Мафия и его ангел (ЛП)

— Я отдал свою дочь монстру, — прошипел он.
Мои веки распахнулись от упоминания об Айле. Пелена ярости затмила мой разум.
Размахнувшись, я наотмашь ударил Альфредо пистолетом по лицу. Голова мужчины дёрнулась в сторону, но, меж тем, зажмурившись, он не издал ни звука.
— Ты ничем не лучше, — ответил я сквозь зубы, присев перед ним. Схватив его за подбородок, я заставил итальянца посмотреть на меня, прежде чем продолжил: — Забыл о Лейле? Своей жене? Той самой женщине, которую ты безжалостно убил за то, что она спуталась с русскими?
Альфредо в шоке распахнул веки, и я рассмеялся над его реакцией.
— А что скажешь за жену Льва? Ах, это лучшая вылазка. Ты напал на особняк, убил половину его людей, а затем зарезал беззащитную Марию. Она вроде была беременна, я прав?
Покачав головой, я, с силой оттолкнув Альфредо, отпустил его. Бывший глава клана ударился о стену. И на этот раз он поморщился от боли.
— Видишь, ты тоже не святой. В конце концов, я учился у лучших, — подмигнул я ему. — Но я превзошёл своего наставника. Ты должен мной гордиться.
Сжав кулаки, Альфредо прорычал:
— Чёртов ублюдок.
С меня хватит. Надоело ходить вокруг да около. Я вновь наставил на него пистолет.
Пришло время ему встретиться с Создателем.
— Последнее желание? — спросил я, чуть приподняв уголки губ в ухмылке.
Альфредо дёрнулся вперёд, но цепи удержали его на месте.
— Да пошёл ты н…
Я нажал на курок. В комнате прозвенел громкий хлопок. Затем судорожный вздох — и тишина.
Полная тишина. Я посмотрел на Альфредо. Его чёрные как смоль глаза были открыты, но сейчас они потускнели. Жизнь их покинула. Они пусты. Широко распахнуты в предсмертной агонии.
Тело привалилось к стене. Посредине лба была крошечное отверстие от пули. Густая кровь стекала по его лицу. И от этой картины моя улыбка стала только шире.
Наконец-то.
Клан принадлежит мне. И довольно скоро я заполучу и русских.
И, блять, я стану королём.
ГЛАВА 25
АЛЕССИО
— Я отследил все телефоны. И всё ещё ничего, — проворчал Виктор, в разочаровании проведя ладонью по волосам.
Скрестив руки на груди, я сидел за своим столом. Словно загнанный в клетку зверь, Виктор неустанно наматывал по кабинету круги. Сложно было не заметить его ярость.
Устало прикрыв глаза, Феникс, запрокинув голову назад, развалился на диване. Выглядел он изнеможённым.
— Блять, не могу в это поверить. Как такое вообще возможно, что мы до сих пор не вычислили ублюдка? — не успокаивался Виктор.
Феникс пробормотал:
— Он хорош. Очень хорош. Чёртов мудила умеет скрываться.
Не могу не согласиться. Парни несколько дней пытались поймать предателя. Мои ищейки — лучшие из лучших, но пока мы не можем похвастаться каким-либо результатом.
Разминая шею, я пытался немного унять напряжение в мышцах. Разочарованно потерев лоб, я, наклонившись вперёд, оперся локтями о столешницу.
— Ты прав. Он определённо хорош. Но он не сможет скрываться вечно, — сказал я.
— Но чем дольше мы возимся, тем больше он успеет навредить! — возразил Виктор.
— Мы его найдём.
Несмотря на всё моё внешнее спокойствие, внутри я едва ли не кипел. Сложно описать словами всю степень моей ярости. Я заставлю его заплатить. Своей кровью. Он счастливчик, что я пока не нашёл его. Проживёт ещё парочку дней.
Феникс открыл глаза и посмотрел прямо на меня. Открыв рот, он собрался было что-то сказать, но как раз в этот момент распахнулась дверь и в кабинет ворвался Николай.
Широко распахнув глаза, мужчина тяжело дышал. Его лицо исказила гримаса гнева. Все присутствующие в удивлении уставились на наёмника — и я не исключение.
Отодвинув стул, я поднялся на ноги. Впервые вижу его в подобном состоянии. С каждым вдохом, его грудь тяжело вздымалась. Покрасневшее лицо покрыто испариной. Вены на лбу и шее вздулись и пульсировали.
— Он мёртв. Ублюдок мёртв, — выдавил он, задыхаясь.
Нахмурившись, я наклонил голову к плечу. Николай шумно сглотнул, прежде чем ответить на мой невысказанный вопрос.
 
И его ответ — словно пуля в моё сердце:
— Альфредо мёртв.
— Что ты сказал? — спросил я, с расстановкой произнося каждое слово.
— Альфредо мёртв.
— Блять, — прорычал Виктор.
Ярость, словно волна, накрыла меня с головой. Она прорвала плотину моего самоконтроля быстрее, чем лава, вырвавшаяся из вулкана. Стремительно. И так же разрушающе. Каждая мышца в моём теле гудела.
Альфредо мёртв.
Он умер. Не от моей руки.
Я не смог отомстить.
Кроме ярости, меня переполняло чувство опустошения. Кожа горела огнём. Мне казалось, я задыхаюсь. Мир перед глазами потерял чёткие очертания из-за разрывавших меня эмоций. Я видел перед собой только безжизненные глаза матери.
На миг тело словно одеревенело. Выпрямившись, я взревел:
— Проклятье!
Именно я должен был быть тем, кто убьёт его! Мои руки должна была омыть его кровь! Отомстить за мать стало моим долгом.
Но теперь…
Каждый дюйм моего тела зудел и горел. Я сжал кулаки — так, что заболели костяшки. Дёрнувшись, в следующий миг я провёл пальцами по волосам.
— Это должен был сделать я! — вырвался из горла крик. Развернувшись, я с силой ударил стену, пробивая в ней глубокую дыру. Стоило выдернуть окровавленную руку из гипсокартонной ловушки, и на пол посыпалась краска.
Кто-то положил ладонь мне на плечо. Развернувшись, я схватил этого человека за шею. На меня смиренно, просто ожидая, когда я успокоюсь, смотрел Виктор. Я сильнее сжал пальцы, но выражение лица мужчины даже не изменилось.
Рыкнув, я отпустил его, отталкивая от себя. Наёмник споткнулся о собственные ноги, но, впрочем, быстро выпрямился.
— Блять, не трогай меня сейчас. Я за себя не отвечаю, — грубо бросил я, прежде чем угрожающе шагнуть к нему.
Виктор повернулся к Фениксу и Николаю, и кивнул в сторону двери. Они вышли даже не глядя в мою сторону. Дверь с грохотом захлопнулась, и я опёрся на стол.
Меня переполняла ярость. Я должен выпустить пар, прежде чем окончательно потеряю над собой контроль.
Скинув пиджак, я ослабил галстук и потянул его вниз, после чего дрожащей рукой провёл по лицу.
Глядя на свои ладони, я медленно сжал их в кулаки до хруста в суставах. Разочарованно вздохнув, я направился к выходу и широко распахнул дверь.
Коридор оказался пуст. Мои тяжелые шаги эхом отбивались от стен, пока я спускался в зал. Войдя внутрь, я направился к боксёрским грушам. Не раздумывая, я с силой ударил по снаряду.
Понятия не имею, сколько прошло времени. Удар за ударом. Кулаками. Ногами. С каждым движением, с моих губ срывалось яростное рычание. Костяшки кровоточили — кожа на них была разорвана. Пальцы болели, кости ныли от боли, но я не собирался останавливаться.
Боль. Она приносит облегчение. Мне это нужно.
Услышав, как открылась дверь, я замер в полудвижении. Остановив ладонью ход груши, не позволяя ей сбить меня с ног, я, зашипев сквозь зубы, обернулся, чтобы посмотреть на незваного гостя.
Виктор медленно вошёл в зал. Пристально глядя на наёмника, я следил за каждым его движением.
Он остановился всего в паре футов. Мужчина стянул с себя пиджак и бросил его на пол, а затем принялся закатывать рукава рубашки, обнажая покрытые татуировками руки.
Виктор не сводил с меня взгляда. Закончив с рукавами, он расстегнул две верхние пуговицы своей белоснежной рубашки. Размяв шею, русский сделал два шага вперёд.
Расставив ноги на ширине плеч, мужчина хрустнул костяшками, после чего указал пальцем на меня, затем на себя.
 
— Нападай, — холодно и бескомпромиссно произнёс он.
Ярость вновь захлестнула меня. С оглушительным ревом, я бросился на наёмника. Перед глазами стояла алая пелена, когда я замахнулся впервые.
Мы дрались. Удар за ударом. Выпад рукой. Ногой. Мы кружили друг вокруг друга, словно животные, схлестнувшиеся в драке на смерть. Виктор не давал мне спуску. Каждый из нас давал волю своему гневу.