Три ночи

Однако вне спальни Люсьен, к сожалению, был далеко не так хорош.
Эвелин глубоко вздохнула, стараясь укрепить свою решимость. Она не будет отдаваться мужчине, которому нельзя доверять. Однажды он уже предал ее. Больше такого с ней не случится.
В комнату вернулась помощница с ворохом зеленого шелка в руках.
– Вот и платье, мсье, мадам. Ravissant, n'est-ce pas? [2] – Мадам Фуссар расправила незаконченное платье и приложила его к Эвелин. – Заказавшая его дама сказала, что ей не подходит цвет. Однако на мадам Дюферон... смотрите, это просто восхитительно!
Эвелин не смогла сдержать радостного возгласа при виде этого вечернего платья. Зеленый шелк на складках вспыхивал мягкими голубыми и розовыми переливами. Хотя у платья был более глубокий, чем она обычно осмеливалась носить, вырез, Эвелин не могла не заметить, как идет ей этот цвет. Ее зеленые глаза стали почти кошачьими, кожа – нежно-кремовой, а волосы приобрели мягкий золотистый оттенок. Она протянула руку, чтобы погладить эту тонкую ткань.
– Мадам, вам опять это удалось, – хрипло сказал Люсьен. Он кашлянул и неожиданно встал. – Такое роскошное творение нуждается в соответствующих аксессуарах. Я позабочусь об этом.
– Но, мсье, неужели вы уйдете прямо сейчас? – воскликнула портниха.
– Боюсь, я должен. – Люсьен посмотрел в зеркало на Эвелин. В его глазах горело яростное, неприкрытое вожделение. – Я вернусь за тобой.
В данном случае Эвелин не сомневалась, что он сдержит свое обещание.
 
Глава 13
В новом платье Эвелин чувствовала себя настоящей принцессой.
Несколько позже, днем, Люсьен прислал за ней экипаж к мадам Фуссар, но сам не появился. Не видела она его и за обедом. Однако когда Эвелин вечером спускалась из своей комнаты, он уже ждал ее внизу у лестницы и выглядел при этом потрясающе в своем черном вечернем костюме. Люсьен подстриг волосы, и хотя они и теперь были достаточно длинными, однако больше соответствовали моде. Даже шрам на виске не умалял его элегантности.
– Добрый вечер, моя дорогая, – приветствовал ее Люсьен, когда Эвелин подошла к нему. Он взял ее руку и поднес к губам. – Ты выглядишь так, что дух захватывает. Мне будут завидовать все присутствующие на балу мужчины.
– С-спасибо. – Эвелин отняла руку, нервничая из-за жара, которым обдало ее пальцы.
– Я хотел бы сделать тебе небольшой подарок. – Люсьен взял со стоящего рядом столика продолговатую коробочку из черного бархата и открыл ее. Увидев содержимое, Эвелин ахнула. – Прерогатива мужа, – добавил Люсьен.
На фоне черного бархата блестело составленное из бриллиантов и жемчужин ожерелье. Эвелин протянула руку, чтобы потрогать сережки, дополнявшие гарнитур, но в нерешительности остановилась, как будто сделай она это, и роскошные драгоценности сразу исчезнут, оказавшись лишь плодом ее воображения. Люсьен взял ожерелье и поставил коробочку обратно на стол.
– Если ты позволишь мне...
Эвелин закрыла глаза и кивнула, поворачиваясь к нему спиной. Она чувствовала исходящий от Люсьена жар, когда он подошел к ней вплотную сзади, и прохладное прикосновение жемчужин к коже, когда он приложил ожерелье к ее шее. Его пальцы касались шеи Эвелин, пока он справлялся с застежкой, и она не могла сдержать дрожь в ответ на это прикосновение.
На мгновение Люсьен задержал свои руки на плечах Эвелин, затем провел пальцем по ее позвоночнику вниз, до того места, где начиналась ткань платья, и остановился. Эвелин издала слабый стон, не в силах сдержать себя. Люсьен отступил, и она по звуку догадалась, что он достает из коробочки сережки.
Люсьен подошел к Эвелин спереди, и она взглянула ему в лицо. Его напряженные черты отражали все тот же сжигавший его голод. Теперь Люсьен вдел сначала одну, а затем и другую сережку в уши Эвелин.
– Вот, – промолвил он, отступая на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Губы его тронула собственническая усмешка. – Так и должна выглядеть моя жена.
Что-то растаяло в душе Эвелин, когда она услышала, как Люсьен произнес это «моя жена», и ей пришлось сделать усилие над собой, чтобы не упасть в его объятия. Ее муж мог быть непростительно обаятельным, когда хотел этого.
 
Люсьен хохотнул, будто смог прочитать ее мысли.
– Пошли, моя милая, – сказал он, подавая Эвелин руку. – Нас ждет свет.
– Мистер и миссис Дюферон.
На балу у Портуорти было многолюдно. Они стояли у входа в зал. По толпе прокатился шепот, переросший в тихий гул. Хозяйка едва не упала в обморок, когда поняла, что бал, посвященный первому выходу в свет ее младшей дочери, послужил первому появлению в обществе четы новобрачных, и Эвелин догадывалась почему: присутствие возродившегося Люсьена Дюферона с таинственной новобрачной гарантировало мероприятию успех.
Эвелин вцепилась в руку Люсьена, когда он ввел ее в людской водоворот. Люди толпились вокруг них, осыпая поздравлениями и просьбами быть представленными жене Люсьена. Эвелин находила все это несколько ошеломляющим и старалась держаться поближе к мужу. Люсьен передвигался в толчее с привычным апломбом, искусно обходя надоедливых доброжелателей, пока толпа постепенно не начала редеть.
– Что ж, – сказала Эвелин, когда они наконец выбрались из толпы, – ты действительно популярная личность.
– Популярны мои деньги, – ответил Люсьен с обычным для него цинизмом. – Деньги да мое умение выгодно их вкладывать.
– Наверняка у тебя есть и друзья, которые ценят тебя самого.
– У меня нет друзей, за исключением Данте. – Люсьен остановился у края площадки для танцев. – Хочешь потанцевать?
– Я почти не танцевала на публике, – робко начала она, но заметила промелькнувшую на его лице тень. – Я с удовольствием станцевала бы с тобой, – тут же исправилась Эвелин. – Но я не очень-то умею.
Лицо Люсьена тут же прояснилось, и впервые за многие дни она увидела его неподдельную, искреннюю улыбку.
– Зато я умею.
Эвелин не могла испортить хорошего настроения Люсьена, поэтому ответила в тон ему:
– Я доверюсь тебе, но когда у тебя заболят на ногах пальцы оттого, что я постоянно наступаю на них, тебе придется винить только себя.
– Я рискну, – серьезно сказал Люсьен и повел ее под музыку контрданса.
Ее муж: действительно оказался превосходным танцором. Эвелин было легко танцевать с ним, своевременно поворачиваться, притопывать, сходиться и расходиться. Она подумала, что танцевать – это почти как заниматься любовью, здесь тоже их тела каким-то образом предугадывают ритм друг друга. Вперед, назад, шаг в сторону, поворот. Эвелин встречала его взгляд при сближении с ним и не отводила от него глаз, когда они отступали друг от друга. Она поворачивалась, но все равно оглядывалась на него. Кружилась вокруг него настолько близко, чтобы подолом задевать его ноги.
Глаза Люсьена сузились, лицо приобрело сосредоточенное выражение хищника. Эвелин позволила себе отвести взгляд, но что-то заставило ее вновь посмотреть на него. Он так на нее смотрел, что ее сердце затрепетало, а щеки запылали. Они танцевали очень слаженно. Взволнованная возрастающим между ними напряжением, Эвелин точно следовала всем па Люсьена, который вел в танце.
Он взял ее за руку, и это его прикосновение вызвало дрожь в теле Эвелин. Он отпустил ее, а она уже ждала того мига, когда он вновь коснется ее. Заполненный людьми зал куда-то исчез. Звуки оркестра доносились до Эвелин словно во сне. Не было ничего, кроме нее и Люсьена, да еще отдающегося в ушах стука сердца.
Музыка стихла, и кавалеры отвесили поклоны дамам. Эвелин заметила, что Люсьен замешкался перед поклоном. Присев в ответном реверансе, она поняла, что он так же, как и она, был захвачен их взаимным влечением.
Люсьен с видом собственника сжал руку Эвелин и повел ее с площадки для танцев. Она заметила, что его дыхание несколько участилось. От танца? Или от чего-то другого?