Искра (ЛП)

Мы были невероятно организованы.
И мы занимались многими видами деятельности, которые некоторые сочли бы преступлениями.
Можно было либо игнорировать существование этого мира, либо процветать в его пределах. Хорошо это или плохо, но я был частью чикагской головоломки, частью команды Спарроу.
Имя Стерлинга Спарроу красовалось на зданиях, его уважали в высшем обществе и шептали в темных переулках. Тем не менее, поговорка была верна: один в поле не воин. Успех на уровне компании Спарроу был достигнут не в одиночку. Для этого потребовалась надежная команда.
Нужны были люди, способные смотреть смерти в лицо, смывать кровь с рук и возвращаться за чем-то еще, но при этом выглядеть утонченными. Поддержание нашего внешнего вида волка в овечьей шкуре было частью успеха.
Были и другие имена, кроме Стерлинга Спарроу, которые вызывали соответствующее уважение, имена, которые были у Спарроу с той роковой ночи, когда он приобрел то, что принадлежало его отцу, и совсем недавно, до полудня, когда город объединился под одним именем.
Одним из тех имен, которые вызывали уважение, было мое.
Патрик Келли.
Тощий ребенок, которым я когда-то был, вырос в мужчину, способного на большее, чем он когда-либо мог себе представить.
За эти годы я отошел от своего менее чем скромного начала. Я заботился о своем теле и разуме, развивая и то, и другое, совершенствуя их, пока они не стали совершенными.
Я понял, что для того, чтобы быть по–настоящему устрашающим, нужно нечто большее, чем внешность. У меня было это, меня не раз называли страшным. Что было еще более пугающим, так это человек с чисто выбритым подбородком и подстриженными волосами, в дорогом дизайнерском костюме и итальянских мокасинах, который был способен на немыслимое. Именно иллюзия вежливости давала преимущество таким людям, как я, и тем, с кем я работал и кого называл своими друзьями.
Люди бежали от Бугимена.
Я был тем человеком, к которому они бежали.
В некоторых случаях это срабатывало.
В других случаях это было смертельной ошибкой.
Чем красивее лицо, тем легче обмануть.
Больше не борец, стремящийся жить на улицах, сегодня я был частью элиты, королевской семьи Чикаго. Если бы Спарроу был истинным монархом, предполагаю, что Рид, Мейсон и я считались бы герцогами или лордами, теми людьми, которых назначали по прихоти короля, чтобы стоять рядом и позади него, рисковать телом и душой ради его успеха, потому что при этом мы также обеспечивали свой собственный.
Мы трое неоднократно доказывали, что достойны. Сегодня мальчик, который когда-то спал в сточных канавах и под подземными переходами, жил в стеклянном высоком замке над Чикаго. Сегодня вместе с несколькими избранными я управлял теми же улицами, где когда-то добывал еду и кров.
В то время как Чикаго был нашим королевством, влияние имени Спарроу простиралось за пределы города. Наши армии прошли маршем по всей стране и за ее пределами. Спарроу был не одинок в своем уровне успеха. Власть принадлежала другим городам и другим семьям. Тем не менее, каждый день мы работали над тем, чтобы расширить сеть Спарроу, сделать её лучше, когда это возможно, и очистить, если это необходимо.
Ты был либо стрелой, либо мишенью.
Отряд Спарроу был стрелой. Мой взгляд снова остановился на необычайной красоте в другом конце комнаты, моей цели, для сегодняшнего открытия. Призрак из прошлого, она заставила мои миры столкнуться. Мое прошлое и настоящее теперь были здесь.
Увидев ее, я почувствовал жизнь там, где была смерть. Подобно случайной искре, упавшей на сухой подлесок, ее присутствие воспламенило мое тело. Моя инстинктивная реакция на нее застала меня врасплох. Сердцебиение участилось, и чувства пришли в состояние повышенной готовности.
Дело было не только в ее красоте.
Ежедневно я находился в присутствии красивых, умных и сильных женщин. Я уважал их стойкость так же, как и мужскую. Эти женщины не заставляли мое сердце биться быстрее или перехватывать дыхание. Маленькие волоски на шее не встали по стойке смирно, и мой член не очнулся от своей долгой спячки.
  
Увидев ее, я почувствовал себя одновременно очарованным и несколько ошеломленным тем, что я был способен на такую инстинктивную реакцию. Я не жил жизнью монаха. Нет. Тем не менее, тут было совсем другое дело. Она была другой.
Я был недостаточно близко, чтобы почувствовать запах ее духов или ее мягкое дыхание на своей коже. И все же, судя по тому, как реагировало мое тело, я мог.
Я чувствовал.
Так было раньше.
Время было безжалостной сукой, не останавливающейся ни перед мужчиной, ни перед женщиной.
Я никогда не думал, что увижу ее снова, что это вообще возможно, и все же всем своим существом я знал, что это она, когда впервые увидел ее. После всех этих лет она вернулась в мой город, как будто никогда и не уезжала.
Поскольку ее смерть так и не была подтверждена, со временем я периодически искал ее. Каждый бесплодный поиск был все большим подтверждением ее кончины.
Так было до сих пор, до сегодняшнего вечера.
Я вошел в конференц-зал с намерением наблюдать за предстоящим турниром по покеру. Это был турнир на миллион долларов. Такие деньги не переходили из рук в руки без ведома Спарроу. Судьба привела меня сегодня вечером в клуб «Регал», в эту комнату.
Бюджет турнира был большим, и ставки, которые делались даже сейчас, уже впечатляли. Миллионы долларов пришли в наш город, и я был здесь как напоминание о том, что налоги должны быть уплачены. Дело не в том, что игроки сами по себе давали мне наличные. Сам турнир передавал процент Спарроу. Вот как это работало.
Представьте себе мое удивление, когда я снова увидел ее после всего этого времени.
Забыв на мгновение о своем поручении, я был ошеломлен, когда годы воспоминаний затопили мой разум вместе с мириадами эмоций.
Радость.
Гнев.
Недоверие.
Сомнение.
Шок.
Мэдлин была жива.
Она никогда не умирала.
Когда недоверие исчезло, у меня возникла одна противоречивая мысль.
Хотя я всегда любил ее, теперь я ненавидел ее.
Части моего разума забыли женщину, которую я знал, отложили ее в сторону. Это было тогда. В ту долю секунды, когда я увидел ее, мое тело напомнило мне обо всем, чем она была, кем мы были. Не многим из нас удалось выбраться с улиц. Некоторые умерли, пытаясь это сделать. Другие умирали, не пытаясь – прогибаясь или сдаваясь.
Мало кто продолжал жить в роскоши.
Хотя я не был уверен в ее жилищных условиях, судя по нашему нынешнему окружению и стопке покерных фишек на 1000 долларов перед ней, она не переживала за следующий прием пищи. Никто не мог делать такие денежные ставки, выиграть или проиграть, без некоторой финансовой стабильности. Игры с высокими ставками, которые происходили на этом этаже частного клуба, не могли финансироваться за счет хорошей внешности или кредита.
После всех этих лет Мэдлин вернулась, но не как нищенка, которую я знал, а как член элиты в своем собственном праве.
Продолжая рассматривать ее издалека, я не мог не восхищаться ее внешним спокойствием. Она была настоящей актрисой, когда дело касалось арены. За последний час я наблюдал, как она выиграла тысячи долларов, заработала десятки тысяч и проиграла столько же крупных лотов. Ее темно-зеленые глаза, те же самые, что преследовали меня в снах на протяжении многих лет, оставались непоколебимыми.
Однако у Мэдлин были свои соображения.
Я сомневался, что другие игроки видели их.
Остальные были слишком заняты, рассчитывая собственные стратегии успеха, или, возможно, загипнотизированы ее красивой упаковкой. Это могло быть то, как ее черные как вороново крыло волосы ниспадали каскадом на стройные плечи, или ее чувственная шея.
Мой разум пытался осмыслить подростка, которого я знал, сравнивая ее с женщиной, находящейся сейчас передо мной. Да, Мэдлин больше не восемнадцать. Если моя простая математика верна, ей было тридцать пять – столько же, сколько и мне, – и она была еще красивее, чем я помнил.