Ось ординат

Слава немного понаблюдал за бойней из окна такси. Увидев, что Майкл упал и бандиты награждают его последней порцией пинков, он повернулся к водителю:
— Давай, шеф, на Курский.
Таксист удивленно посмотрел на странного пассажира в зеркало:
— Куда?
— На Курский вокзал, отец. Передумал я лететь. Еще, правда, собьют хохлы ненароком. Поеду поездом.
— Куда же ты поедешь с Курского-то?
  
Слава пожал плечами:
— Это уже зависит от расписания.
По пути на вокзал Слава успел рассортировать содержимое конверта. Часть предметов он оставил внутри, часть скомкал, чтобы выбросить в первую же урну. Для урны он приготовил и документы на депозит в далеком отделении банка с самым длинным названием, какое Славе приходилось слышать. На выброс после некоторого раздумья был приготовлен и билет. Его, конечно, можно сдать, сумма немаленькая, но рискованно соваться в кассы, тем паче с побитой физиономией. Если даже у кассира нет под рукой ориентировки на разыскиваемых преступников, то ободранный вид человека с девственно новым паспортом может вызвать подозрения. Да и прав Майкл насчет того, что каждая лишняя минута в Москве увеличивает опасность задержания.
Выбираться из столицы Слава решил на электричке. Для осуществления его плана годилась любая электричка восточного направления.
Собственно, и плана никакого особого не было. Парень решил затеряться на просторах родины, зарыться на год-другой в какую-нибудь далекую деревушку, чтобы улеглось, утряслось, устаканилось. Потом выбраться в районный центр и навести справки насчет интереса к своей персоне. Глядишь, можно будет вернуться в родной город, хотя и перспектива обосноваться в мегаполисе помельче не казалась парню «крахом инженера Гарина».
Один существенный изъян: когда план этот рос, подобно кристаллу, в Славиной голове, то рос он на сумме в пятьсот тысяч евро, теперь приходилось довольствоваться пятьюдесятью. Но ничего, для Сибири и пятьдесят штук — деньги великие.
Изучив расписание, Слава выбрал электричку до Владимира. Купил билет. Чтобы скоротать оставшийся до нее час и не отсвечивать перед патрулями, прошел в зал ожидания.
Народ увлеченно смотрел по телевизору криминальные новости. Слава подошел как раз вовремя, чтобы посмотреть самое интересное.
— Сегодня ночью, — вещала молоденькая дикторша с маленькими глазками и огромным боксерским подбородком, — в результате спецоперации, проведенной совместно РУБОП и МВД, в одном из районов Москвы был задержан преступный авторитет Рамиз Гунгалия…
Слава икнул, увидев на экране свою разгромленную квартиру, по которой сновали омоновцы в масках и публика в штацком, кокетливо прикрывавшаяся от камеры растопыренной пятерней. Последние сомнения отпали, когда объектив выхватил лежащие на полу Славины шорты, топорик для мяса и расколотый кубок в виде игральной кости.
— По данным оперативников, — продолжала дикторша торжественно, — именно через группировку Гунгалия были ввезены в столицу взрывчатые вещества, использованные при подготовке серии терактов в столице. На квартире, где был задержан Гунгалия, долгое время находился штаб, координировавший действия боевиков. При обыске в квартире были изъяты взрывчатые вещества, деньги, наркотики, подрывная литература, обнаружен целый арсенал оружия…
И точно, показали разложенное по полу оружие, пачки долларов и пакеты с белым порошком.
Слава опять икнул.
— Сейчас задержанный дает показания, — подвела триумфальный итог дикторша. — Сообщники Гунгалия объявлены в федеральный розыск…
На экране возник Рамиз в наручниках. Жмурясь от бьющей в глаза лампы, абхазец тем не менее смотрел прямо в объектив. Славе показалось даже, что Рамиз смотрит прямо на него, смотрит осуждающе и зло. Неприятное ощущение вызывал этот взгляд.
Сюжет закончился, картинка меняется. На экране — веселящиеся люди, среди которых отплясывает Андрей Юрьевич.
— К другим новостям. С большой помпой отпраздновал свадьбу своей дочери…
«Надо было взять с этого козла деньги», — подумал Слава и пошел на посадку.
Слава плохо представлял себе, как и чем живут люди за Уральским хребтом. Вот так, с бухты-барахты, взять и выбрать для себя городок на ближайшие пару лет только кажется делом немудреным, а когда посидишь на вокзале города Владимира с картой на коленях, пожуешь в задумчивости местный чебурек из окрестной собачатины, так и почувствуешь себя в шкуре того философа, воскликнувшего: «Знаю лишь то, что ничего не знаю!» Слава раскрыл только что купленный атлас с той небрежностью, с какой раскрывает меню ресторана его завсегдатай, уверенный, что знает все блюда наперечет. Но чем дольше парень водил пальцем по названиям населенных пунктов, по паутине дорог, по синим меандрам рек, тем труднее становился выбор. Самое скверное, что приходилось не сопоставлять преимущества того или иного именного кружочка на карте, а буквально высасывать из пальца необходимую информацию, руководствуясь аргументами столь субъективными, что и рассказывать о них стыдно.
К примеру, город Батоги, хотя и находился в стороне от основных трасс, не внушал доверия из-за своего недоброго названия. Город Тавочи, напротив, никаких ассоциаций не вызывал, но обозначенные рядом с ним многочисленные месторождения самых разных ископаемых отпугивали; дело даже не в страсти к чистому воздуху, просто Слава легко представил себе население этого добывающего все подряд городка и питающегося в основном паленой водкой. Город Нагорка выглядел мило и безобидно, но обозначенная рядом высота над уровнем моря Славу огорчала: высоты парень побаивался и переселяться в сибирский вариант «Орлиного приюта» не спешил.
В итоге беглец принял исключительно мудрое решение: положиться на судьбу. Взял билет до Владивостока, сел в поезд и поехал, поглядывая в окна и с трепетом ожидая, пока мелькнет на какой-нибудь станции сокрытый для других смертных символ.
Поезд был не скорый, ехал неспешно, подробно останавливаясь везде, где только можно, и пассажирам своим в возможности подробно рассмотреть окрестности не отказывал.
Поначалу Славин глаз даже радовался, отдыхая на привычных зданиях вокзалов и вокзальчиков, привычно облепленных торговыми точками и оттененных возвышающимися невдалеке высотками. Потом каменные сооружения начали сменяться деревянными строениями, торговые точки произрастали на них все реже, а дома аборигенов больше не закрывали горизонт, то ли опав до уровня первого этажа, то ли сойдя на нет.
Слава, разумеется, не надеялся, что доедет в конце концов до Рио или Ниццы, но сжималось юное сердце при мысли о неотапливаемом сортире и бане раз в месяц. Хотелось, верьте не верьте, цивилизации. Хотя бы центрального отопления и телевизора. Или это много за пятьдесят-то зеленых штук?
Дорога начала утомлять, половину пути Слава проехал и достаточно удалился уже от своих врагов и Останкинской телебашни, а выбор еще не был сделан.
Постоянная тряска, перестук колес под кроватью, невнятное питание и душераздирающие гудки по ночам начинали действовать на нервы. Пора было определяться, пора уже было увидеть уготованный ему знак и осесть на твердой поверхности, и Слава теперь неотлучно торчал у окна, вглядываясь в ползущие мимо пейзажи.
На какой-то день пути, так и не увидев знамения, парень торчал в тамбуре, когда рядом с ним притормозила проводница. Эта по-сибирски округлая особа с самого начала портила Славе настроение главным образом своими двусмыслеными взглядами и привычкой присаживаться на топчан всякий раз, когда являлась за пустыми стаканами. Чтобы сократить до минимума свое общение с этой дамой, Слава даже сократил число чаепитий. Тем не менее совсем оградить себя от нежелательных встреч не удавалось.
  
— Чай заказываем! Чай заказываем! — провозгласила проводница, остановившись возле Славы. Она все время повторяла свои предложения дважды, как будто общалась со слабоумным, неспособным уловить смысл фразы с первой попытки.