Длань Одиночества (СИ)

Никас мыкнул утвердительно.
В логове держался свет электрической лампы. Он исходил от гротескных накалившихся штыков, которые в нескольких местах пронзали пещеру извне. Штыки нетерпеливо сверкали и потрескивали от печного жара. В общем, были настроены довольно революционно.
Тело сущности было настолько обширным, что имело горизонт. И до самого этого горизонта Никас видел странную, беспокоящую картину: тощие озлобленные люди перемещались по неровным просторам колоссальной туши. Их было чрезвычайно много, и каждый волочил за собой железную решетчатую тележку наполненную мелким хламом. Тем не менее, глядя на перекошенные лица и мучительные усилия, Никас понимал, что люди изнемогают. Пот катился с них градом, просаливая высушенные тела. При каждом движении они хрустели и поскрипывали как вяленая рыба.
— Что они тут делают? — спросил Никас, разглядывая это бессмысленное и угнетающее движение, напоминающее сцену из «Божественной комедии».
— Пытаются проникнуть внутрь, разумеется. Как и мы, ищут голову.
— И?
— Некоторым удается. Там внутри душный мир роскоши и морального разложения. Рай. Они так думают.
— А на самом деле?
— Я уже говорил. Смерть.
— Это они бегали по трубам в ущелье?
— Почти. То были совсем одичавшие потребители. Они вьют гнезда в трубах и выращивают там детенышей, вскармливая их купонами на скидки.
Шкура начала мелко вибрировать. Послышались глухие стуки и утробный гул. Местность заходила ходуном. Никас присел, чтобы не упасть.
Повсюду, из раскрывшихся пор потекли жировые ручьи. Жидкость неслась по ложбинам и собиралась в озерца, быстро испаряющиеся в горячих складках. В некоторых местах кожа истончалась и лопалась: оттуда лезло нечто совершенно неописуемое, гниль и свалявшаяся ветошь.
Концепция заворочалась в своем логове. С потолка пещеры посыпался тлен и мутные капли конденсата. Стало жарче, откуда-то волной вырывался горячий воздух.
Альфа прислушивался к рокоту. Для этого он приложил ухо к шкуре и замер, оттопырив зад. Левая рука идеи описывала круговые движения. Через минуту к нему забрался Никас. С дюны вид был лучше. Под редкими черными волосинами величиной с баобаб расположились стоянки. Образы лежали вповалку как жертвы голодного плена. Некоторые забирались под свои тележки и там беспокойно дремали. Их руки постоянно к чему-то тянулись, царапая воздух. Отдельные участки туши были покрыты соляными надолбами. Образы грызли их и царапали ногтями, пытаясь добраться до затертых там коробок.
— Ну? — спросил Никас.
— Определённо… — Альфа сел, по-турецки сложив ноги.
— Что?
— Нам определенно не туда.
Он указал назад, на вход в логово.
— Это все?
— Пока да.
— А что насчет: «я могу выбраться из любой точки…».
— Верь мне, — перебил Альфа. — Именно так я и сказал. И еще я сказал: не торопи события.
— Ты такого не…
— Тихо! Слышишь?
Снова заурчало. Туша, кажется, приподнялась. Поток ветра налетел с новой силой. Никас покрылся испариной. Духота уничижала.
— Откуда дует? — быстро спросил Альфа. — Колумнист, облизни палец. Скорее!
— Оттуда, кха…
— Воняло серьёзно, не так ли?
Никас кашлял.
— Значит, нам нужно идти в противоположную сторону, — заключил Прима-образ. — Вот так вот, наискось.
И легко оказалась на ногах. Аркас мелко подрагивал.
— С чего ты взял?
— Что ты сейчас делаешь, Никас? — вроде бы невпопад спросил Альфа.
— Пытаюсь отдышаться.
— Именно. И что для этого нужно?
Никас запрокинул голову.
— Что бы отдышаться, нужно дышать, — проговорил он с отчаяньем в голосе.
— Блестяще! — воскликнул Альфа. — А если конкретней, то нужно делать вдох и выдох. Однако мы наблюдаем циркуляцию крайне… тяжелого воздуха в одну сторону. О чем это говорит?
Никас задумался. Понимание настигло его как выстрел в спину.
— Эй! — засмеялся прим. — Меня подожди!
Итак, Никас быстрым шагом направлялся навстречу своей судьбе. Все дальше и дальше вел путь, и сомнение не сбивало поступь. Почему это все напоминает мне приключения старого Скруджа? — думал он. Этот призрак рождества по имени Альфа, показывает мне человеческие недостатки, а я, почему-то, ощущаю стыд, как будто это именно моя жадность создала это. Ну, да, иногда я позволял себе роскошь. Первоклассная еда, дорогие курорты, женщины. Но я ведь это заслужил! Честно, сам заработал. С другой стороны, если рассуждать таким образом, все те, кто превращают достаток в жир, тоже имеют на это право. Возможно, где-то они действуют не честно, обогащаясь, но ведь это просто означает, что им позволяют это делать. Любое воровство — не воровство, если за него не наказывают, ведь так?
 
Размышляя таким образом, он, незаметно для себя перешел к мечтам о блюдах из ресторанов, алкоголе и подружках на один вечер.
— О чем задумался, колумнист?
— А как тут у вас с женщинами? — не удержался Никас.
— Ты имеешь в виду, возможен ли секс между человеком и сущностью? — нисколько не удивился Альфа, мгновенно ухватив и контекст, и потаенный смысл, и даже рассчитав последствия. Это было понятно, по тому, что ответа он ждать не стал. — Это возможно. Некоторые люди живут только с идеями. Каждый человек на земле, хоть раз, но занимался любовью с образом. А те, кто отрицает это — лгут.
Никаса охватило тягостное предчувствие.
— Я не понимаю, — сказал он. — Ты сейчас говоришь о мастурбации?
— Так это у вас называется. Считается крайне постыдным занятием. Но в действительности, это такая же часть сексуальной палитры, как например, гомосексуализм, герантофилия, зоофилия, нарциссизм, пигмалионизм и так далее. По сравнению с тем, что может предложить фантазия, все это уныло как точные науки. Только Многомирье может удовлетворить тайные или неосуществимые желания. Особенно, если у тебя период вынужденного затворничества.
— Хватит! — взмолился Никас. — Просто замолчи.
— Какой ты заскорузлый, колумнист, — веселился Альфа. — Уже занервничал. Ты ведь, наверняка, и сам об этом думал. О том, как хорошо было бы оставаться самодостаточным. Не отвлекаться на проблемы внутреннего зверя.
Никасу стало жарче, чем обычно.
— Думать и делать, не одно и то же, — он уже знал, что окажется не прав.
— Неверно. Под тобой огромная, отвратительная тварь, созданная как раз таки мышлением и страстями. И она, эта тварь, теперь оказывает непосредственное влияние на вашу реальность. Думать и делать — две части одного замкнутого движения. Многомирье и Материя — они как сообщающиеся сосуды, в которых жидкость держится на одинаковом уровне. Усвой это, наконец, колумнист. Не зря же говорят, что за своими желаниями нужно следить.
— Господи, — вздохнул Аркас. — Какое неожиданное откровение. А я ведь всего лишь хотел узнать могу ли я здесь развлечься с Мишель Мерсье, испытывая те же ощущения, что и в Материи.
Альфа помедлил несколько секунд.
— Ах, это ты хотел узнать? Тогда отвечаю: можно. И даже без рук. Достаточно того, что тебе известен процесс.
— Спасибо, — отчетливо произнес Никас.
Беззлобно переругиваясь, они шли по колыхающемуся жиру.
К стоянкам образов старались не приближаться. Альфа говорил о них с легким, но неизменным призрением. Никасу они тоже не нравились. Бродяги провожали человека жадными взглядами. Их одинаковые костистые лица излучали тоску по чужому достатку.
Позади нарастало отчаянное кряхтение.
— Собираются в стаю, — послышался голос прима-образа. — Поняли, куда мы идем. Ускорим шаг. Нельзя, чтобы они были поблизости.
Орава алчущих образов все увеличивалась. Страшно было смотреть на их калечащие усилия. Чтобы поспевать за путешественниками, они развивали скорость, на которой начинались проблемы с ходовой частью. Никас старался внушить себе, что это простейшие сгустки мыслительной энергии неспособные на настоящие страдания. Это не особенно помогало, потому что кряхтение сменили вопли, стоны и мольбы. Игнорировать их становилось все сложнее.