Невероятно прекрасна (ЛП)

— Эй! Это был мой любимый нож!
* * *
Команда вытащила Маркуса, женщину и остатки сети на палубу. И прежде, чем он успел отдышаться, мужчина услышал хриплый голос отца:
— Маркус Генри Дермотт, что, черт возьми, ты наделал?
Только его папуля мог выставить Маркуса ответственным за эту таинственную женщину, которая разрезала их сеть. Конечно, ему лишь дай волю, и старик обвинит сына во всем на свете, от плохой погоды и отсутствия рыбы до высокой цены на пиво в его любимом кабаке.
На мгновение Маркус действительно пожелал вернуться в пыльные и безводные пустыни Афганистана. Да, люди там пытались его убить, но там все равно было более спокойно, чем здесь, в ловушке, на преследующей его в воспоминаниях лодке, где он вырос с жестким, упертым старым рыбаком, с которым делил не только фамилию, но и очень тяжелое прошлое.
Двое мужчин, из которых состояла постоянная команда отца, смотрели на все это широко раскрытыми глазами. Чико был с отцом столько, сколько Маркус себя помнил; нелегальный иммигрант, пересекший границу тридцать лет назад, примерно в тоже время, как родился Маркус, он был таким же жестким, как шкура акулы, и примерно таким же красивым. Но он был надежным и умел ловить рыбу, и это было всем, что волновало Маркуса Старшего.
Кенни, с другой стороны, был тощим пареньком, едва преступившим подростковый период, и у него имелся энтузиазм, который многократно превосходил его опыт. Он проработал на лодке в течение примерно шести месяцев, после того как отец Маркуса выгнал еще одного уставшего от проклятий в свой адрес на странной смеси гэльского, испанского и английского работника в длинной череде сменяющихся членов команды.
Кенни с явным любопытством рассматривал их визитершу.
— М-м-м, дамочка, с вами все в порядке? — Его кадык подпрыгивал, как буй на бурных водах. — Вы, часом, не русалка?
Женщина поднялась с грацией Валькирии, несмотря на куски веревок, все еще обернутые вокруг ее босых ног.
— Простите, — ответила она голосом, который звучал словно музыка. Маркус мог поклясться, что на мгновение, сквозь морской бриз запахло свежей клубникой. — Не русалка. Боюсь, что я просто безобидная серфингистка, которая проплывала мимо.
Отец Маркуса фыркнул и сплюнул на палубу. Он не имел дело с людьми, которые использовали море для игр, а не для работы.
— Не такая уж и безобидная, — отметил Маркус, скрестив руки на груди, и посмотрел на нее таким взглядом, после которого люди обычно перед ним падали и без разговоров давали ему двадцатку.
— Ты испортила нашу сеть, и мы потеряли большую часть хорошего улова впервые за долгое время. Ты что, одна из тех сумасшедших идиотов из Гринписа?
На это его отец разразился поистине впечатляющим потоком ненормативной лексики, но похоже их неожиданная пассажирка не впечатлилась. Наверное потому, что не поняла большую ее часть из-за усилившегося от злости ирландского акцента отца, что впрочем и к лучшему. Маркус был так же зол, как и он, но по-прежнему считал, что при женщинах не стоит сквернословить.
Ярко-голубые глаза смотрели то на дыру в сети, то снова на него, и легкий румянец проступил на ее загорелых щеках.
— Слушайте, я действительно сожалею по поводу вашей сети и рыбы, и всего остального. Но там малыш… дельфина попался в сеть, и я должна была вытащить бедняжку, прежде чем вы бы его убили, — она распахнула свои голубые глаза пошире, чтобы придать себе более невинный вид, но Маркус не купился на это. В его подразделении был паренек, который смотрел на него точно так же, обычно когда был уличен за чем-то незаконным или аморальным, или и тем, и другим.
Маркус посмотрел на море по обе стороны от лодки.
— Я не вижу никаких дельфинов. И если уж на то пошло, то не видел их и утром.
Женщина что-то тихонько промурлыкала себе под нос и сделала необычное вращение кистью, после чего повернулась к носу лодки, и махнула рукой.
— Они прямо там, — уверенно сказала она.
И будь он проклят, если там не было сейчас около полудюжины дельфинов, в том числе и малыша, и это прямо в том месте, где он мог бы поклясться, минуту назад их не было. Чудеса. Он обычно более наблюдательный, ведь привычка — вторая натура, и после трех контрактов в морской пехоте, все из которых он провел в местах, где полно снайперов и убийц, замаскированных под мирных жителей, он еще не разучился присматриваться ко всем и всему, что было поблизости.
 
— А мне наплевать, если б даже три монахини и Дева Мария оказались в этих проклятых сетях, — прорычал его отец, а его седая борода вся встопорщилась. — Никто не пойдет резать дыры в чужих рабочих снастях. Кто, черт побери, я Вас спрашиваю, будет платить за ремонт? А кто заплатит им всем за рыбу, что я потерял? — праведный гнев окрасил в красные тона слишком бледное лицо его отца, но Маркус видел некоторую неуверенность в его свирепой позе.
— Пап, — сказал Маркус, более мягко, — почему бы тебе не пойти в рулевую рубку и не выяснить, сколько точно, как ты думаешь, мы потеряли. А я пока провожу эту сумасшедшую любительницу пообниматься с деревьями обратно, в тот сумасшедший дом, из которого она сбежала, и где она сможет выписать нам чек, чтобы покрыть причиненный ущерб.
Он сделал небольшой жест головой, и Чико кивнул за спиной его отца, затем Маркус положил руку на предплечье старика.
Маркус Старший скинул ее.
— Я знаю, что ты делаешь, Марк-бой. Нет никакой необходимости со мной нянчиться.
И тем не менее, он направился к маленькой каюте, а Чико за ним, они оба двигались более медленно, чем того требовала небольшая качка.
Маркус похлопал Кенни, который так и стоял, раскрыв рот, по плечу, и стал аккуратно подталкивать его к испорченной сети.
— Почему бы тебе не собрать всю ту рыбу, что нам все-таки удалось вытащить и не положить ее на лед в трюме? Мы сейчас будем возвращаться; благодаря ей мы уже точно сегодня ничего не поймаем. — Парень неохотно вернулся к работе, но постоянно оглядывался через плечо, пока шел, и из-за этого чуть не упал, споткнувшись о моток веревки.
Заставив себя все-таки разжать кулаки, Маркус повернулся, чтобы хорошенько рассмотреть таинственную женщину. Длинные волосы, достающие почти до середины спины; он подумал, что она, скорее всего натуральная блондинка, но это станет понятно, когда ее волосы высохнут; у нее был оттенок настоящей Калифорнийской девчонки. Стройная и высокая, мокрый гидрокостюм сидел на ней, как вторая кожа и подчеркивал все выпуклости в нужных местах. Он тяжело сглотнул из-за внезапно вспыхнувшего желания, непонятно вообще, откуда взявшегося. Он уже давно потерял интерес к женщинам, с тех пор как вернулся с войны, и тут вновь обрел его. И в ком? В этой малахольной, которую они выловили из моря.
И тут его пронзила мысль.
— Эй, а как, черт возьми, вы сюда вообще попали? — он посмотрел вокруг, но океан был пуст; в поле зрения ни одной лодки, кроме «Хитрого Змея». Даже небольшой шлюпки.
Она прошла к рейке, как будто была здесь хозяйкой, и указала вниз. Алая доска для серфинга с нарисованным на ней черным драконом тихо покачивалась в спокойном море, периодически потираясь о бок лодки, как ласковая кошка.
Маркус покачал головой.
— Вы шутите? Вы преодолели весь этот путь на доске для серфинга? Да ни в жизнь.
Прикрыв рукой, как козырьком глаза, он попытался найти эту скрывающуюся лодку, полную ненормальных благодетелей человечества.
— Вас сюда должно быть довезли ваши друзья. Они что вас просто бросили?
Уголок ее полных губ дернулся.
— Никаких друзей, — сказала она. — Это наверно была волна-убийца (прим. гигантские одиночные волны, возникающие в океане, высотой 20–30, а иногда и больше, метров, обладающие нехарактерным для морских волн поведением). Я занималась серфингом недалеко от берега, и, прежде чем что-то поняла, оказалась здесь.
 
О, да ради всего святого. Она даже не постаралась придумать что-то более правдоподобное. Ну и врушка.