Провал (СИ)
— Стой! Куда прёшься! — орал полицейский старшина водителю рафика, — Жить надоело!? Провала не видишь, что ли?! Рухнешь — костей же не соберёшь! Заворачивай на хрен обратно! Туда, на Хортицу, по Преображенским мостам! Ой, пробачтэ, пан гэнэрал! Воны ж туточки уси кацапня, тильки россыйскою мовою и розмовляють!
— Всё нормально, старшина, говори по-русски, — успокоил его Кысько, — Скоро дорожники должны подъехать. Как подъедут, сменят вас. О, вот это да! — заценил генерал провал, — Тут даже не полтора, а ближе к двум метрам! Вот об этот обрыв, капитан, как раз твоя ЗУшка и звезданулась жопой. Так что, говоришь, на какую-то голубую вспышку и на недомогание потом жаловались твои зенитчики? А ты сам как?
— Ну, я-то в голове колонны ехал, пан генерал. Вроде бы, шо-то такое позади и полыхнуло, так я решил, шо показалось. Плохого самочувствия не ощущал, но на заднем бензовозе водила и вспышку сзади заметил чётко, и похреновело ему потом. Тоже отстал из-за этого от колонны, но доехал.
— Ясно. — докурив сигарету, Кысько выбросил окурок в провал, — Тогда, значит, и недомогание настоящее — у бензовозчика этого твоего не было ведь такого испуга, как у зенитчиков? Так, а это что за хрень? — он указал рукой на травянистую прогалину между кустами, — Ну ни хрена же себе!
— Млять, целый страус! — Бойко тоже увидел крупную птицу, — Откуда он тут?
— Ну, не страус — дрофа это. Но млять, ты прав — откуда она посреди города? Я её живьём раньше только один раз по молодости ещё видел в Аскании-Нова. Редкая она уже давно. Говорю же, такое впечатление, будто кусок совершенно нетронутой степи!
Достав телефон, генерал сфотографировал на него дрофу и задумался над этим очевидным, но невероятным фактом. Нет, в принципе-то дрофы хоть и редко, но могут и у них в области встретиться, иногда даже на сельскохозяйственных полях гнездятся, но то на полях, подальше от человеческого жилья, и людей они старательно избегают, отчего и редко кто их увидит. А тут — мало того, что посреди города, так ещё и ни полицейские эти, полканом Грыщаком сюда присланные, ни их джип, ни они сами её не спугнули. Странно это для дрофы, очень странно. Непуганая она какая-то им попалась.
— Пан генерал, дозвольте и мне сфотографировать, — попросил его Бойко, тоже доставая свой телефон.
— Дрофу-то? Да фотографируй, конечно, мне разве жалко? Ты ведь, наверное, и не видел её вот так живьём ни разу в жизни?
— Да нет, пан генерал, не дрофу. Шо мне та дрофа? Разве спасёт эта дрофа мою бедную задницу? Мне бы провал этот сфотографировать, да степь эту, да колею от КрАЗа, пока её не затоптали и не заездили. Вы же видите, пан генерал, шо колея только от одной машины. Значит, от ЗУшки, которая шла последней, а два бензовоза и пожарка с плотины съехали перед ней, но следов здесь не оставили. Так с фоткой-то я это начальству докажу, а без неё — кто мне поверит на слово? Вот вы бы поверили, если бы не увидели сами?
— Понял. Конечно, жопу тебе надо прикрыть, да только смотри, какая хрень тут выходит. Явление-то — необъяснимое, чертовщина какая-то, а такое разве по моей части? Это — по части СБУ, и для съёмок тебе дозволение Пелина нужно, а не моё.
— А если он не дозволит? И как мне тогда быть?
— Да не паникуй, капитан. Не дозволит — я отвернусь и не замечу, как ты фотки свои щёлкаешь самовольно. Но тогда СБУ на тебя обидеться может. Оно тебе надо? Вот и не обижай Пелина без крайней необходимости. Сейчас мы ему позвоним и очень хорошо его попросим, — Кысько выбрал в контактах начальника областной СБУ и нажал на вызов.
— Да, слушаю, — донеслось из телефона.
— Александр Николаич, это Кысько. Мы тут с капитаном Бойко сейчас у съезда с плотины стоим, тут провал и следы машины, последней их его колонны, а три других — как корова языком слизала, и никаких следов, а с него их спрашивают, и что ему отвечать?
— Артём Иваныч, у нас тут с тобой и два городских квартала как корова языком слизала, и я не представляю, что мы с тобой отвечать будем, когда нас из Киева запросят, как мы с тобой их прогребать умудрились. А ведь спросят, и не позднее обеда. А ты тут с этими несчастными машинами.
— Так о том ведь и речь, Александр Николаич. Два квартала прогрёбаны, парк, школа, дворец этот детский — кусок города. Рассчитываешь ты такую чертовщину скрыть? Есть смысл секретить её и запрещать капитану фотографировать?
— Секретить, конечно, смысла нет, — донеслось из генеральского телефона после минутной паузы, в течение которой капитан Бойко весь изнервничался, — Со спутников всё видно — и русня будет знать, и американцы. Да и из окон же всё видать — весь город будет знать уже сегодня. Так что пусть капитан фотографирует и прикрывает свой зад, но потом ко мне, покажете всё и расскажете.
— Так понятно же, Александр Николаич, благодарим тебя за понимание, всё так и сделаем. Слыхал, капитан? Вот теперь — снимай и никого не бойся, СБУ дозволяет.
— Благодарю, пан генерал! — осчастливленный Бойко сразу же отщёлкал снимки обрыва моста, провал, склон, изломанные кусты на нём и проложенную сквозь них колею единственного КрАЗа на месте пропавшей автодороги.
Затем, подумав, он сфотографировал и заросли, которых здесь вообще быть не должно было. А усевшись с Кысько в джип и проехав через них, капитан остановился ещё раз и старательно отснял и продолжение колеи на степной траве, и сам этот кусочек степи, за которым на заднем плане нелепо, зато узнаваемо громоздились детский сад, областной детский санаторий, стадион Арена, да типовые многоэтажки Соцгорода возле него и такие же по ту сторону Соборного проспекта. Сюрреализм ведь, кто понимает! Зато — наглядно и вполне доходчиво, а с начальством так и надо. Пускай это и не бумажка, без которой ты букашка, но по нынешним электронным временам — тоже документ.
Конечно, пришлось ещё потратить время на показ отснятых снимков Пелину и подробный рассказ обо всех приключениях его злополучной автоколонны, но в результате в его кармане к визитке Кысько добавилась и визитка Пелина с телефонами и электронной почтой, которые наверняка уймут и начальство, и военную полицию, и особиста. Точнее — значительно облегчат неизбежное общение с ними и сберегут ему немало нервов. Так что о потерянном на это времени капитан Бойко абсолютно не жалел и весело катил со своим бойцом-водителем обратно на "Запорожсталь". Могло ведь быть многократно хуже!
— Что вы тут разглядываете? — Фёдоров обратил внимание на обоих генералов, увлечённо обсуждавших что-то на экране ноутбука Пелина.
— Да вот, Иван Сергеич, взгляните тоже — скопировали у вояки-бензовозчика, — ответил ему Пелин, — И я абсолютно с Артёмом Иванычем согласен — чертовщина какая-то непонятная. Такого не может быть, но вот оно, прямо перед глазами.
— Вояке-то зачем фотографировать разрешили?
— А какой смысл был запрещать? Оглянитесь за спину, Иван Сергеич. Вот хотя бы этот дом — четыре жилых этажа, не считая магазинчиков на первом, — хмыкнул Пелин, — И ещё куча таких же домов. А я не господь бог и не могу занавесить все их окна. Десяток жильцов снимут всё это на свои смартфоны или два десятка, нам это уже без разницы. Вот увидите, уже к обеду на Ютубе появится не один видеоролик поподробнее этих фоток.
— Ясно. Мне тоже перебросьте. Нам всем не поздоровится, если в Киеве узнают обо всём этом из этих роликов на Ютубе раньше, чем от нас. Да нет меня, нет! — Фёдоров раздражённо отключил то и дело трезвонящий телефон, — Сам бы в администрацию уехал доклад для Киева сочинять, но ведь журналюг же сейчас нелёгкая принесёт!
Губернатор — как в воду глядел. Первыми, правда, не журналюги появились, а Оксана Грищенко, местная урря-патриотическая активистка, со своими подпевалами. Без неё ни одно событие в городе не обходится, и всегда во всех невзгодах у неё виновата или русня, или её наймиты, или администрация, не проявляющая достаточного по её мнению державного украинского патриотизма. И ладно бы по делу выступала, как официальные околовластные урря-патриоты, когда это нужно, но эта — идейная, она сама всё решает и за державу, и за народ, и за власть. И обычно вместо конструктива только истерические страсти нагнетает. Арестовать бы за нарушение режима комендантского часа, чтобы под ногами не путалась, да только ведь журналюги к ней благоволят, и вони только больше выйдет. А сейчас — даже интересно, на кого она вот эту чертовщину валить будет?
