Три ночи

– Для женщины вы высказываетесь слишком прямолинейно.
– Предпочитаю говорить то, что думаю.
– Вообще-то мне это нравится. Устаешь от завуалированных намеков, которыми люди обычно пользуются при общении.
– Со мной вы всегда будете знать, что к чему, ваша светлость. Уж это я могу вам обещать. А сейчас, прошу извинить меня, но я должна идти к своей дочери. Элтон проводит вас.
Эвелин оставила его и ушла спасать Хлою от булавок портнихи.
Люсьен сбросил верхнюю одежду и ослабил галстук. Он вернулся домой позже, чём предполагал, поскольку его переговоры с деловыми партнерами закончились совместным обедом. Он взглянул на дверь, отделявшую его комнату от комнаты жены, гадая, скучала ли она по нему.
Стокс, камердинер, засуетился, убирая брошенную верхнюю одежду и помогая Люсьену снять сапоги. Он бросился было снимать с него и жилет, но Люсьен остановил его:
– На сегодня все, Стокс. – Люсьен сам снял жилет и вручил его слуге.
– Хорошо, сэр. – Лысеющий камердинер убрал одежду, поклонился и вышел из комнаты.
Люсьен снова взглянул на смежную дверь. Элтон сообщил ему о том, что приходил его сводный брат, который провел около получаса с Эвелин, прежде чем откланяться. Чего хотел Роберт? Он почти никогда не навещал его, а если и приходил, то, как правило, для того, чтобы попенять Люсьену по поводу того или иного скандала. Но в последнее время Люсьен не был замешан ни в каком скандале. Наоборот, он совершил заслуживающий одобрения поступок. Он женился на матери своего незаконнорожденного ребенка.
Люсьен услышал шорохи, доносившиеся из комнаты Эвелин, приглушенные голоса. Очевидно, она разговаривала со служанкой. Он дождется ухода служанки и тогда зайдет к жене, якобы поинтересоваться целью визита сводного брата.
Улыбаясь, он расстегнул ворот рубашки. Ничто так не провоцирует сексуальное желание, как вид партнера в предназначенном для сна облачении. Он войдет в ее комнату в одной рубашке и спросит о визите Роберта, при этом будет делать вид, будто не обращает внимания на интимность обстановки. Ничто так не сводит с ума женщину, как мужчина, не обращающий внимания на ее обаяние.
Послышался скрип открываемой смежной двери, и в комнату вошла Эвелин. Увидев Люсьена, она остановилась и поплотнее запахнула капот, чтобы прикрыть полунагое тело.
– Люсьен, – проговорила она, – я думала, ты еще внизу.
Люсьен изобразил удивление:
– Значит ли это, что ты рассчитывала найти еще кого-то в моей спальне?
– Я хотела подождать... – Эвелин осеклась, увидев усмешку Люсьена. – О, так ты издеваешься надо мной, да?
– Немного. – Люсьен пожал плечами и отвернулся от нее только для того, чтобы унять пробудившееся желание. Со своими ниспадающими на плечи вьющимися светлыми волосами Эвелин, чье прекрасное, манящее тело было лишь едва прикрыто пышными кружевами и тонким шелком, просто просилась в постель. И так оно и будет, если он только сумеет найти нужные слова.
Чтобы отвлечься, Люсьен взял графин с бренди.
– Я знаю, что герцог Хантли приходил сегодня с визитом.
– Откуда?.. Ах, да. Слуги, наверное, рассказали тебе.
– Конечно. – Люсьен с наполненным бокалом повернулся к Эвелин, первый же глоток способствовал некоторому восстановлению контроля над эмоциями. – Чего он хотел?
– Я не все поняла, однако он сказал, будто не знал, что слуги прогнали тебя, когда ты приходил к нему.
– Полагаю, мне должно льстить, что мои родственники не отдавали распоряжение своим слугам гнать меня. – Глотнув бренди, Люсьен насмешливо вздернул брови. – А свадебный подарок он хотя бы принес?
– Конечно, нет. О чем ты говоришь, Люсьен?
Он пожал плечами.
– А ты ведь думала, что мой сводный брат, герцог, хотя бы из приличия преподнесет нам свадебный подарок. – Люсьен приблизился к Эвелин и усмехнулся, когда она отступила на шаг. – К сожалению, даже знатные люди не всегда помнят о хороших манерах.
– Он старался быть учтивым. Но он ведь еще очень молод. – Эвелин наблюдала, как Люсьен вливал в себя очередную порцию бренди. Просто ради шутки он облизнул нижнюю губу, словно смакуя напиток. Она быстро отвела взгляд. – Он говорил, что хотел бы помириться с тобой. Вспоминал какую-то давнюю историю.
 
– Вот как? Интересно. И ты права, он слишком молод. Хотя ему уже двадцать пять, он владеет старым и почитаемым титулом, хорошим состоянием, и, тем не менее, мальчик до сих пор позволяет матери вести его за руку по жизни.
Эвелин подошла к камину с догорающими поленьями.
– Он не очень-то обрадовался, когда увидел Хлою и понял, что ты ее отец.
Люсьен нахмурился.
– Лучше бы ему попридержать язык насчет Хлои.
– Похоже, что он обеспокоен ее общественным положением, возможно, боится, что это коснется и его. – Эвелин вздохнула и оглянулась на Люсьена. Ее кожа золотилась в мерцающем свете огня. – Я знаю, он твой сводный брат, но я не доверяю ему. Мне не нравится, как он обходится с тобой.
Люсьен дернул плечами.
– Он герцог.
– Это не оправдание.
Люсьен снова отхлебнул бренди. Эвелин по-прежнему стояла у огня, пламя высвечивало контуры ее фигуры под тонким ночным одеянием. Люсьен стиснул в руке бокал, сдерживая желание обнять ее.
– Скажи, у тебя была какая-то причина, почему ты хотела видеть меня? – Люсьен сам услышал страстный призыв в своем севшем вдруг голосе.
Эвелин подняла голову и повернулась к нему. Теперь огонь освещал ее сзади так, что глаза казались огромными, губы были приоткрыты, побелевшими пальцами одной руки она придерживала полы капота. Люсьен отметил се напряженную позу, учащенное дыхание. Оба знали, что их влечет друг к другу.
Он был ей небезразличен.
– Была причина. – Ее голос звучал неестественно сипло, и Эвелин прокашлялась. – Я нашла то старое письмо, которое считала написанным тобой.
Увлекшись созерцанием формы ее груди под тонким шелком, Люсьен почти не обращал внимания на ее слова, как вдруг до него дошел их смысл. Он тут же забыл о своем желании и поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с Эвелин.
– Оно у тебя?
– Да, вот оно. – Она протянула зажатый в руке мятый конверт. – Оно оказалось в одном из моих сундуков.
Люсьен поставил бокал и осторожно открыл конверт, взволнованный тем, что он может увидеть внутри.
– Теперь я знаю, что не ты писал его. Посмотри на почерк, Люсьен. Ты левша, а это почерк человека, писавшего правой рукой.
Когда Люсьен разворачивал письмо, у него дрожали пальцы, и он надеялся, что Эвелин не заметила этого. Это письмо было первым настоящим ключом к выяснению обстоятельств его похищения.
– Ты права, – сказал он, изучая округлый почерк. – Я не писал этого.
– И ты ничего не знал о письме?
Люсьен нахмурился.
– Ничего. Хотя теперь мне совершенно ясно, почему ты думала, что я бросил тебя. – Он потер подбородок. – Но почерк кажется мне знакомым.
– Правда? – Эвелин поспешила к нему. Она наклонилась, чтобы посмотреть на письмо, и при этом невинно прижалась к его плечу грудью, от ее волос исходил аромат лаванды. – Где ты мог видеть его раньше?
– Пытаюсь вспомнить, – сказал Люсьен, стараясь просто собраться с мыслями.
– Ты ведь понимаешь, что это значит? Кто-то намеренно пытался разлучить нас.
– И добился в этом успеха.
– Кто-то, – с нажимом сказала Эвелин, – но не мой отец. Это не его почерк.
– Мы ведь уже говорили, что у твоего отца мог быть состоятельный напарник. – Люсьен отошел к огню якобы затем, чтобы получше разглядеть написанное. – Возможно, это он и написал.
– Упрямый ты человек! Почему ты не хочешь признать, что мог ошибиться в отношении моего отца?
– Все может быть. – Где он уже видел этот почерк? – Но ты не представила мне ни одного доказательства его невиновности.
– А ты не представил мне ни одного доказательства его вины. – Ночная рубашка Эвелин с шуршанием обвивала ее ноги, когда она подошла к Люсьену и положила руку на его плечо. – Люсьен, ты не должен относиться к этой истории предвзято.