Охота на Лань. История одной одержимости (СИ)

Он целовал заплаканные щеки, соленые губы, мокрую от слез шею. Ее загнутые и слипшиеся ресницы, дрожащие веки. Она всхлипывала, успокаиваясь.
Он обнял ее крепче, стал укачивать, как ребенка.
– Какие бы потери ни терзали твое сердце, какие бы страхи ни пугали, ты всегда можешь рассказать мне. Я не могу догадаться о твоей беде. Но если расскажешь, я помогу, сделаю все возможное. Веришь?
Она кивнула у него на груди. И судорожно вздохнула.
– Не терзай себя угрызениями совести. Нас слишком тянет друг к другу. Я противился до последнего, держался, но ты словно приковала мою душу к себе, и я не против. Я так хочу тебя, Франческа, что самому удивительно. Но не только тело, нет. Я хочу тебя всю, от первого слова и до последнего вздоха. От смеха до слез. Хочу каждую твою мечту и все сны. От кончиков волос до кончиков пальцев. Но только ты решаешь, что отдать мне. Только ты. Я не возьму ничего силой. Я буду ждать.
Он гладил ее по спине, сожалея, что так напугал ее. Но он же видел ее страсть, ее желание. Да, она была неопытна, неискушена, но девственницей определенно не была. И ее тянуло к нему, в этом он не мог ошибиться. Но понимал, что ее испуг вполне объясним: она на его корабле, в его власти и больше не чувствует себя его гостьей.
И похоже, он угадал, что напугало Франческу, потому что она успокоилась. Рауль еще раз заверил ее, что она по-прежнему свободна, покинул каюту девушки, вошел в свою и прислонился к двери. Он многое бы отдал, чтобы повернуть время вспять, еще раз прожить это утро, и знал, что ничего не поменял бы в нем и все равно занялся бы любовью с Франческой.
Дни потянулись медленнее, чем раньше. Джованна избегала капитана, он не преследовал ее, был приветлив, но держался на расстоянии. И из-за этого ей становилось еще больнее, когда она вспоминала его ласки, его внимание к ней, то, как их тела совпадали, идеально подходя друг к другу, как хорошо и приятно лежать в его сильных руках, целоваться с ним, двигаться в одном ритме.
Странная тянущая боль появлялась в эти моменты внизу живота, усиливалась, стоило посмотреть на него. Вот он был ее, был с нею – и вот он снова вне досягаемости, смеется с матросами, отчитывает помощника… Движение на корабле словно шло вокруг него. Он был сердцем и душой этой компании, и, находясь от него на расстоянии, она выпадала из этого водоворота. Но и терять голову Джованна не хотела. Она боялась наслаждения, которое обещали его руки, когда он держал штурвал, регулировал подзорную трубу, помогал завязать канат. Все, до чего он дотрагивался, было ею. Страсть подъедала ее изнутри, как ржавчина. Засыпая, Джованна не могла никак найти покой, желая не прикосновения прохладных простыней, а его теплых рук на своем теле. Ее тело тянулось к нему, и только силой разума она останавливала себя. Не надо. Не делай этого. Впереди тебя ждет волна испытаний, новая жизнь. А он уплывет прочь. Мысль о том, что у него там может быть жена, тоже ее не покидала. Зачем она только поддалась искушению? Зачем не ушла, почему не отказала? Но тогда, в то утро, он существовал только для нее. Он спас ей жизнь. Разве могла она не отдать ему часть своей жизни в благодарность? Разве могла не подарить час любви ему?
Да. Только вот этот час стал каким-то бесконечным, и Джованна не могла отделаться от мыслей, образов, ощущений, которые оставили следы на ее коже. Ей было больно, грустно, тоскливо. И она бы хотела вновь обнять его. Но не смела.
Вместе с тем в ее сердце поселилась и обида. Потом ярость. Она злилась на себя за слабость, злилась на него, что он воспользовался ее слабостью. И когда злость разгорелась в печах ее гордости, она наконец смогла выжечь телесное влечение к нему, отряхнуть пепел с души и вновь смотреть ему в глаза с вызовом и дерзостью.
Рауль заметил, как Франческа перестала избегать его, снова смогла смотреть ему в глаза, возражать, смеяться. Ему стоило огромных усилий дать ей это время, и теперь он старался осторожно снова сблизиться с ней.
 
Неопытная Франческа не замечала этих маленьких шагов, в ее глазах горела уверенность, что она держит все под контролем.
Но у Рауля был уже отличный план: они не просто так простояли на причале в очередном порту.
Днем он приблизился к Франческе, пока она стояла на своем любимом месте в тени и смотрела на море.
– Попробуйте выспаться днем, Франческа.
– Опять шторм? – вздрогнула она.
На ее лице мелькнуло воспоминание, румянец покрыл щеки.
– Нет, не шторм – праздник, – ответил он.
Франческа хотела расспросить, но в этот момент подошел боцман и обратился к капитану:
– Идем полным ходом. Думаю, мы будем как раз вовремя.
– Отлично! – радостно откликнулся Рауль.
– Вовремя для чего? – Франческа с любопытством посмотрела в спину боцману.
Рауль смотрел на ее белую кожу с нежным румянцем, вспыхивающие огнем волосы и поражался такой хрупкой красоте. Он успел вовремя перевести взгляд, Франческа не заметила, как он ее разглядывает.
– Один мой друг ежегодно устраивает пышный маскарад, я не могу пропустить такой праздник. Из-за штиля накануне мы слегка задержались, но теперь, я надеюсь, успеем. Так что советую вам выспаться днем.
– Вы возьмете меня с собой? – она едва верила его словам.
– Ну, конечно, – он посмотрел на нее с удивлением. – Не могу же я заявиться на бал без прекрасной дамы. Было сложно найти подходящую красотку, но я думаю, амазонка, которую ищет все Средиземноморье и желает принц, меня вполне устроит.
И он пошел от нее прочь.
– Вы шутите, – она догнала его, чуть коснулась его рукава. – Я не могу поехать с вами! У меня нет платья!
Рауль расхохотался.
– Франческа, вы удивительны! Вместо того, чтобы бояться, что вас узнают, вы беспокоитесь о платье.
– И это тоже, – поспешила добавить она. – Просто я не верю вам.
– Поверьте. И будьте готовы.
И он ушел от нее на верхнюю палубу, улыбаясь сам себе. Попалась.
Нет, они все тронулись из-за жары. Джованна смотрела в спину капитану, пытаясь понять, что он задумал. Но не зная, чего ждать от него, решила послушаться и хорошенько выспалась, пока солнце пекло корабль. Затем Амар притащил ведра с водой, и она вымылась, тщательно отмывая соль и пот с кожи. Расчесала влажные волосы, пока Амар уходил в каюту капитана. Когда он вернулся, принес и бережно разложил на кровати такое красивое платье, что Джованна задохнулась от восторга. Нежнейший красный атлас, шелковая рубашка, вышитый и переливающийся самоцветами корсаж, золотая, невесомая гиорнея – верхнее платье, нежные, мягкие туфельки, легкие и невесомые чулки – все было подобрано со вкусом. Ей было страшно представить, сколько стоит такой наряд.
Одевшись, она убрала волосы в высокую прическу и вышла на палубу. Они стояли у берега, залитого огнями. Там был город, твердая земля… Джованна так долго жила на корабле, что от предстоящего контакта с берегом радостно билось сердце.
При виде Джованны матросы онемели. Боцман, стоявший рядом с богато одетым дворянином, поклонился ей. Дворянин обернулся, и она улыбнулась, узнав в нем капитана. В дорогих одеждах он выглядел не менее благородно и мужественно, чем в простом своем черном наряде. Он подал ей руку и помог спуститься в украшенный цветами шлюп, который повез их к пристани, где уже ждал экипаж.
Когда она выходила с лодки, капитан придержал ее, ладонь легла на ее талию да так там и осталась.
Джованна не противилась и если бы только могла разрешить себе, то прильнула бы к нему всем телом. Они сели в экипаж, и он неспешно тронулся с места.
– Вы сегодня прекрасны, – сказал капитан, откидываясь на подушки рядом. Она не видела его лица, но улыбнулась и поблагодарила.
– Ваша маска, – он достал бархатный футляр и подал ей алую маску. Затем достал второй и вынул черную бархатную маску для себя.