Педагогическая этика (СИ)
- А я нет, что ли?
- Обойдешься, -- буркнула Танька и почему-то смутилась.
***
Четверг и пятницу Фомин провел в ожидании. И в мольбах о том, чтобы ничего не помешало: чтобы никто из них не заболел, не пошел дождь, не забарахлила Хонда, не началась третья мировая война, потоп, землетрясение, нашествие инопланетных захватчиков. Он в который раз пересматривал фотографии, сделанные в парке, особенно задерживаясь на той, где они были сняты вдвоем. Они сидели рядом, и рука Дэна лежала на спинке скамейки за плечами Валеры. И при желании можно было подумать, что Дэн только что его обнимал. Валерка сидел с серьезным лицом, чуть склонив в сторону Дэна голову. Денис долго любовался фоткой, потом подумал и сделал из нее обои для рабочего стола.
В пятницу он, еле дождавшись вечера, позвонил и в первый момент растерялся, услышав голос, который трубка делала чуть-чуть ниже, но в котором все равно слышалась та самая, царапающая нервы трещинка. Но потом все-таки взял себя в руки, назвался, получил подтверждение, что завтра все в силе, пожелал спокойной ночи, услышал в ответ хрипловатое «тебе тоже», умер от счастья и отправился нарезать диск с фотографиями для Валеры. Сначала он немного пожалел, что так опрометчиво выкинул детвору и мамаш, потому что это, что говорить, было палево. Но потом забил на это, решив, что в принципе, совсем не против спалиться.
***
В субботу утром Денис просигналил под Валеркиным балконом (второй этаж, справа от подъезда), тот на секунду выглянул, спустился, и вскоре они уже выезжали из двора. За городом, как обычно, осень продвинулась гораздо дальше. Деревья в посадках, тянущихся с одной стороны шоссе, облетели почти полностью и их силуэты китайскими иероглифами чернели на фоне неба. С другой стороны дороги стелилась степь, поросшая пожелтевшей травой. Дэн крепче сжимал руль, прибавляя скорость, Валерка крепче сжимал руки, цепляясь за Дэна. Встречный ветер выбивал слезу, Дэн прятался от него за большими очками, Валерка – за спиной Дэна. Разговаривать было невозможно: ветер подхватывал слова и уносил в мировое пространство, но было и так хорошо.
Погоняв с часок, Денис свернул в дачный поселок, где располагалась фазенда деда. Хотелось остановиться передохнуть. Дед с бабкой калитку на зиму не запирали, они даже дом оставляли открытым, чтобы забредшие бомжи не разнесли дверь и забор. Садоводческое общество уже лет десять нанимало охрану, и грабежей давно не было, но привычка была сильнее. Старики даже выкладывали в кухне на виду небольшой запас продуктов: консервы, сухари. Как показывал их многолетний опыт, так обходилось дешевле. Денисовы предки были садоводами старой, еще советской формации, и дача у них была соответствующей, тоже в советском стиле. Без всяких новых примочек: газонов, бассейнов, обширных цветников. Половина участка – огород, уже перекопанный на зиму, вторая половина – сад.
В поселке, среди дачных построек и садов ветру разгуляться было негде, было тихо, солнечно, и они, пригревшись, разделись до свитеров, пристроив куртки на ветках деревьев. Дэн прошелся по двору, подобрал набросанный соседями мусор. Соседи были людьми веселыми, прочно сидели на стакане, а опустошенную тару любили бросать через забор на участок деда. Все-таки было в них стремление к гигиене, не смотря ни на что. Валера сидел на качелях в саду. Качели тоже были обычными: не длинный диванчик с подушками и тентом – две сбитых вместе широких доски, подвешенных к перекладине на крепких тросах. Качели дед сделал сам, когда Денису было три года. Сделал на совесть и на вырост. Дэн до сих пор помещался, а Валерка – так вообще свободно.
Дэн подошел, качнул. Валерка не успел подобрать ноги и проехался кроссовками по земле, пропахав в опавшей листве две борозды. Кроссовки по сравнению с Денисовыми берцами выглядели смешными.
- Валер, какой у тебя размер ноги?
К этому моменту Денис уже как-то очень легко перешел с сухого «вы» на «ты», отбросив подальше совершенно ненужное отчество.
- Не скажу, -- завредничал Валерка.
- Тогда я сам посмотрю.
Дэн присел перед качелями, оторвал один кроссовок от земли и принялся всматриваться в подошву. Подошва оказалась забита лиственной трухой, ничего не разобрать. Ну и ладно. И так было понятно, что не больше сорокового. Может, даже тридцать девятый.
- Пусти.
- Не-а, -- Фомин тоже решил повредничать.
Он по-прежнему держал в руках согнутую в колене ногу, и если бы Валера ее выпрямил, то Дэн получил бы хорошего пинка. Но Валера не двигался. Он сидел, склонив голову к плечу, и молча смотрел Дэну в лицо, и Дэн почувствовал, что если он сейчас посмеет, то его, наверное, не оттолкнут. Аккуратно поставив кроссовок на землю, он встал на колени между Валеркиных ног и потянулся к бледным губам. Валера, и правда, не оттолкнул. Он сразу сомлел, прильнул к Денису, чуть съехав с качелей, и, закрыв глаза, отдался поцелую. Его губы были слегка обветренными и прохладными, зато во рту, куда Дэна впустили без сопротивления, было жарко, и от этой разницы он еще сильнее сходил с ума. В смысле поцелуев Фомин был не новичок, но чтобы вот так, с одного касания губ, повело голову – такого не было никогда. Язык Дэна скользнул по зубам, нащупал острый зубик, задержался на нем ненадолго, проник глубже и принялся ласкаться с другим языком. Одной рукой Денис крепко держал Валеркины плечи, другой обхватывал спину, съезжая по ней все ниже, к талии, к краю свитера. Спина была хоть и узкой, но крепкой. Совсем не такой, как у девчонок. Не такой была и талия – твердая, без впадинки, делающей девичью фигуру похожей на греческую амфору. Крепкими были обнявшие шею руки, ноги обхватившие бедра. И поцелуй отличался. Девчонки всегда целовались томно и податливо, как будто покоряясь и отдаваясь во власть, даже если начинали сами. Валера тоже уступал, позволяя хозяйничать у себя во рту и не пытаясь отнять у Дениса ведущую роль, но в этой уступчивости покорности не было, наоборот, чувствовалась готовность в любой момент перейти в наступление. И все это почему-то так нравилось, что Дэна даже пробивала дрожь.
Почувствовав под свитером Денькину руку, Валера опомнился.
- Хватит!
Дэн, которого вдруг так резко отпихнули, ничего не понял и снова потянулся к губам, уже не прохладным и не бледным – ярким, припухшим, намучанным его губами.
- Хватит, я сказал!
- Валера…