Часы Судного дня (СИ)
Всё это было покрыто слоем пыли и имело вид заброшенный, но совершенно очевидно, что это не тысячу лет назад произошло и не сто. Несколько лет, не больше. Вон, даже кружка на столе стоит чья-то. Кружка была пустая, но удивительно тонкой работы и, кажется, из того же камня, что и стены. Комплектная, так сказать. Помою и оставлю себе. Сувенир.
Ладно, вся археология потом, у меня там в машине лишенцы кукуют, как бы не отчебучили чего. Народец-то ненадёжный. Центральная дверь тоже оказалась на засове, от неё вниз в узкое полукруглое помещение сбегала расширяющаяся книзу лестница. Предсказуемо каменная, она упиралась в ворота. Вот тут был засов так засов! Всем засовам засов! Огромный брус из какого-то твёрдого тяжёлого дерева, толстые железные крючья, завязанные на кованые полосы внутреннего каркаса двери, а выемки со скосами вовнутрь в глубоком дверном проёме ещё и создавали преднатяг. В результате за тот неизвестный срок времени, в течение которого ворота не открывались, брус под собственным весом расклинило намертво. У меня и без того его поднять пупок бы развязался, а тут и вовсе безнадёга — я его даже с пинка пошевелить не смог, только ногу ушиб. Да, если сюда кто-то когда-то с тараном и приходил, то защитникам было бы достаточно сбросить ему фотку внутренней части двери, чтобы он заплакал, бросил таран и ушёл восвояси.
Но я ж не кто-то, мне надо. Поэтому я вернулся к окну, через которое залазил, и несколькими рывками троса освободил конструкцию из лопаты и хайджека в оконном проёме, а потом втянул её внутрь, ловко отпрыгнув, когда она навернулась сверху на песок. Теперь отступать было некуда, обратно в окно не залезу. Лопата мне была ни к чему, а вот на домкрат у меня были большие надежды, которые полностью оправдались — высокий хайджек без проблем зацепил брус за нижнюю кромку и выдавил из зацепления с крючьями. Оставалось только не уронить себе на ногу. Я с трудом отволок его в сторону и налёг на ворота. Снаружи успел нарасти небольшой слой почвы, но используя лопату как рычаг, я сумел приоткрыть одну створку достаточно, чтобы пролезть наружу. Всё, путь открыт — если я пролез, то остальные тоже просочатся. Ну, разве что у Бритни могут возникнуть небольшие трудности, но ничего, пропихнём как-нибудь. Я резво пошагал в обход крыла здания, возвращаясь к машине — уже конкретно темнело и становилось прохладно.
Успел вовремя — Криспи уже топталась на капоте и явно примеривалась залезть в окно. Вот неугомонная девица! Навернулась бы туда вовнутрь, поломала бы себе чего-нибудь, то-то было бы счастье. Увидев меня спрыгнула, понеслась навстречу, снова грохнулась на колени и обхватила за ноги. Очень трогательно, но вот лишнее это. Как-то чрезмерно интимно выходит. Поднял её за плечи, встряхнул, сказал строго:
— Я кому велел в машине сидеть?
Ну конечно, тут же губки надулись, глазки промокли… Ну нет, не ко времени мне тебя утешать тут.
— А ну, в машину бегом! Сейчас солнце сядет, будем тут по темноте шароёбиться.
Всхлипнула, засопела, но побежала. Вот и молодец, вот и умница. Хорошая девочка.
Уже при свете фар загнал машину во внутренний двор. Под колёсами что-то зловеще хрустело в траве, но обошлось, покрышки не пропорол. Девиц пропихнул в щель, юношу бледного попытался припрячь к переноске корма, но малоуспешно — тот зверски тупил, не догоняя, как пролезть в щель вместе с ящиком. Криспи на него злилась, даже пыталась стукнуть, но не помогло. В результате пришлось всё же таскать мне.
В башне было прохладно, но хотя бы ветер не дул. А когда я развёл камин, стало даже уютно. Но зимовать с одним камином я б не стал — вымерзнешь тут при каменных-то полах и стенах. Что там тепла с того камину — погас и остыл. Тут бы печечку какую сложить. Сидячих и лежачих мест на всех не хватало, я вытащил из УАЗа заднюю лавку, благо там просто, два шплинта выдернуть. Лавку с трудом просунул, затащил в помещение, опёр на стену. Кто-то один на ней поспит, кто-то на диванчике, кто-то на столе, а кому-то придётся в кресле крючиться. Всё не на каменном полу. Спальник один на всех, его на стол, воды пятилитровка из машины — вот и всех удобств пока. А куда деваться?
— Так! — сказал я серьёзно, как бы всем присутствующим, но адресуясь, конечно, в первую очередь к Кристи. — Ночевать здесь, ждать меня, на полу не сидеть — простудите себе всё ценное. Гадить строго на улицу, но по двору не шляться, там какое-то дреколье, ноги в темноте переломаете. Всем понятно?
Тупые коровьи глаза Бритни, беспросветно пустые глаза Дрища и по-детски сияющие от желания угодить глаза Криспи уставились на меня. Третья не соизволила — сидела на диванчике, завесившись лохмами и уставившись в пол.
Поняли они, как же, щазз. Ничего, тут относительно тепло, жратва у них есть, вода тоже, до утра не загнутся.
— Криспи, пошли со мной, к тебе отдельный разговор будет, — поманил рукой для понятности.
Подхватилась, закивала, пошла. Отвёл её к машине, подсадил попой на тёплый капот, чтобы смотреть чуть снизу, так доверительнее. Вокруг было уже совсем темно, но светящие в стену фары давали достаточно отражённого света.
— Криспи, — сказал я серьёзным значительным тоном, — я очень на тебя рассчитываю. Следи за этими обалдуями, не давай разбредаться, сидеть на холодном и гадить по углам. Я сейчас уеду…
Криспи жалобно пискнула, но я продолжил:
— Я ненадолго! Утром обязательно — слышишь? — обязательно вернусь. Привезу тебе еды, вам одеял и прочих предметов быта. Поняла?
Смотрю — не очень-то поняла. В глазёнках слёзки и паника-паника. Бросают! Оставляют!
Не, так не годится.
— Так, Криспи, слушай меня. Я. Тебя. Не. Брошу. Я точно не лучший человек на свете, но я так не поступаю, — я говорил серьезно, убедительно, каждым словом внушая уверенность. — Я, нахрен, вообще ума не дам, что с вами делать, и Андрей та еще падла, но завтра я совершенно точно вернусь.
На слове «Андрей» она вздрогнула и тихо заскулила. Вот еще не хватало.
— Никого не бойся, я не дам тебя обидеть. Жди меня. Береги остальных — ты тут, походу, самая вменяемая, так что соберись.
Девушка потянулась ко мне и, обхватив руками, застыла. Сжала меня из всех своих невеликих сил так, что мне аж больно стало. Сердечко колотится, сама сопит встревоженно. Осторожно обнял, погладил по нечесанной голове. Он волос пахло почему-то ребенком, а не взрослой женщиной, и это будило во мне смутные родительские чувства.
— Всё, до завтра. Береги их и себя, я на тебя надеюсь. Всё поняла? Скажи «да». Ну, будь умницей, скажи!
И, о чудо! — потупившись и сделав над собой заметное усилие, Криспи тихонечко пискнула: «Да».
Да ты ж моя радость! Вот теперь я и сам начинаю верить, что, возможно, прорвёмся, а не порвёмся. Вербальные коммуникации — страшная сила. Снял с капота, чмокнул в лобик, направил в дверную щель. Был соблазн закрыть ворота для пущей сохранности контингента — но в туалет-то им надо куда-то ходить. Интересно, как аборигены решали этот вопрос? Неужели в кустах? Непонятно.
Ладно, будем решать проблемы по мере актуальности. Сейчас надо вернуться домой, чего я, кстати, ещё ни разу не проделывал. За суетой и подзабыл, что вообще-то нахожусь в другом мире. Между мной и домом не только дорога из гаража в центр, но и проход между мирами, который ещё надо открыть. Андрей так уверенно сказал: «Справишься!», что я даже и не задумывался до сего момента — а точно справлюсь? А если нет?
Стоп, надо мыслить позитивно. У меня там жена и ребёнок, я не могу не справиться, это исключено вообще. Подъехал, упёрся фарами в тёмную каменную стену, по которой никак не скажешь, что где-то там за ней мой гараж. Приложив руку к стене, постоял, выкинул все мысли из головы и просто попросил открыться. Спокойно, без истерики и боязни провала. Он и открылся, конечно. Куда, нафиг, денется.
Глава 2
«…Принятие правительством Германии новой концепции гражданской обороны. Населению предписано позаботиться о запасах продовольствия, пока правительство не задействует предусмотренные средства защиты».