире. Андрей присылал мне цветы, много раз умолял о прощении.
Почему это стало освобождением?
Потому что Ира приехала, ворвалась в квартиру, у нее были ключи. Она спасла, возможно, мне жизнь, потому что муж был невменяем. Вызвала полицию и скорую. Все было оформлено и зафиксировано. Орлова могли посадить. Да даже просто репутация в бизнес-сфере могла пострадать. Поэтому, все закончилось отличными отступными и разводом.
Я должна была молчать. Забрала свое заявление. Зато стала свободной.
Он даже не успел ничего мне сломать. Повезло…
Но пережитой ужас остался со мной. Каждый раз он возвращается внезапно. Волной, которая сбивает дыхание. Паникой. Отчаянием и стыдом.
Я учусь работать с этим. Хожу на сеансы к психологу. И все равно это каждый раз деморализует полностью.
Делаю глубокий вдох. Медленно. Расслабляю плечи. Как меня учили — чтобы не захлебнуться кошмаром.
Главное проговорить: я жива. Это уже прошло.
Но прошло ли?
Как мне после этого строить отношения?
Как впустить кого-то близко, если я до сих пор боюсь прикосновений?
Я словно склеенная из осколков. С виду целая, но внутри все еще болит.
После душа быстро надеваю легкие белые брюки, короткий черный топ, бейсболку. Отправляюсь на прогулку. Неподалеку от отеля есть набережная. В этот час на ней почти никого нет. Я иду, иду, километр за километром, пока прошлое не отпускает. Я не собираюсь отвечать мужу на смс. Тем более звонить. Не хочу ничего о нем знать!
Прогулка помогла. Воздух, солнце, шаг за шагом я будто оттаиваю изнутри. Но до конца не отпустило. В груди все еще дрожит нечто беспокойное, натянутое, как тонкая струна.
Зато проголодалась зверски, почти два часа прошло. Пока гуляла успела выпить два литра воды, которые купила в небольшом магазинчике среди пальм.
Вот и наш ресторан, где всегда шведский стол. Улыбки, звон посуды, запах кофе и выпечки. Очень уютно. Ира уже на завтраке, вижу ее как обычно на улице под тентом. Она не одна за столиком. С ней Михаил и… Юсуф.
Замираю, смущенная.
Он сидит чуть боком ко мне, в тёмных очках и бейсболке, как будто хотел остаться незамеченным. Останавливаюсь на полпути, сбиваюсь с шага. Я не готова к новой встрече. К воспоминаниям о вчерашнем, которые тут же всплывают: жаркие, мучительно сладкие. Но Ира уже машет мне рукой. Миша встает, отодвигает стул для меня.
— Вот и нашлась наша пропажа! Ты где вообще гуляла, красотка?
— Спортивная ходьба, — улыбаюсь. — Всем Good Morning, — перехожу на английский.
Все трое отвечают мне тем же.
— Пойду возьму завтрак… — и сбегаю внутрь ресторана.
Меня бросает в жар. Делаю вид, что выбираю блюда, но о еде вообще не могу думать. Руки дрожат. Салат? Фрукты? Омлет? Машинально накладываю по чуть-чуть всего, просто потому что так надо. Изредка кидаю украдкой взгляды на наш столик. Не могу удержаться.
Но я не могу вечно так прятаться. Все равно приходится вернуться к столику. О чем говорить? Как вести себя? Как подросток, впервые на свидании, ей богу!
Миша старательно ковыряет английские слова:
— So… where are you from?
Юсуф отвечает. Его голос — грудной, спокойный, чуть глуховатый, с мягким акцентом. Уверенный.
Рассказывает, что родом из Палестины, но сейчас живет в Дубае.
— Ты очень красиво танцуешь, Юсуф, — продолжает Михаил. — Очень были вчера впечатлены. Very cool.
Юсуф рассказывает, что давно занимается танцами. Я ковыряю вяло еду. Мурашки бегают по всему телу. Хотя он даже не смотрит в мою сторону.
  
Пытаюсь что-то съесть. Беру вилку, подношу кусочек омлета ко рту. Жую. Проглотить не могу.
Да что ж такое? Все внутри меня пульсирует, горит, сжимается. Сижу ровно, как неживая. Краем глаза замечаю Юсуф тоже почти не ел. Тарелка нетронута. Он что-то отвечает Мише, кивает Ире, но сам — будто тоже напряжен.