Алые небеса Сеула

Я решил остаться рядом, пусть не мужем и не возлюбленным, но покровителем. Предложил Джин Хёну финансирование, купил для него это здание, полностью и безвозмездно передав права владения. Помог наладить бизнес. Ради Сохи и тебя, Соджин. Но все тайное рано или поздно становится явным.
Однажды Джин Хён получил анонимное письмо, полагаю, написанное моей бывшей женой, желающей отомстить за годы холодности и безразличия в браке. В тот роковой вечер он попросил меня приехать к вам в дом. Я тогда ни о чем не догадывался. Ким был пьян. Мы крепко поругались, наговорили друг другу глупостей и бессмысленных угроз, а ты стал свидетелем ссоры.
Затем Джин Хён бросился к машине: он собирался уехать из города. Твоя мать кинулась за ним, намереваясь успокоить мужа. Я пытался ей помешать, но Соха заявила, что вообще не хочет меня видеть. Она сказала, что ни дня не жалела о своем выборе и любит супруга всем сердцем. Я уважал Соха, ее желания, мнение и, как бы мне ни было тяжело, отпустил… Они сели в автомобиль… – Бёнхо на некоторое время затихает, но не для того, чтобы я смог уложить в голове его историю, нет… ему просто… больно…
Не хочу это признавать! Каждая клеточка тела противится открытию, однако горе старика, стоящего передо мной, очевидно.
– Шел дождь… – перебивает поток моих мыслей Пак, через силу выдавливая слова. – Совсем как сегодня. Джин Хён не справился с управлением. Машину вынесло на встречную полосу. В итоге автомобиль столкнулся с грузовиком, принадлежавшим моей компании. Жуткое стечение обстоятельств. Жестокая пощечина жизни… Едва я узнал о трагедии, сразу же распорядился, чтобы к вам приставили моих людей. Я не мог допустить, чтобы вы с малышом Сохёном отправились в детский дом, поэтому после похорон ваших родителей твердо вознамерился оформить официальное опекунство. Но ты… – И мы впервые за последние десять минут сталкиваемся с Бёнхо взглядом. Его глаза затянуты слезной пеленой. – Ты все неправильно понял и сбежал. Очередная злая шутка насмешницы судьбы. Соглашусь, мне следовало поговорить с тобой лично, до похорон или даже в момент погребальной церемонии, рассказать о намерениях открыто. Тебе было тринадцать, взрослый, почти мужчина. Уверен, ты бы смог… если не принять меня, то понять. Только я не представлял, как смотреть в глаза ребенку, который из-за моей безответной любви лишился матери. Но вот прошли годы, и ты вернулся ко мне… Мой блудный мальчик, жаждущий мести. Сын. Я прошу. – Пак Бёнхо вдруг начинает опускаться на колени, что вводит меня в полнейший ступор. – Нет, умоляю! Позволь вернуть долг, внести твое имя в семейный реестр, искупить ошибки прошлого…
– И твоим искуплением станет моя компания?! – раздается яростный крик, а из полумрака выходит Минхо с моим пистолетом в руках. – Не позволю!
Секунда. Стены заброшки содрогаются от выстрела. Инстинктивно устремляюсь к Маше, становясь ее щитом. Однако трагический визг Соколовой оглушает, вынуждая глянуть через плечо. В горле застревает крик. Вижу спину Сохёна, заслонившего собой председателя. По некогда белоснежной ткани рубашки младшего брата расползается алое пятно…
  
Глава 38
 
Мария Соколова
 
Глухое мычание утопает в оглушающем сердцебиении. Звуки приглушаются, фокусируясь на единственно важных: шаг, еще один, ближе и ближе. Слышу их разборчиво. Страх обрывает в теле стоп-краны, вырываясь на поверхность слезами. Рука Минхо, зажимающая рот, слегка подрагивает от напряжения. Его пальцы холодеют, как и кровь в моем теле. Пульс ускоряется до неприличия, грудь сжимает колючая боль. Кажется, еще мгновение, и я захлебнусь собственным горем. Пожалуйста, не надо! Нет!
Пусть все окажется страшным сном! Я хочу проснуться! Это не может происходить взаправду. Только не с нами! У нас было слишком мало времени. Недостаточно! Он должен жить! Соджин заслуживает жить! Он не сделал ничего плохого и не может умереть в разрушенном здании, растекаясь алым пятном по грязному полу.
 
По ту сторону двери раздается стук каблуков о бетон. Время замирает, как и мое сердце, глухим ударом разбиваясь о ребра.
«Нет, стой, не заходи, умоляю!» – хочу кричать, пока не сорву связки, но слова похищает истерика, превращая их в бессвязные стоны.
Ручка проваливается вниз. Дверь открывается. Глаза, застеленные пеленой слез, почти ничего не видят, плюс скудное освещение не помогает. Однако и выстрела не следует.
Вопреки всем опасениям, Минхо громко чертыхается, разжимает пальцы, мертвой хваткой впечатанные в мои щеки, и делает несколько размашистых шагов навстречу пришедшему, частично исчезая в полумраке.
Несколько раз активно моргаю, лишь теперь понимая: в комнате председатель. Неужели решил узреть окончательное падение семьи Ким воочию? Вот урод!
Гневные фразы застревают под гландами. Во-первых, пересохшее от криков горло элементарно отказывается издавать звуки, а во-вторых, ситуация странная вырисовывается… Что-то не сходится. Словно цель визита Бёнхо заключается в чем-то и ином…
Пак-старший сердит, разочарован и недоволен, хотя должен быть гордым и радостным. Пак-младший огрызается, спорит, размахивает руками, теряется в ярости, голос его срывается на басовый хрип. К своему ужасу, отчетливо улавливаю состояние Минхо – он почти готов совершить непоправимую глупость.
Все же стоило выучить корейский до приезда в Сеул! Тогда бы я разобралась в сути спора, поняла, в чем загвоздка и что в принципе здесь творится. Мне боятся председателя или радоваться неожиданному визиту главы семьи?
Кто-нибудь, включите субтитры!!!
Неожиданно скандал обрывается на полуслове, точнее, Пак-старший его завершает, намереваясь двинуться ко мне. Я инстинктивно дергаюсь, вжимаясь в шаткую спинку стула так, словно в ней можно спрятаться. Раздраженный генеральный, не позволяя отцу приблизиться, хватает Бёнхо за плечо и разворачивает к себе, от чего зеницы моих глаз почти превышают допустимые границы. И в этот самый момент из темного коридора в комнату врывается тень.
Минхо не успевает ничего сделать: воздух разрезает звук удара, после которого тело директора безвольно грохается на пол.
Взгляд тотчас фокусируется на вытянутом силуэте, вернее, на глазах, с любопытством вперившихся в меня.
– Соджин? – Сердце наконец-то вспомнило, как биться, и взволнованно подпрыгивает, отдаваясь диким плясом на кончиках пальцев.
– Еще нет, – отвечает молодой человек на прекрасном английском, ступая в круг света.
Кто он? Почему не могу оторвать взгляда от лица? Есть в чертах незнакомца нечто неуловимо знакомое и родное, но что?..
Ответ простреливает в голове яркой вспышкой, когда председатель хлопает спасителя – дежавю прям какое-то – по плечу, произнося имя Сохён. Это брат Соджина! Вот он, здесь! Жив, здоров, рядом с Паком! И они явно не враги, мелкий за старика настолько сильно испугался, что аж Минхо вырубил. Но разве так должно быть?..
– Не бойся, я хочу помочь, – заверяет меня председатель, который предусмотрительно начинает говорить на английском.
Пак Бёнхо приближается и, когда я слабо киваю в знак согласия, наклоняется, чтобы избавить саднящие кисти от галстучной веревки. Однако освободить меня не успевает: ведь на него, как разъяренный зверь, бросается… Соджин!
Происходящее сложно назвать дракой. Мой бессменный спаситель обрушивает на председателя вихрь ударов, которые тот даже блокировать не осмеливается. Пытаюсь докричаться до Кима, объяснить, что все не так, как выглядит, но хищный взгляд парня полон ярости – мне не пробиться. К счастью, в ситуацию вмешивается Сохён, скидывая брата с несчастного старика. Между мужчинами начинается перепалка. Я, конечно, ничего не понимаю, однако сейчас и не нужно, одного взгляда на Соджина достаточно, чтобы сообразить, как ему больно, – он шокирован и потрясен.
Как только герой подходит ко мне, не упускаю возможность до него достучаться, зажеванной пластинкой повторяя: «Председатель спас меня». Но, кажется, от осознания этого ему становится только хуже. Соджин просит замолчать, ему сложно разобраться в ситуации, и я не перечу, послушно смыкая пересохшие губы. Первое желание после освобождения – взять спасителя за руки, обнять, успокоить, сделать хоть что-нибудь, облегчив страдания парня.